Информационная поддержка проекта catfishing.ru

Текущее время: 19 мар 2024, 06:54

Часовой пояс: UTC + 4 часа


Правила форума


><((((°><°))))><



Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 30 ]  На страницу 1, 2  След.
{ VISITS } Просмотры: 21859  Добавили в закладки Добавили в закладки: 0  Подписчиков Подписчиков: 1 
Подписчиков: nemec65
Добавил Сообщение
 Сообщение История рыболовства . 21 фев 2014, 08:41
#1 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
История рыболовства

Материалы для публикации любезно предоставлены сайтом "Страницы истории рыболовства"
Пожалуйста зарегистрируйтесь чтобы увидеть ссылку


Бартельс Г. Ловля верчением. (Spinning) // Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков. СПб., 1904

Ловля «верчением» — английскаго происхождения и введена у нас в России сравнительно очень недавно (однако около 20 лет Б. П. Ч.). Благодаря своей увлекательности эта ловля привилась у нас очень скоро и приобретает, год от году, все больше поклонников.
Название «spinning» — эта ловля получила от того, что блесне и рыбке придается, известным способом, вращательное движение вокруг продольной оси и она как-бы прядет в воде (tospin[1] = прясти).
Не вдаваясь в элементарное описание и во все подробности этой ловли, я постараюсь сгруппировать лишь то, что имеет интерес и значение для нас в России, при уловиях и характере наших вод и рыбных пород; при этом я должен заметить, что нас может интересовать лишь самый совершенный способ, т.н. заброс с катушки[2].
Я начну с описания снастей, при чем поговорю лишь о том, что считаю, по своей долголетней практике, безусловно практичным и необходимым для желающих познакомиться с этой ловлей.
Удилище для верчения должно быть легкое, упруговатое и не длинное. Легкость требуется, чтоб не утомлять рыболова, ловящаго хоть весь день; лишь упруговатое, до известной степени, удилище в состоянии метать насадку на любое разстояние; а чтобы соединить легкость с упругостью, удилище не может быть длинным. — Удилища, употребляемые для верчения за границей — у нас не применимы. Они либо длинны и жидки, либо дубоваты, а то и совсем плохого качества и страдают все тем существенным недостатком, что имеют слишком много, через-чур мелких, пропускных колец.
Лучшие материалы для удилищ Ост-Индский бамбук, гринхарт и клеёный бамбук. Типичное составное удилище, трех коленное, имеет длину от 61 до 68 вершков. Диаметр трубок 5½ и 7½ шестнадцатых дюйма (англ.). Удилище имеет 6 или 7 стальных, т.н. центровых, колец — никак не больше; каждое лишнее — усугубляет лишь трение лесы. Концевое и комлевое кольца, подверженная самому большему трению, должны быть большаго размера. Пропускныя кольца распределены на удилище в известной прогрессии, так, что (считая сверху вниз) каждый следующий промежуток между кольцами становится на два вершка длиннее предыдущаго. Первый верхний промежуток равен 4-м вершкам.
Так как удилище управляется двумя руками, то, для удобства, равновесия и легкости, ручка делается особо-утолщенная, из пробки, вершков 12 длины. Прибор для укрепления катушки находится в 5 вершках от комлевого грибка, который делается из упругой резины. — Вес такого удилища — от 70—85 золотников. Я нахожу нелишним иметь для такого удилища еще второй конец, на 4 вершка длиннее, для метания более легкой насадки. Этот конец может помещаться в полой бамбуковой палке для подскачка.
Не менее важную, пожалуй, даже, самую важную, принадлежность для верчения — составляет катушка. От нея требуется также легкость и большой размер — от 4″ до 4½″ для вмещения 60—125 арш. шнура; для быстраго наматывания лесы — барабан шпульки должен быть большой и, наконец, катушка должна иметь чрезвычайно легкий и ровный ход. Хороший передвижной тормаз необходим: он вступает в действие при засечке рыбы и, предохраняя лесу от спутывания, служит еще помогой для утомления пойманной добычи. Все катушки для верчения должны быть без предохранительного ободка[3] (lineguard).
Все требуемые качества соединяют в себе т.н. Ноттингемския катушки на стальном стержне, английских фабрик Фарло («SunNottinghamreel) и Олькок (Coxon’sAёrialreel). Чтоб не коробило катушку от сырости — ее делают из эбонита (роговой гуттаперчи).
Лучшею катушкою я считаю Coxon’sAёrialreel с отъемным тормазом, которую я несколько изменил тем, что она, по моему заказу, делается по-массивнее, с барабаном таких размеров, чтобы — намотав 125 арш. лесы — остался еще свободный край, необходимый для регулирования хода катушки во время мотания.
Чтобы катушка действовала всегда безупречно, ее следует разбирать после каждой ловли, очищать мягкой щеточкой от пыли и песку, и смазывать маслом. Хорошей смазкой для катушек и вертлюжков служит желтый вазелин, либо касторовое масло с прибавкой нескольких капель керосина.
Шнур или леса для катушки употребляется шелковая, плетеная, пропарафиненная, окрашенная в серый или коричневый цвет. Только такия лесы не слипаются и легко скользят через кольца. Леса не должна быть толще № 6 или H англ. нумерации, но может быть много тоньше[4]. Чем легче леса, тем дальше разбрасывается она при метании. Если леса держит 7—8 ф. мертваго весу, то это вполне достаточно, чтобы поймать на нее рыбу в 20 и более фунтов. — Длина лесы может быть от 60 до 125 арш. Хотя заграничные авторитеты и находят лесу в 60 арш. вполне достаточной, мне всетаки кажется, что мы, ловя большей частью с непокрытых растительностью берегов и закидывая, благодаря этому, насадку до 50 арш. и больше, нуждаемся в более длинной лесе, тем более, что она изнашивается со временем (первые несколько аршин) и приходится ее укорачивать, отрывая негодное[5].

Случилось мне как-то поймать шереспера, который, после подсечки, бросился на—утек до того стремительно, что сорвал с катушки более 80 арш. лесы, прежде чем удалось остановить и повернуть его. Весил он лишь 14 фунтов.
Подлесок для верчения может быть из тонкаго проволочнаго шнура («wiregimp» 5/0), из баска (2/0—1/0), из крученой или одиночной жилки (№ 3, 5). Чем незаметнее подлесок с поводком, тем больше вероятности поймать крупную, т.е. осторожную, рыбу. Вопреки всем заграничным авторам, я не советую употреблять длинный подлесок, который лишь мешает размахнуться удилищем и цепляется (конечно, рыбкой) за всевозможныя преграды. Ловя на тонкую лесу — вполне достаточно употреблять подлесок в 10 вер. длины, имея и то в виду, что к нему пристегивается еще рыбка, с поводком в 6 вершков. —
Подлесок имеет на каждой концевой петле по вертлюжку; верхний — с застежкою на манер английской булавки («букля») — соединяет подлесок с лесой, а нижний — «пружинный» — соединяется с поводком искусственной рыбки или блесны.
Груз (Fishing Gazette lead. Geen’slead) исполняет при верчении двоякую роль. Во первых он придает всей снасти больше тяжести, необходимой для метания; во вторых — он предохраняет, благодаря эксцентричной форме, лесу от скручивания. Необходимо прикреплять груз на самой лесе, выше вертлюжка с застежкою. Груз выбирается, смотря по насадке, малый, средний или большой.
Насадкой при верчении служат блесны, искусственныя рыбки, изогнутыя или прямыя с лопастями, или же оснащенныя — по какой либо системе — мертвыя рыбки (свежепойманныя или выдержанныя в формалине).
Так как у нас, пока еще, рыба берет безусловно лучше на блесны и искусственныя рыбки, то я поговорю
лишь о последних, тем более, что оснащение мертвой рыбки — вещь весьма трудная, хлопотливая и совсем не в духе русскаго рыболова.
Верчением ловятся: Лосось, Форель, Хариус, Шереспер, Язь, Щука, Окунь, Голавль, Судак, — изредка — Сом. Для лосося и щуки — служат большия блесны и рыбки, для других — средния и мелкия. — Щука берет на блесну лучше чем на искусственныя рыбки. Лучшими блеснами считаются ложки, как то: Спун Бэйт, Норичь, Бар Спун и т.п.
Остальная рыба — и преимущественно шереспер, который, кстати сказать, для верчения самая желательная добыча, по жадному и верному клеву, силе и быстроте движений — предпочитает искусственныя рыбки.
Хорошими приманками служат все «Дэвоны», как то: Девон Бэйт, Флэт Дэвон, Альбион Дэвон и т.д., затем рыбки из пера, Фантом Минно, Кильминно, хотя на последния клев весьма изменчив.
Лучший размер рыбок 1″, 1½″, 2″. Следует заметить, что рыба берет на высеребренныя приманки, но иногда случается, что предпочитаются вызолоченныя; это бывает, по моим наблюдениям, летом, в теплые, солнечные дни. Случается также, что рыба, бравшая в данном месте хорошо на известную рыбку или блесну, вдруг, без видимой причины, перестает брать на нее; это значит, что рыба пригляделась к ней и поняла ея коварный блеск. В таком случае — следует переменить эту приманку на другую.

Приступая к описанию техники метания, я постараюсь объяснить ее как можно понятнее, сознавая вполне всю трудность подобной попытки. — Utdesintvires, tamenestlaudandavoluntas. —
Положение удилища при метании следующее. Пропускныя кольца и открытая (незаторможенная) катушка стоят кверху; рукоятки катушки находятся непременно справа. С конца удилища свисает подлесок с грузом, поводком и рыбкой, не превышая, в общем, 16—18 вершков.
Метание выполняется следующим манером. Рыболов становится в полуоборот влево, (от того места, куда желает бросить) левая рука свободно обхватывает снизу пробковую ручку удилища (немного выше катушки) не задевая и не придерживая лесы, правая-же рука ложится под самой катушкой так, чтоб четыре пальца держали ручку, большой же палец находился в тесном соприкосновении со свободным от шнура краем леваго диска катушки, надавливая его слегка и мешая катушке разматываться прежде времени (см. рис. 1 — пунктир и рис. 2).

Verchenie_1904-1.jpg

Затем, делается всем корпусом быстрый полуоборот вправо и отпускается одновременно большой палец, чтобы тотчас-же опять приблизиться к свободному краю и тормозить, во все время полета насадки легким нажимом через чур быстрое вращение катушки.
Надо помнить, что при метании не требуется никакой

силы; что не следует взмахивать резко удилищем, или — что совершенно непозволительно — махать им через плечо, результатом чего часто бывает сломанное удилище. — Чем плавнее движения, тем лучше.
Торможение, или регулирование, хода катушки во все время полета насадки, и есть самое трудное при ловле верченьем; все остальное дается само собой. Если упустить торможение хоть на секунду, то катушка — благодаря быстроте вращения — моментально спутает всю лесу.

Verchenie_1904-2.jpg

Некоторых, особенно нетерпеливых, рыболовов я учил метать с заторможенною катушкою с очень слабым тормазом (для чего осторожно отгибались немного рожки тормазной пружины) и они метали с самаго начала довольно хорошо, не путая лесы.
В общем-же, я не советую прибегать к подобному облегчению, а идти «perasperaadastra». —
Лишь только насадка коснется в своем полете воды, правая рука хватает рукоятку катушки, левая упирает удилище в грудь или бедро и начинается наматывание лесы т.е. собственно ловля.
Если наматывать скоро, то насадка будет идти близ поверхности воды, что необходимо делать при ловле шереспера; если-же наматывать тише, то насадка опустится глубже. Во всяком случае — не следует наматывать слишком быстро. При наматывании лесы необходимо заботиться, чтобы вся леса ложилась плотно и правильно на катушку; Это существенно важно для успеха следующаго заброса.
Большой и указательный пальцы левой руки (см. рис. 3)

придерживают лесу и регулируют наматывание. — Здесь-то и сказывается вся важность того, чтоб катушка стояла сверху, рукоятками вправо.
Метание справа на лево исполняется таким-же порядком, при полуобороте вправо. Необходимо уметь метать всячески. Как подсекать рыбу и как поступать с пойманной, до того элементарныя вещи, что не стоит распространяться о них. —
Замечу лишь, что подсечка на длинной лесе должна быть энергичная, а крючки должны быть острые и не крупные, чтобы легче впиваться. —

Verchenie_1904-3.jpg

Ловля верченьем до того интересна и увлекательна, что ее можно смело поставить наравне с ловлей нахлыстом на искусственную мушку; но в то время, как нахлыстом ловится лишь красная рыба, значит в ограниченном районе, верченьем можно ловить везде: в реках, прудах и озерах, со шлюзов и мостов, с берега и с лодки, при всякой погоде и в продолжении всего дня. Неблагоприятен лишь холодный северный ветер. Ловля начинается с Апреля и продолжается до заморозков. Шереспер перестает брать в Сентябре. Лосось, форель и хариус берут лучше осенью. До чего интересна эта ловля, можно судить еще и по тому, что большинство рыболовов, научившись ловить верченьем, бросают все другие способы ловли.
Опытные рыболовы, знающие где искать какую рыбу, всегда найдут множество сильных ощущений и нередко хорошую добычу.
Само собой разумеется, что надо знать глубину и характер дна облавливаемаго места, чтоб избегать, при отсутствии лодки, зацепов и потери снастей.
Я советую всем рыболовам осматривать тщательно свои снасти перед ловлей и удалять все негодное и сносившееся; особенно скоро портится на лесе узел конечной петли — его следует каждый раз завязывать снова.
Ради экономии — начинающему рыболову можно взять, для практики, старую лесу, привязать к ней груз и учиться метать где нибудь у себя в саду, на дворе, или в поле.
При настоящей ловле — надо стараться, чтоб насадка падала в воду без шума, что достигается тем, что удилище, в момент падения насадки, слегка приподнимается, или же тем, что мечут насадку пологою дугою. Для успешной ловли избегают, конечно, ярких цветов в одежде, а также всякой блестящей отделки удилища, колец и катушки.
Я буду рад если мое посильное изложение принесет кому нибудь из товарищей по охоте пользу. Ловля верченьем стоит того, чтоб ею заинтересовались повсюду; это истинный спорт.
В будущем я постараюсь поговорить о ловле на мертвую рыбку и, специально, о ловле щук и судаков.


Ловля рыбы верчением в России. И.Н. Комаров о технике ужения «спиннинг»

Спиннинг как особый способ ловли появился в Англии примерно в середине 19 века, и там же, кстати, в конце 18 века была изобретена и первая мультипликаторная катушка. Однако до настоящего спиннингового заброса, когда леска стягивается с катушки силой брошенной приманки, было еще далеко. Первые спиннингисты использовали катушку только для проводки и вываживания, но не для заброса. Лесу укладывали кольцами у ног, затем выполняли заброс, и, увлекаемая приманкой, она уходила через пропускные кольца. Только в самом конце 19 века появились снасти, которые позволяли забрасывать относительно легкие приманки с помощью катушки. О том, как «ловля верчением» делала первые шаги в России, можно судить по книге Ивана Николаевича Комарова «Уженье рыбы», изданной в 1913 году, отрывки из которой мы здесь публикуем.

RR_2010_1.jpg

Этот способ уженья хищников на блесну и мертвую рыбку, давным-давно завоевавший себе право гражданства среди культурных народов Европы и Америки, у нас в России очень туго прививается даже в столицах и крупнейших центрах, не говоря уже о провинции, где об уженье спиннинг, за малым исключением, знают только понаслышке.
Сплошь и рядом приходится слышать от провинциальных охотников безапелляционные отзывы об уженье спиннинг, как о возмутительно-шарлатанской выдумке, полезной только для магазинов рыболовных принадлежностей, в смысле выуживания денег из карманов рыбачков, соблазнившихся «заморской игрушкой».
Удивляться и негодовать на неудачников за необоснованность и поспешность их заключений об уженье способом спиннинг, совершенно не приходится, если войти в их положение и разобрать детально условия, при которых они вынуждены знакомиться с уженьем спиннинг.
Попытаюсь изобразить хотя бы поверхностно эти условия.
Обыкновенно провинциал узнает об уженье способом спиннинг понаслышке или из скудной рыболовной литературы. И вот невольно заинтересовавшись новым способом уженья рыбы без употребления привады, червей и капризных живцов, без отсиживания часами на одном месте, он начинает просматривать прейскуранты столичных торговцев рыболовными принадлежностями и почти неизбежно попадает впросак...
Дело в том, что большинство торговцев, стремясь сбыть как можно более товара, не стесняются рекламировать вместе со специальными снастями для ловли спиннинг также предметы, совершенно или почти для этой ловли негодные, но зато более дешевые.
В любом прейскуранте можно читать, например, в разряде удилищ:
«Удилище английское из хикори, конец лансвуд, 2-х коленное, длина 8 фут., с пропускными кольцами и местом для катушки. Для крупной рыбы, а также для ловли спиннинг».
Также и в отделе катушек:
«Катушки деревянные, с передвижным тормозом. Для ловли крупной рыбы, для «дорожки» и «спиннинг».
Вполне естественно, что рыболов, заинтересовавшись уженьем спиннинг, но вынужденный быть экономным в затратах, остановится на оснастке вроде вышеприведенной, истратив на это все же не менее 15 р. (с шнуром, подлеском и парой блесен), и вот тогда-то и начнутся его злоключения. Удилище окажется с простыми кольцами змейкой, да еще медными, которые будут протерты шнуром гораздо раньше, чем рыболов успеет хотя немного постигнуть искусство забрасывания с катушки.
Если же змейки на удилище будут стальные, то протрутся они не так скоро, но зато шнур несомненно перетрет шелковые обмотки, с помощью которых кольца обыкновенно приматываются к удилищу. Что же касается шнура, то он, проделав канавки в кольцах, при дальнейшем по ним прохождении чрезвычайно быстро изнашивается.
Теперь о катушках. Обыкновенная деревянная или металлическая катушка, совершенно не предназначенная для ловли спиннинг, разумеется, и не может дать сколько-нибудь удовлетворительных результатов в применении ее к этому способу уженья.
Даже опытный спиннингист не может при употреблении такой катушки достигнуть заброса более 30 аршин, да и то лишь при наличности слишком тяжелого груза, почти непригодного для правильного уженья способом спиннинг.
Каким бы терпением ни обладал владелец суррогатов оснастки спиннинг, он, несомненно, в конце концов бросит негодные принадлежности или пустит их в дело при уженье более подходящими для таких снастей способами – например, уженье щук на живца со скользящим поплавком или ловля на дорожку, а также при-вадное уженье со дна.
Блесны и рыбки, которыми пользуются русские рыболовы, почти исключительно заграничного происхождения. Разновидностей в блеске и окраске, размеров и типов их существует великое множество. Но далеко не все заграничные приманки могут с успехом применяться в наших водах, и необходимы громадный опыт, полная осведомленность и глубокое знание рыболовного спорта, чтобы отобрать те именно приманки, которые оказались бы самыми подходящими для наших водоемов.
К сожалению, большинство столичных торговцев рыболовными принадлежностями не только не имеют ясного представления о ловле спиннинг и назначении блесен, но и вообще не запомнят, держали ли они когда-нибудь в руках удилище на практической ловле.
Нет никакого сомнения в том, что столь ненормальная постановка дела всею тяжестью ложится на начинающих рыболовов и в особенности на провинциалов, которые, не будучи в состоянии ориентироваться в дебрях какого-нибудь бьющего на дешевизну цен, но бестолково и безграмотно составленного прейскуранта, получают или совершенно негодные имитации немецкого происхождения, или же вещи (в особенности блесны), непригодные по местным условиям района, в котором рыболов намерен охотиться.
Подобные магазины в погоне за новинками нередко получают из-за границы вещи, предназначенные исключительно для ловли в море, на огромных глубинах (напр., светящиеся блесны, морские грузы и пр.), а невежественные продавцы с апломбом навязывают их какому-нибудь подмосковному дачнику, проводящему сезон на берегах семицветной Яузы...
В результате приходится наблюдать иногда такие курьезы: в тихой заводи к нависшему над водою кусту ивняка привязана жерлица, а на ней в качестве приманки спокойно висит вершка на два под водою... «светящаяся» блесна!
Смешно, конечно, – как будто выхвачено из похождений пресловутых пошехонцев, но вместе с тем и обидно за русский удильный спорт: недалеко и не в ту сторону подвинулся он от нитки с загнутой булавкой и пивной пробкой!


Аксаков С.Т. Полая вода и ловля рыбы в водополье

Одно из любимых удовольствий русского народа — смотреть на разлив полой воды. «Река тронулась...» — передается из уст в уста, и все село, от мала до велика, выхлынет на берег, какова бы ни была погода, и долго, долго стоят пестрые, кое-как одетые толпы, смотрят, любуются, сопровождая каждое движение льда своими предположениями или веселыми возгласами. Даже в городах, например в Москве, когда тронется мелководная Москва-река, все ее берега и мосты бывают усыпаны народом; одни сменяются другими, и целый день толпы зрителей, перевесившись через перилы мостов, через решетки набережной, глядят — не наглядятся на свою пополневшую Москву-реку, которая в водополь действительно похожа на порядочную реку. В самом деле, вид большой тронувшейся реки представляет, в это время года, не только величественное, но странное и поразительное зрелище. Около полугода река как будто не существовала: она была продолжением снежных сугробов и дорог, проложенных по их поверхности. По реке ходили, ездили и скакали, как по сухому месту, и почти забыли про ее существованье, и вдруг — широкая полоса этого твердого, неподвижного, снежного пространства пошевелилась, откололась и пошла... пошла со всем, что на ней находилось в то время, с обледеневшими прорубями, навозными кучами, вехами и почерневшими дорогами, со скотом, который случайно бродил по ней, а иногда и с людьми! Спокойно и стройно, сначала сопровождаясь глухим, но грозным и зловещим шумом и скрыпом, плывет снежная, ледяная, бесконечная, громадная змея. Скоро начинает она трескаться и ломаться, и выпираемые синие ледяные глыбы встают на дыбы, как будто сражаясь одна с другою, треща, и сокрушаясь, и продолжая плыть. Потом льдины становятся мельче, реже, исчезают совсем... река прошла!.. Освобожденная из полугодового плена мутная вода, постепенно прибывая, переходит края берегов и разливается по лугам. Такое зрелище представляет река большая; но мелкие реки, очищаясь от льда исподволь, проходят незаметно; только в полном своем разливе, обогащенные водою соседних оврагов и лесов, затопив низменные окрестности, образовав острова и протоки там, где их никогда не бывало, веселят они несколько времени взоры деревенских жителей. Зато мельничные проточные пруды и спуск полой воды в вешники, представляя искусственные водопады, вознаграждают быстротой, шумом и пеной падающих вод скудность их объема.
Вскрытие реки, разлив воды, спуск пруда, заимка — это события в деревенской жизни, о которых не имеют понятия городские жители. В столицах, где лед на улицах еще в марте сколот и свезен, мостовые высохли и облака пыли, при нескольких градусах мороза, отвратительно носятся северным ветром, многие узнают загородную весну только потому, что в клубах появятся за обедом сморчки, которых еще не умудрились выращивать в теплицах... но это статья особая и до нас не касается.
В продолжение водополья рыболовство, по небольшим рекам, производится особенным образом, о котором я и намерен говорить. Как скоро река прошла, но еще не выступала из берегов, сейчас начинается первая ловля рыбы «наметкой», которая есть не что иное, как всем известный глубокий сак с мотней, то есть мешок, похожий на вытянутый колпак из частой сетки, но не круглый и пришитый к деревянной треугольной раме, крепко утвержденной на длинном шесте. Известно, что во время прибывающей полой воды рыба идет вверх. Покуда река не разлилась — она держится около берегов, а когда вода разольется по поймам, рыба также разбредется по полоям. Итак, береговой лов наметкою продолжается весною только до тех пор, покуда река не вышла из берегов, и повторяется тогда, когда начнет вода вбираться в берега. Этот лов повторяется всякий раз, когда река от проливных дождей прибудет и сравняется с берегами; чем мутнее, грязнее вода, тем лучше. Наметки бывают одиночные (поменьше) и двойные (побольше); с одиночною может управляться один сильный человек, а с двойною — непременно двое. Быстрое течение затрудняет ход рыбы, сносит ее вниз, а потому она жмется предпочтительно к тем местам берега, где вода идет тише: на этом основан лов наметкой. Рыбак, стоя на берегу, закидывает наметку (сетка которой сейчас надувается водою) как можно дальше, опускает бережно на дно, легонько подводит к берегу и, прижимая к нему плотно, но не задевая за неровности, вытаскивает наметку отвесно, против себя, перехватывая шест обеими руками чем ближе к сетке, тем проворнее. Очевидно, что тут, кроме ловкости, надо много силы: быстрое течение сносит наметку вниз, для чего иногда нужно конец шеста положить на плечо, чтоб на упоре легче было прямо погрузить наметку в воду: ибо наметка должна идти прямо поперек реки и разом всеми тремя сторонами рамы прикоснуться к стенам берега, чтоб захватить стоящую возле него рыбу. Если как-нибудь течением воды наметку заворотит и она боком или краем ударится в берег, рыба от берега бросится в противную сторону, испугает и увлечет за собою всю другую рыбу, около стоявшую, хотя бы она и не видала, отчего происходит тревога, — и в таком случае здесь поймать уже нельзя ничего. Мутность воды мешает рыбе видеть приближение рыболовной снасти, и наметка загребает, так сказать, в свой кошель всякую рыбу, которая стояла у берега на этом месте. Обыкновенно попадаются щучки, окуни, ерши, плотва, по большей части мелкая, но иногда захватываются другие породы рыб, довольно крупные. В реках и речках, изобильных рыбою, крутоберегих, узких, особенно в верховьях больших прудов, в эту пору года можно и наметкой наловить множество рыбы. Весело вытряхивать на снег или на оттаявший берег тяжелую наметку, нагруженную в мотне рыбою, разнообразие которой особенно приятно. Тут и щука — голубое перо, и полосатый окунь, и пестрый ерш, до того уродливо полный икрою, что точно брюшко и бока его набиты угловатыми камешками. Тут и многие другие, золотистые, серебристые, проворные, красивые, давно не виданные охотником жители водяного царства!
Но вот летняя теплая туча засинела на юго-западном крае горизонта, брызнули дождевые капли... гром... и полился дождь... Пора обмыть землю, выходящую из-под снега, опутанную тенетниками, или паутинами, пора растопить и согнать последние снежные, обледенелые сугробы! Тронулись большие овраги, подошла лесная вода, бегут потоки, журчат ручьи со всех сторон в реку — и река выходит из берегов, затопляет низменные места, и рыба, оставляя бесполезные берега, бросается в полои. Наметка уже не годится: пришла пора употреблять другие рыболовные снасти. Эти снасти: морды, или верши, вятели[1], хвостуши. Морда (нерот, или нарот — по-московски, или верша — по-тульски) есть не что иное, как плетенный из ивовых прутьев круглый, продолговатый мешок или бочонок, похожий фигурою на растопыренный колпак; задняя часть его кругловата и крепко связана, к самому хвосту прикреплен камень, а передняя раскрыта широко, четвероугольною квадратною рамою, в аршин и даже в аршин с четвертью в квадрате[2].Внутри этой отверстой стороны выплетено, из прутьев же, горло в виде воронки, для того чтобы рыбе войти было удобно, а назад выйти нельзя.
Для ставленья морд в полую воду приготовляются места заранее в межень, как говорится. Известно, по каким низменностям будет разливаться вода, а потому на ложбинках, небольших долочках и в неглубоких овражках, всегда на ходу рыбы, набиваются колья и заплетаются плетнем, шириною от одной сажени до двух и более, смотря по местности, поверх которого и сквозь который вода проходит, но рыба, кроме малявки, то есть самой мелкой, сквозь пройти не может. В середине этого плетня оставляются одни, иногда двое ворот, или дверей (в аршин или аршин с четвертью шириною), в которые вставляются морды, прикрепленные к шестам; два хода, или отверстия, оставляются иногда для того, чтобы можно было ставить одну морду по течению, а другую против течения воды: рыба идет сначала вверх, а потом, дойдя до края разлива, возвращается назад и будет попадать в морды в обоих случаях. Когда же вода пойдет на убыль, то все морды и другие снасти в этом роде ставятся против ската воды, то есть против течения. Места в полоях между кустами, устья ручейков, суходолов и вообще всякое углубление земли, сравнительно с прочею местностью, считаются самыми выгодными местами. В такие морды с загородками попадает всякая рыба без исключения, не только крупная, но и мелкая, потому что сквозь плетеный нерот не может пролезть и плотичка. Морды, или нероты, ставят и без плетней, даже без шестов, на одних веревках, но это уже не весенний лов.
Вятель, вентель, или крылена, как зовут его в низовых губерниях, фигурою — совершенно длинная морда, только вместо прутьев на основании деревянных обручей обтянута частой сеткой и, сверх того, по обоим бокам раскрытой передней части имеет крылья, или стенки, из такой же сетки, пришитые концами к кольям; задняя часть или хвост вятеля также привязан к колу, и на этих-то трех главных кольях, втыкаемых плотно в землю, крылена растягивается во всю свою ширину и длину. Ее ставят по залитым водою местам, предпочтительно тихим, имеющим ровное дно. Название крылена очень выразительно, потому что боковые ее стенки из сети, заменяющие плетень около морды, имеют вид растянутых крыльев: общая фигура снасти представляет разогнутую широко подкову. Крылены имеют ту выгоду, что для них не нужно приготовлять мест заранее, набивать колья и заплетать плетни, что их можно ставить везде и переносить с места на место всякий день: ибо если рыба в продолжение суток не попадает, то это значит, что тут нет ей хода; но зато на местах, где вода течет глубоко и быстро, вятель, или крылену, нельзя ставить, потому что ее может снести сильным течением и может прорвать, если по воде плывут какие-нибудь коряги, большие сучья или вымытые из берега корни дерев. Морду можно поставить на узком и на довольно глубоком месте (заранее приготовленном), потому что рыба идет по дну; но крылена становится не глубже полутора аршина, а иногда и гораздо мельче, притом на местах пологих и широких, где бы могли растянуться ее крылья. И морду и крылену можно ставить с лодки, хотя это и не так ловко; но русские люди не боятся простуды (за что нередко дорого расплачиваются) и обыкновенно бродя в воде, иногда по горло, становят свои рыболовные снасти. Морда утверждена, то есть крепко привязана, в двух местах снаружи к шесту, который проходит посередине отверстой стороны и, будучи длиннее вершка на три нижнего края морды, плотно втыкается в дно. Крылена привязана к трем главным кольям и еще к двум, так сказать, вспомогательным, находящимся посредине крыльев, имеющих в длину каждое до двух и более аршин; два вспомогательные колышка, поменьше главных, служат крыльям для лучшего растягиванья и сопротивленья течению воды. Все пять кольев крепко втыкаются в мягкое дно. — В крылены попадается, так же как в морды, всякая рыба, иногда в таком количестве и такая крупная, что сетка разрывается или даже выскакивают колья, на которых утверждена крылена. В водополь очень ловко перебивать несколькими вятелями какой-нибудь значительный залив воды в узком его месте. Крылены ставят одну возле другой плотно, крыло с крылом, наблюдая, чтоб одна крылена стояла по течению, или ходу, воды, а другая — напротив, очевидно с тою целью, чтобы рыба — вперед ли, назад ли идет она — попадала в расставленные снасти.
Хвостуша уже названием своим показывает, что должна иметь длинный хвост. Это род морды; она также сплетена из прутьев, только не похожа фигурой своей на бочонок, имеющий в середине более ширины, на который похожа морда. Хвостуша от самого переднего отверстия, которое делается и круглым, и овальным, и четвероугольным, все идет к хвосту уже и связывается внизу там, где оканчиваются прутья, кончики которых не обрубают; бока хвостуши в трех или четырех местах, смотря по ее длине, переплетаются вокруг поперечными поясами из таких же гибких прутьев, для того чтоб вдоль лежащие прутья связать плотнее и чтоб рыба не могла раздвинуть их и уйти. Хвостуша всегда бывает длиннее морды, и прутья, для нее употребляемые, потолще; к хвосту ее, и также к двум концам нижней стороны привязываются довольно тяжелые камни для погружения и плотного лежанья хвостуши на дне, ибо она ничем другим на нем не утверждается; к тому же ставится всегда на самом быстром течении, или, лучше сказать, падении, воды, потому что только оно может захлестать, забить рыбу в узкую часть, в хвост этой простой снасти, где, по тесноте, рыбе нельзя поворотиться и выплыть назад, да и быстрина воды мешает ей сделать поворот. Мне случалось видеть хвостуши, до того полные рыбами, что задние или последние к выходу не умещались и до половины были наружи. Самое выгодное место для ставленья хвостуш — крутой скат воды, и самое выгодное время — спуск мельничных прудов, когда они переполнятся вешнею водою, особенно если русло, по которому стремится спертый поток, покато. Я живо помню эту ловлю в моем детстве: рыбы в реке, на которой я жил, было такое множество, что теперь оно кажется даже самому мне невероятным; вешняка с затворами не было еще устроено, в котором можно поднимать один запор за другим и таким образом спускать постепенно накопляющуюся воду. Вешняк запружали наглухо, когда сливала полая вода, а весной, когда пруд наливался как полная чаша и грозил затопить плотину и прорвать, раскапывали заваленный вешняк. Вода устремлялась с яростью и размывала прошлогоднюю запрудку до самого дна, до материка. Сильная покатость местоположения умножала водную быстрину, и я видал тут такую ловлю рыбы хвостушами, какой никогда и нигде не видывал после. Во всю ширину течения, в разных местах, вколачивали заранее крепкие колья; к каждому, на довольно длинной веревке, привязывалась хвостуша так, чтобы ее можно было вытаскивать на берег не отвязывая. Впрочем, иногда веревка оканчивалась глухой петлей и надевалась на кол. Рыба, которая шла сначала вверх, доходя до крутого падения воды, отбивалась стремлением ее назад, а равно и та, которая скатывалась из пруда вниз по течению (что всегда бывает по большей части ночью), попадала в хвостуши, которые хотя не сплошным рядом, но почти перегораживали весь поток. Рыбы вваливалось невероятное множество и так скоро, что люди, закинув снасти, не уходили прочь, а стояли на берегу и от времени до времени, через полчаса или много через час, входили по пояс в воду, вытаскивали до половины набитые хвостуши разной рыбой, вытряхивали ее на берег и вновь закидывали свои простые снасти. На берегу была настоящая ярмарка: крик, шум, разговоры и беготня; куча баб, стариков и мальчишек таскали домой лукошками, мешками и подолами всякую рыбу; разумеется, немало было и простых зрителей, которые советовали, помогали и шумели гораздо более настоящих рыбаков. Все это довершалось ревом падающей воды, с шумом, пеной и брызгами разбивающейся о крепкое дно и колья с привязанными хвостушами. Много попадалось очень крупных головлей, язей, окуней, линей (фунтов по семи) и особенно больших щук. Я сам видел, как крестьянин, с помощию товарища, вытащил хвостушу, из которой торчал хвост щуки: весу в ней было один пуд пять фунтов, Не могу понять, как такая огромная и сильная рыба не выкинулась назад? Должно предположить, что стремление воды забило ее голову в узкий конец хвостуши, где она ущемилась между связанными прутьями и где ее захлестало водой; сверх того, натискавшаяся по бокам щуки другая рыба лишала ее возможности поворотиться. Хвостуши, оставляемые на ночь, то есть часов на шесть, набивались рыбою только на четверть не вровень с краями, но сверху обыкновенно была мелкая плотва: вероятно, крупная рыба выскакивала.
Во время самого разлива полой воды щуки мечут икру и выпускают молоки; в продолжение этой операции они ходят поверху одна за другою, иногда по нескольку штук. Заметив места, около которых они трутся — всегда в траве или кустах по полоям, — охотник входит тихо в воду и стоит неподвижно сбоку рыбьего хода с готовою острогою, и, когда щуки подплывут к нему близко, бьет их своим нептуновским трезубцем, который имеет, однако, не три, а пять и более зубцов, или игл с зазубринами. В это же время стреляют щук из ружей крупною дробью, потому что щуки ходят высоко и не только спинное перо, но и часть спины видна на поверхности. И острогой и ружьем добывают иногда таких огромных щук, какие редко попадаются рыбакам в обыкновенные рыболовные снасти, и если попадаются, то снасти не выдерживают.

1855 г.


Аксаков С.Т. Несколько слов о раннем весеннем и позднем осеннем уженье

В старые годы, то есть в годы молодости и зрелого возраста, я совсем не знал ни раннего весеннего, ни позднего осеннего уженья; под словом позднего я разумею не только сентябрь, но весь октябрь и начало ноября — одним словом, все то время, покуда не покроются крепким льдом пруды и реки. Будучи страстным ружейным охотником, я обыкновенно еще в исходе августа, в самом разгаре окуневого клева, оставлял удочку до будущей весны. Только в моей подмосковной, на берегах речки Вори, которая, будучи подпружена, представляется с первого взгляда порядочной рекою, только на ее живописных берегах я вполне узнал и вполне оценил и раннее весеннее и позднее осеннее уженье. Оценил и ценю их высоко: это одна охота, которой я могу предаваться, потому что недостаток дичи около Москвы, а главное хворость и слабость зрения давно принудили меня оставить ружье, с которым, конечно, ничто сравниться не может.

Недавно я прожил пять лет безвыездно в моей подмосковной, и тут-то уженье получило для меня полное свое развитие. Когда я жил в Оренбургской губернии, то не до уженья было мне весной, во время прилета дичи, и осенью, во время ее отлета; но здесь, в подмосковной, было уже совсем другое дело.
Итак, я хочу сообщить охотникам-рыболовам мои опыты и наблюдения над ранним и поздним уженьем рыбы.

Весною, как только река начинала входить в берега, несмотря на быстроту теченья и мутность воды, сначала без всякой надежды на успех, я начал пробовать удить. Удочку с обыкновенным грузилом в это время и закинуть нельзя: ее будет сносить быстротой теченья и слишком высоко поднимать крючок с насадкой, а потому я употребил грузило, может быть, в десять раз тяжелее обыкновенного и прикрепил его четверти на три от крючка; наплавок поднял очень высоко, так что половина лесы должна была лежать на дне: разумеется, я хорошо знал глубину весенней полой воды. Устроив таким образом удочку, выбрав место, где вода завертывала около берега, насадив большого или малого червяка, что зависело от величины крючка и толщины лесы, я закидывал удочку поперек реки и втыкал удилище в берег, наклонив верхний конец его почти до поверхности воды. Насадка не ложилась сейчас на дно, несмотря на тяжесть грузила; быстротою течения ее сносило и подбивало к берегу; леса вытягивалась в диагональную линию, но грузило, вероятно, по временам касалось дна, крючок же с насадкой беспрестанно мотался, о чем можно было с достоверностью заключить из различных движений и погружений наплавка. Зная, что в это время года рыба (все равно, идет ли она вверх, или скатывается вниз) держится около берегов и ходит низко, и надеясь, что мутность воды на близком расстоянии не помешает рыбе разглядеть червяка, я с терпением ожидал последствий моей попытки. Я просидел часа три на разных местах, и только один раз показалось мне движение наплавка подозрительным, похожим на рыбий клев, да и червяк, когда я вынул удочку, оказался несколько стащенным: то и другое могло происходить от быстрого движения воды и от задевания насадки за берег и дно. На другой день я повторил опыт, прибавив тяжесть грузила, и, к великой моей радости, очень скоро выудил головлика и потом несколько окуней. С этого дня я уже удил постоянно и с успехом, хотя вода продолжала быть мутною и слишком быстрою. Таким образом, я выгадал две или три недели лишнего уженья. По мере как течение реки становилось тише, я убавлял понемногу тяжесть грузила. Четыре года сряду удил я рыбу весною так рано, как никогда прежде не уживал. Самою лучшею насадкою оказался красный навозный червяк, или глиста: на большого червяка брала рыба как-то неверно, вероятно оттого, что неловко было заглатывать большой кусок на ходу, при постоянном его движении; на хлеб же рыба не брала до тех пор, покуда вода не прояснилась. Еще надобно заметить, что в это время клев был не на «местах», то есть не в глубоких омутах, а везде, и предпочтительно на местах мелких, с песчаным дном. Рыба брала всех пород, кроме линей и щук. Почему не брали лини — не знаю, но щуки, вероятно, не брали потому, что в это время года они мечут икру и ходят поверху. В дождливые годы, особенно в прошедший 1857 год, когда от множества вдруг выпадавшего дождя река в продолжение лета три раза наполнялась вровень с берегами, даже выходила из них и, разумеется, текла быстро и была очень мутна, — коротко сказать, во время «паводков», я перестроивал свои удочки по-весеннему (о чем сейчас было рассказано мною) и продолжал удить иногда с большим успехом: особенно брали крупные ерши и язи, которые среди и в конце лета берут очень редко.

Много раз я ловил рыбу удочкой в такой реке, которая вровень с берегами неслась с ужасной быстротой и похожа была на жидкий раствор глины. Без собственных опытов я никому бы не поверил, что в такое время есть возможность выудить какую-нибудь рыбку.

Обращаюсь к осеннему уженью. Я люблю осень даже самую позднюю, но не ту, которую любят все. Я люблю не морозные, красные, почти от утра до вечера ветреные дни; я люблю теплые, серые, тихие и, пожалуй, дождливые дни. Мне противна резкость раздражительного сухого воздуха, а мягкая влажность, даже сырость атмосферы мне приятна; от дождя же, разумеется не проливного, всегда можно защититься неудобопромокаемым платьем, зонтиком, ветвями куста или дерева. В это-то время года я люблю удить: ужу даже с большею горячностью и наслаждением, чем весною. Весна обещает много впереди; это начало теплой погоды, это начало уженья; осенью оно на исходе, каждый день прощаешься с ним надолго, на целые шесть месяцев. Для охотников, любящих осень, хочу я поговорить о ней; я знаю многих из них, сочувствующих мне.

Осень, глубокая осень! Серое небо, низкие, тяжелые, влажные облака; голы и прозрачны становятся сады, рощи и леса. Все видно насквозь в самой глухой древесной чаще, куда летом не проникал глаз человеческий. Старые деревья давно облетели, и только молодые отдельные березки сохраняют еще свои увядшие желтоватые листья, блистающие золотом, когда тронут их косые лучи невысокого осеннего солнца. Ярко выступают сквозь красноватую сеть березовых ветвей вечно зеленые, как будто помолодевшие ели и сосны, освеженные холодным воздухом, мелкими, как пар, дождями и влажными ночными туманами. Устлана земля сухими, разновидными и разноцветными листьями: мягкими и пухлыми в сырую погоду, так что не слышно шелеста от ног осторожно ступающего охотника, и жесткими, хрупкими в морозы, так что далеко вскакивают птицы и звери от шороха человеческих шагов. Если тихо в воздухе, то слышны на большом расстоянии осторожные прыжки зайца и белки и всяких лесных зверьков, легко различаемые опытным и чутким ухом зверолова.

Синицы всех родов, не улетающие на зиму, кроме синицы придорожной, которая скрылась уже давно, пододвинулись к жилью человеческому, особенно синица московка, называемая в Петербурге новгородской синицей, в Оренбургской же губернии — беском. Звонкий, пронзительный ее свист уже часто слышен в доме сквозь затворенные окна. Снегири также выбрались из лесной чащи и появились в садах и огородах, и скрыпучее их пенье, не лишенное какой-то приятной мелодии, тихо раздается в голых кустах и деревьях.

Еще не улетевшие дрозды, с чоканьем и визгами собравшись в большие стаи, летают в сады и уремы, куда манят их ягоды бузины, жимолости и, еще более, красные кисти рябины и калины. Любимые ими ягоды черемухи давно высохли и свалились, но они не пропадут даром: все будут подобраны с земли жадными гостями.

Вот шумно летит станица черных дроздов и прямо в парк. Одни рассядутся по деревьям, а другие опустятся на землю и распрыгаются во все стороны. Сначала притихнут часа на два, втихомолку удовлетворяя своему голоду, а потом, насытясь, набив свои зобы, соберутся в кучу, усядутся на нескольких деревьях и примутся петь, потому что это певчие дрозды. Хорошо поют не все, а, вероятно, старые; иные только взвизгивают; но общий хор очень приятен; изумит и обрадует он того, кто в первый раз его услышит, потому что давно замолкли птичьи голоса и в такую позднюю осень не услышишь прежнего разнообразного пенья, а только крики птиц и то большею частью дятлов, снегирей и бесков.

Река приняла особенный вид, как будто изменилась, выпрямилась в своих изгибах, стала гораздо шире, потому что вода видна сквозь голые сучья наклонившихся ольховых ветвей и безлистные прутья береговых кустов, а еще более потому, что пропал от холода водяной цвет и что прибрежные водяные травы, побитые морозом, завяли и опустились на дно. В реках, озерах и прудах, имеющих глинистое и особенно песчаное дно, вода посветлела и стала прозрачна как стекло; но реки и речки припруженные, текущие медленно, получают голубовато-зеленый, неприятный, как будто мутный цвет; впрочем, это оптический обман; вода в них совершенно светла, но дно покрыто осевшею шмарою [1],мелким зеленым мохом или коротеньким водяным шелком — и вода получает зеленоватый цвет от своей подкладки, точно как хрусталь или стекло, подложенное зеленой фольгой, кажется зеленым. Весной (летом это не заметно) вода мутна сама по себе, да и весеннее водополье покрывает дно новыми слоями ила и земли, на поверхности которых еще не образовался мох; когда же, по слитии полой воды, запрудят пруды, сонные воды таких рек цветут беспрестанно, а цвет, плавая массами и клочьями по водяной поверхности, наполняет в то же время мелкими своими частицами (процессом цветения) всю воду и делает ее густою и мутною, отчего и не заметно отражение зеленого дна.
Вот такую-то осень люблю я не только как охотник, но как страстный любитель природы во всех ее разнообразных изменениях.

Те же самые причины, то есть постоянная жизнь в деревне и невозможность охотиться с ружьем, заставившие меня попробовать уженье так рано весною, заставили меня продолжать охоту с удочкой осенью, до последней крайности, несмотря ни на какую погоду. Сначала, до сильных морозов и до наступления холодного ненастья, рыба брала на прежних, глубоких и крепких местах, как и во все лето. Мало-помалу клев в омутах переходил в береговой, то есть в клев около берегов, потом некрупная рыба, средней величины, начала подниматься в верховье пруда [2] и держалась более посредине реки, отчего и удочку надобно было закидывать далеко от берега. Уженье такого рода я продолжал до таких морозов, от которых вся моя речка, несмотря на родниковую воду, затягивалась довольно крепким льдом; лед же, не очень крепкий на тех местах, где держалась рыба, я разбивал длинным шестом, проталкивал мелкие льдины вниз по течению воды или выбрасывал их вон и на таком очищенном месте реки продолжал удить, ловя по большей части средних окуней и разную мелкую рыбу. Нередко уживал я при нескольких градусах мороза, стоя по колени в снегу и спрятав за пазуху коробочку с червями, потому что червяк замерзал даже при насаживании его на крючок. Очевидно, что насадку надобно было производить проворно: впрочем, я несколько раз видел, что замерзший и окоченевший червяк сейчас оттаивал в воде и начинал шевелиться. Покуда моя река замерзала только с краев, а по ее середине тянулась длинная, сплошная полынья, удить можно было везде, где была открыта вода, наблюдая только ту осторожность, чтоб леса не прикасалась к ледяным окраинам, потому что она сейчас примерзла бы к ним и при первой подсечке можно было ее оторвать; надобно было также наблюдать осторожность при вытаскивании рыбы, бережно вынимая ее на лед и потом уже выбрасывая на берег: такой двойной прием вытаскиванья драгоценной добычи нужен для того, чтоб об острые края береговых льдин не перерезать лесы.

Когда морозы становились сильнее, то на реке не замерзали только те места, где больше было сильных родников и куда постоянно собиралась всякая мелкая рыба. Клевали по большей части окуни, но клев их терял свою решительность и бойкость, да и сами они, вытащенные как будто без сопротивления из воды, казались какими-то вялыми и сонными. Может быть, многие возразят мне: «Что за охота добывать с такими трудностями несколько полусонных рыб?» — На это я буду отвечать, что «охота пуще неволи», что в охоте все имеет относительную цену. Я думаю, что в этом случае все охотники согласятся со мной. Где много благородной дичи или крупной рыбы лучших пород, там, конечно, никто и не посмотрит на дичь низшего достоинства или на мелкую рыбу; но где только она одна и есть, да и той мало, там и она драгоценна.

1858 г.


Цессарский А.А. История спиннинга: первая "мясорубка"
ПУБЛИКАЦИЯ: Цессарский А.А. История спиннинга: первая «мясорубка» // Рыбак-рыбака, № 40. М., 2004.

Есть некоторые вещи, которые настолько плотно вписались в нашу жизнь, что непонятно, как люди раньше без них обходились, когда этих вещей еще не было, когда их еще не придумали. Электричество, застежка-молния, полиэтиленовый пакет, самолет, телефон, компьютер. Ряд можно продолжить, но одна вещь в него должна быть включена обязательно. Это - безынерционная катушка, «мясорубка», как у нас ее называют.
По своему значению для истории рыбалки, изобретение безынерционной катушки можно сравнить только, пожалуй, с изобретением самого крючка. Но если об изобретателе крючка мы ничего определенного сказать не можем, то человек, который придумал и создал первую «мясорубку», известен. Звали его Альфред Хольден Иллингворт.

Предыстория
В Европе катушка, как элемент рыболовной снасти, появилась сравнительно поздно. Впервые о ней упоминает Томас Баркер в своей книге «Услада Баркера или Искусство Ужения», вышедшей в 1651 году в Англии. Характерно, что в первом издании «Совершенного удильщика» (1653) Исаак Вальтон ни словом не упоминает ни о каких катушках, что говорит о том, что к тому времени катушки были еще малоизвестной вещью и только-только начинали завоевывать место в рыбацком обиходе.
Но что это были за катушки? Маленькая деревянная шпуля, установленная на удилище, которая служила простым вместилищем некоторого запаса лески. Благодаря такой катушке, рыболов имел возможность стравливать леску, например, сплавляя приманку по течению, или во время борьбы с крупным трофеем. О том, чтобы использовать катушку для заброса приманки, речи тогда просто не заходило.
Такое положение вещей сохранялось довольно долго. По сути, ноттингэмская катушка и всевозможные ее варианты, получившие широкое распространение в середине 19 века, принципиально не отличались от тех первых, времен Томаса Баркера и Исаака Вальтона. Барабан таких катушек делался из дерева или эбонита, он был тяжелым и если и позволял забрасывать приманку, то очень тяжелую и на незначительное расстояние. В основном, катушки этого типа использовались в нахлысте, где запас шнура для заброса стаскивается с катушки не за счет инерции посланной удилищем приманки, а «в ручную», самим рыболовом.
Одним из направлений рыболовно-инженерной мысли в то время стало облегчение барабана. Это воплотилось в целой серии изящных «центрпинов» («centerpin») - катушек с облегченным металлическим барабаном, вращающимся на центральной оси с подшипником. По сути, наша «Невская» - точное воплощение такой катушки. Кто ловил на «Невскую», хорошо себе представляет все плюсы и минусы такого решения. Нужно только учесть, что до появления нейлоновых лесок оставалось еще лет сто. На катушку рыболовы того времени наматывали пропитанный специальным маслом плетеный шелковый шнур. Короче говоря, бросать уже было можно, но, опять же, не самые легкие веса и не слишком далеко.

Cessarskii_2004_1-450x268.jpg

«Центрпин» конца 19 века (прообраз «Невской»).
Облегченный барабан из эбонита.


Принципиально в другом направлении работала мысль у англичанина Г.Р. Холдинга из Кента, который додумался вовсе исключить проблему большой массы и инерции барабана катушки. Как уже рассказывалось в РР №15, в 1878 году Холдинг запатентовал первую катушку с поворотной шпулей. Для заброса шпулю катушки нужно было повернуть вдоль оси удилища. Приманка даже небольшого веса легко стягивала с нее леску, совершенно так же, как это происходит на современных безынерционных катушках. Для подмотки шпулю поворачивали обратно и крутили, как обычную барабанную катушку. Позднее идею Холдинга довел до технического совершенства шотландец Питер Мэллох, и вскоре катушки этого типа стали очень популярны как в Европе, так и в Америке.

Cessarskii_2004_2-450x410.jpg
Одна из первых катушек с поворотной шпулей
в положении для заброса. 70-е годы 19 века


"Поворотная шпуля" была по-настоящему революционной идеей. У рыболовов появилась возможность бросать на вполне приличные расстояния даже самые легкие приманки.

Cessarskii_2004_3-450x751.jpg

Рисунок из патентной заявки на катушку с поворотной шпулей
шотландца Оскара Аллена. Патент 1903 года.


Неподвижная шпуля
Тем не менее изобретение Холдинга было, в известном смысле, половинчатым решением. Довести его до логической завершенности как раз и удалось Альфреду Иллингворту, который по праву считается изобретателем первой катушки с неподвижной шпулей - прообраза всех современных «мясорубок».
Альфред Хольден Иллингворт родился 15 сентября1869 в Брэдфорде, Англия. Он принадлежал к обширному и очень почтенному роду Иллингвортов, который к тому времени владел в Англии крупным текстильным производством. Получив инженерное образование, Иллингворт стал работать в семейном текстильном бизнесе, что, как мы увидим, оказалось определяющим моментом в развитии спиннинга.
С детства Альфред пристрастился к рыбалке, в частности, к нахлысту, так что все тонкости рыболовной техники он знал не хуже, чем работу текстильных станков. Именно это счастливое сочетание и дало ему возможность открыть, по сути, новый этап в истории спиннинговой ловли. К концу 19 века в текстильном производстве для намотки нити на бобину использовались станки, в которых сама бобина была закреплена неподвижно, а вокруг нее вращался специальный проволочный укладчик, который и наматывал на нее нитку виток за витком. Этот-то принцип Иллингворт и решил использовать, когда придумывал свою рыболовную катушку «нового типа». Идея создания такой катушки его настолько увлекла, что он уехал в Шотландию, в Глазго, где организовал небольшую мастерскую, в которой занялся изготовлением опытных образцов. Сделав несколько вариантов, он 4 мая 1905 года получил английский патент за номером 9388 на изделие, которое называлось «Illingworth No.1 casting thread line reel» (Иллингворт № 1 бросковая катушка под нитяную леску).

Cessarskii_2004_4-450x405.jpg

Тасамая «Illingworth № 1 casting thread line reel». Эта катушка имеет порядковый номер 547.
У нее деревянная шпуля, двойной проволочный лесоукладыватель, две ручки из слоновой кости.
Подпись на табличке внутри коробки: «The Illingworth Patent 9388-1905 casting reel».

Это была первая в истории катушка с неподвижной шпулей. При забросе леска сходила со шпули, как в катушке Мэллоха, но и при подмотке шпуля оставалась неподвижной, а леску на нее наматывал проволочный лесоукладчик - в точности, как в текстильных станках. Заметим, что и сама шпуля была «текстильного» облика - длинная и тонкая.
Cessarskii_2004_5-450x640.jpg

Illingworth № 3, год выпуска 1916. Катушка имеет американский патент.
Открытый механизм зубчатой передачи, передаточное число 1:3, передний тормоз
с пошаговой регулировкой.


Эта первая модель была, конечно, далека от совершенства. Но Иллингворт на ней не остановился. Он преобразовал свою мастерскую в фирму «The Light Casting Reel Co. Ltd» и занялся дальнейшим улучшением своей катушки. Его «Illingworth No.3» уже имел более короткую, но большего диаметра шпулю и более просто устроенный лесоукладчик, по форме вполне похожий на современные. Но это еще не все. Катушка имела передний фрикцион с пошаговой регулировкой и зубчатый привод с передаточным числом 1:3. Революция свершилась, в спиннинговой ловле наступила новая эра.

Cessarskii_2004_6-450x273.jpg
Первые «клоны» катушки Иллингворта 3-й модели.
Левая - производство Hardy «Hardex № 1 MK II».
Правая - аналогичная модель О. Аллена из Глазго


Конечно, впереди была масса новых открытий и оригинальных технических решений, плодами которых являются современные, космического уровня аппараты от Shimano, Daiwa, Abu Garcia и др. Но все они оставались и остаются только вариациями на одну и ту же созданную Иллингвортом в начале 20 столетия тему - катушку с неподвижной шпулей.

Cessarskii_2004_7-349x355.jpg
Памятный знак, изготовленный американской Ассоциацией
коллекционеров старинных катушек



ПУБЛИКАЦИЯ: Цессарский А.А. История спиннинга: первая «мясорубка» // Рыбак-рыбака, № 40. М., 2004.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Теги
История рыболовства в России
 Сообщение История рыболовства 21 фев 2014, 11:35
#2 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 2 месяца 19 дней
Сообщения: 970
Возраст: 66
Пётр, прочитал с интересом и удовольствием :good: Давай еще ^:

Даже наши далекие предки знали толк в рыбалке.
Недавно видел. Интересные фотки из сети. Из Музея в Бирюсинске и Древний рыболовный крючок из человеческой бедренной кости, или мангаи-иви (рап. mangai ivi) с острова Пасхи.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 21 фев 2014, 12:06
#3 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Кудряшов К.В. Рыбный промысел Ростова Великого (X-XIII вв.)

Изучение рыбного промысла Древней Руси в археологической литературе за некоторым исключением сводилось в основном к самой общей характеристике рыболовства, изредка предпринимались попытки классификации разнообразных рыболовных орудий и приспособлений, а также в некоторых случаях приводился перечень видов промысловых рыб[1]. В основном это касается историко-археологических исследований, посвященных проблемам истории древнего хозяйства в целом.
Рыболовство также очень часто упоминается, правда вскользь, в многочисленных публикациях разнообразных археологических материалов того или иного памятника, причём ему традиционно отводится роль одного из второстепенных занятий населения. Вопрос этот, впрочем, иногда трактуется несколько шире. Так, например, Н.Н. Воронин[2] указал, что в древнем Гродно добыча рыбы в XII - ХIII вв. превратилась в специализированный промысел. То же подчёркивал и А.Л. Монгайт[3] относительно развития хозяйства Старой Рязани. Более подробно в работах того времени охарактеризован рыбный промысел древнего Новгорода[4].
На данный момент единственным крупным специальным исследованием по рыболовству является работа А.В. Кузы «Рыбный промысел в Древней Руси» (Куза А.В., 1970). Эту работу по праву можно считать первым и основным комплексным исследованием, своего рода образцом подхода к теме промыслов. К сожалению, эта работа до сих пор не опубликована, однако основные её положения вошли в книгу из серии «Археология СССР» ‑ «Древняя Русь. Город. Замок. Село» (Куза А.В., 1985) без особенных изменений.
Накопление новых археологических материалов, связанных с рыбной ловлей, поставило задачу более детального изучения рыбного промысла для отдельных регионов, городов и местностей Древней Руси. В данном случае следует упомянуть публикации Е.В. Салминой[5], сделанные на материале раскопок древнего Пскова. Они в целом продолжают и отчасти дополняют исследования А.В. Кузы на локальном материале.
Предлагаемая работа посвящена изучению рыбного промысла города Ростова Великого по археологическим данным. Основной задачей ее было определение объёма, номенклатуры и статистическая обработка материала, связанного с рыбным промыслом за всё время исследования памятника (по 1998 г. включительно) Иногда также привлекался материал из раскопок Сарского городища. Кроме того, среди задач данной работы стоит выделить попытку классификации ростовского материала, выяснение его особенностей, попытку реконструкции способов лова, их изменение и развитие в условиях русского средневекового города.
В исследовании были использованы общие положения А.В. Кузы с некоторыми изменениями и дополнениями, обусловленными специфическими местными особенностями (в основном это касается интерпретации некоторых рыболовных снастей и орудий по способу лова).
Обычно характеристика рыболовного инвентаря производится по отдельным категориям вещей в соответствии с принятой классификацией. В данном случае предпринята попытка отказаться от подобной схемы построения исследования. Более целесообразным кажется сразу разделить весь массив рыболовного инвентаря на две большие группы: орудия и снасти любительского лова и орудия и снасти профессионально-промыслового лова, после чего приступить к разбору, классификации и характеристике вещей по категориям отдельно внутри каждой группы. Разумеется, деление на группы в данном случае будет условным, поскольку нельзя упускать из виду возможность использования тех или иных орудий и приспособлений как профессиональными рыболовами, так и рыбаками-любителями.
По назначению и способу применения рыболовные орудия традиционно подразделяются на четыре основные подгруппы:
1. Колющие орудия.
2. Крючные снасти.
3. Сети.
4. Запорные и закольные системы.
Археологически могут быть прослежены орудия, принадлежащие лишь к трём первым подгруппам.


Орудия и снасти
непрофессионально-любительского лова


К этой группе по всей видимости следует отнести колющие орудия и крючные снасти, а также (для некоторых регионов) отдельные виды малых отцеживающих сетей.
К колющим орудиям относятся следующие категории находок: гарпуны, остроги, отдельные виды стрел (например, одношипные черешковые).
В Древней Руси было известно два типа острог: составные трёхзубые и многозубые, сложенные из двух половинок. Два этих основных типа могли иметь также некоторые вариации. Составные трёхзубые остроги изготавливались из трёх отдельных наконечников, имеющих изогнутое колено для увеличения площади поражения. Верхний кончик зуба отгибался под прямым углом и вставлялся вспециальный паз в древке, нижний имел на конце зазубрину-«язычок». Рукоять имела в длину не менее четырёх метров, в толщину ‑ около четырёх сантиметров. Размеры зубьев по длине колеблются в среднем от 10 до 20 см, горизонтальное расстояние между зубьями достигало 5 см.
Второй тип древнерусской остроги - многозубые двухчастные.
Kudr_1999_1-350x513.jpg

Рис. 1. Колющее, крючные и удилищные снасти: 1 ‑ половина двухчастной четырехзубой остроги, 2 — часть1 многосоставной остроги, 3-4 ‑ крючки переметные, 5-7 ‑ грузила керамические для удочек, 8 ‑ поплавок из сосновой коры, 9 ‑ поплавок берестяной крученый, 10 ‑ крючок рыболовный.

Они также были составными, но складывались из двух частей, каждая из которых имела по нескольку зубьев (чаще всего ‑ по два или три ‑ части соответственно четырех- и шестизубых острог). Длина таких наконечников доходила до 30 ‑ 35 см. В ростовских материалах колющие снасти представлены двумя находками острог с Сарского городища и одной из культурного слоя города.
На Сарском городище найдена половина двухчастной четырёхзубой остроги (Рис. 1.1) и часть многосоставной (один зубец) (Рис.1.2). Они датируются серединой IX в. Длина поражающей части двухчастной остроги ‑ 25 см. Верхний кончик зуба отогнут под прямым углом и заострён. Она сварена из двух железных стержней четырёхугольного сечения ‑ прямого и изогнутого. Расстояние между зубцами ‑ 4,5 см. Соответственно, общая площадь поражения всей остроги достигала 15 см. Зубец представляет собой железный стержень с зацепом, также четырёхугольный в сечении. Он никак не приспособлен к креплению на древко.
Ростовская находка — практически идентичный зубец также без приспособления для крепления. Его датировка ‑ кон. XI в.
Поскольку ни ростовский, ни сарский зубец не имеют в верхней части отогнутого крепёжного кончика и не изогнуты, их можно интерпретировать скорее как заготовки для двухчастных острог, нежели как зубцы многосоставной трёхчастной или гребешковой остроги.
Главной составляющей частью крючных снастей были хорошо известные практически на всех древнерусских памятниках крючки. Размеры крючков по длине колеблются от 2 до 25 см, а по радиусу изгиба - от 0,3 см до 2,5 см. Функциональные особенности крючка определяют его величина и конструкция жала. Типологизировать крючки затруднительно из-за исключительного разнообразия их форм. Разделить крючки можно по назначению условно на две большие группы: для лова на удочку (радиус изгиба до 1 см) и для лова на иные приспособления ‑ жерлицы, донки, закидушки (радиус изгиба свыше 1 см). Иными словами, разделение идёт на крючки для активной и пассивной ловли рыбы.
Материал раскопок Ростова и округи насчитывает 19 крючков. Из них на Сарском городище сосредоточено 10, в Ростове ‑ 9 экз. Сарские крючки могут быть определены как крючки для пассивной ловли рыбы. Среди них по функциональному назначению выделяются так называемые животные крючки, предназначенные для пассивной ловли на живца снастями типа донок или закидушек. Они имеют характерный изгиб и ярковыраженный язычок.
Также на Сарском городище присутствуют крючки перемётные ‑ 3 экз. (Рис.1.3,4). Это крючки для охоты на крупную рыбу, иногда на них насаживался живец, иногда они преследовали цель поймать рыбу «дуром», т.е. так, чтобы она насадилась на крючок боком.
Пять сарских крючков могут быть отнесены к крючкам, предназначенным для ловли на жерлицу. Они характеризуются острым углом противошипа (до 45 градусов).
Крючки для активной ловли рыбы представлены единственным ростовским экземпляром (Рис.1.10). Это маленький железный крючок с петелькой на вершине цевья для крепления к лесе. Вообще же известно несколько способов крепления крючков: петелька, различные виды утолщения, нарезка. Сарские и ростовские крючки крепились преимущественно двумя первыми способами.
Датировка сарских крючков достаточно широка ‑ 1X-XI вв. Датировка ростовского крючка ‑ первая половина XIII в. Следует заметить, что лов рыбы на крючные снасти после второй половины XII в. значительно уменьшается по объёму.
Также к крючным снастям относятся маленькие керамические грузила (менее 3x4см) и маленькие поплавки из дерева, сосновой коры и бересты. Эти снасти встречены только в культурном слое г. Ростова (Рис.1.5-9)
Керамические грузила для удочек имеют преимущественно шарообразную форму с несимметричным отверстием (Рис.15-7). В Ростовской коллекции их насчитывается 82. Из них 4 грузила могут быть продатированы XI в., 7 ‑ XII в., остальные ‑ первой половиной XIII в.
Поплавки из сосновой коры (4 экз.) имеют форму каплевидную (1 экз.) и округлую (3 экз.) (Рис. 1.8). Их датировка ‑ XIII в. Берестяных поплавков для удочек три. Они представляют собой длинную ленту бересты, плотно скрученную в цилиндр (Рис. 1.9). Размеры их примерно одинаковы: 3x6 см. Эти поплавки датируются следующим образом: один ‑ первой половиной XII в., остальные ‑ началом XIII в.
К описанию ростовских крючных снастей стоит добавить, что все крючки были сделаны из железа. Кроме того, маленькие керамические грузила сделаны очень небрежно: видимо, сказалась исключительная простота изготовления. Обычно грузила такого класса изготавливались путём обжигания небольшого плохо сформованного кусочка глины со вложенной внутрь деревянной палочкой.

Орудия и снасти профессионально-промыслового лова
В основу разделения снастей и приспособлений на профессионально-промысловые и любительские в данной работе положен принцип потенциальной уловистости той или иной снасти для конкретного водоёма.
Для водоёмов Ростова и округи (прежде всего для озера Неро, сравнительно неглубокого, с вязким илистым дном) наиболее уловистыми являются не столько стационарные сети крыльево-маточной конструкции, сколько сети отцеживающие, типа бродцов, бродников, кереводов, куриц, а также все виды плавных сетей.

Малые и средние отцеживающие (передвижные) сети

Сами фрагменты сетей сохраняются в слое крайне редко, и исследователи в основном имеют дело с их оснасткой и огрузкой. К оснастке и огрузке относятся петли для установки сетей, поплавки, грузила. Также к ним можно отнести иглы для плетения сетей и ячейки-шаблоны.
Kudr_1999_2-350x517.jpg

Рис. 2. Предметы оснастки и огрузки сетей:1-3 ‑ грузила керамические, 4 ‑ грузило, оплетенное прутом и берестой, 5 ‑ поплавок из дерева, 6 — грузило из известника, 7 ‑ петля для установки сетей.

В ростовском материале преобладают предметы, связанные с оснасткой и огрузкой малых передвижных сетей. К их огрузке относятся небольшие керамические и каменные грузила (8-10)х(3-5)см. Таких грузил насчитывается 200 экз. (Рис.2.1-3) (из них ‑ 34 каменных, размеры которых иногда выходят за нижнюю границу данного стандарта, однако по массе они идентичны средним и крупным керамическим грузилам). Хронологически они распределяются следующим образом: 54 экз. ‑ XI в., 96 экз. ‑ XII в., 50 экз. ‑ XIII в.
Они имеют самую разнообразную форму, однако все приспособлены для того, чтобы свободно катиться по дну водоёма. В силу своей небольшой массы и специфической формы они не могли быть огрузкой неподвижной сети.
Поплавки для малых и средних передвижных сетей в археологическом материале сохраняются гораздо хуже, чем грузила. Чаще всего они делались из бересты и имели две
очень характерные формы: кручёный берестяной поплавок, похожий на поплавки для удочек, либо круглый прошитый поплавок из нескольких слоев бересты. В ростовском материале преобладают прошитые берестяные поплавки ‑ 4 из 5. Они датируются следующим образом: один плоский поплавок относится к XII в., 3 плоских и один кручёный ‑ к XIIIв.
К огрузке средних передвижных сетей относятся более крупные каменные, преимущественно ивестняковые грузила. Их формы также приспособлены для передвижения по дну водоёма. Чаще всего эти грузила имеют форму кольца с небольшим отверстием. Иногда встречаются грузила в форме гирьки с отверстием в верхней части (Рис.2.6). Известен способ классификации каменных грузил по типу отверстия. Существуют три формы отверстий: биконическая, коническая и цилиндрическая. Они отличаются по скорости изготовления. К тому же, продеваемая в отверстие верёвка нижнего подбора сетей в цилиндрических отверстиях подвергалась наименьшему трению. В материале Ростова и округи известно 8 известняковых грузил (7 на Сарском городище и 1 в Ростове). Шесть сарских грузил имеют форму кольца. Одно сарское и одно ростовское грузило сделаны в форме гирьки. Цилиндрическая форма отверстия присуща только для последних. Сарские грузила датируются кон. VIII-XIII вв., ростовское ‑ второй пол. XII в.

Стационарные (ставные) сети
К таким сетям относятся сети крыльево-маточной конструкции типа невода. Огрузка и оснастка таких сетей имеют свою специфику. Поскольку такие сети были крупноячеистыми (размер ячеи от 3x3 см до 5x5см и более), обычные оснастка и огрузка здесь применяться не могли. Дело в том, что даже тяжёлые по весу каменные грузила, которые в силу этого могли применяться с такими типами сетей, неминуемо проскакивали бы в ячею и могли сильно запутать нижний подбор. Для огрузки крупноячеистых сетей применялись более сложные и оригинальные конструкции грузил: грузила, оплетённые прутом и берестой. В кольцо из прута вставлялся крупный камень, известняк или булыжник, который удерживался в этом круге несколькими лентами или плетёнкой из бересты или лыка.
В Ростове таких грузил найдено 10, причём в 8 из них берестяная оплётка перегнила и камень был утерян. Они отличаются довольно крупными размерами ‑ от 10 до 15 см в диаметре прута. В оставшихся двух грузилах камнем оказался известняк (Рис.2.4) Грузила сложной конструкции преобладают в слоях XII-XIII вв. ‑ 8 из 10.
Крупноячеистые стационарные сети в большинстве случаев оснащались крупными поплавками из дерева или сосновой коры, которые имели достаточно большую подъёмную силу. Среди таких поплавков встречались самые разнообразные формы. Аналоговый материал с некоторых древнерусских памятников (Псков, Новгород и др.)[6] показывает, что самые распространённые среди них ‑ круглые. Часты также овальные, каплевидные и трапециевидные поплавки, объединенные тем, что отверстие у них находится в верхней части. В Ростове найден один такой поплавок, который имеет весьма оригинальную сегментовидную форму. Эту форму поплавков можно уверенно отнести к поплавкам для очень крупных многостенных ставных сетей, т.к. именно для них необходима более чёткая фиксация поплавка ‑ в два отверстия. Ростовский поплавок сделан из дерева (осина?) (Рис.2.5). Датируется он первой пол. XIII в.

Иные приспособления
Среди прочих приспособлений прежде всего следует отметить иглы для плетения сетей. В Древней Руси были два вида таких игл: простые иглы и иглы-челноки. Простые иглы широко использовались и в более ранние времена. Изготовлявшиеся преимущественно из кости, они были достаточно просты в производстве, надёжны и долговечны. Судя по размерам (от 5 до 20 см в длину), простые иглы использовались для плетения сетей как крупно- так и мелкоячеистых. Более совершенны по конструкции иглы-челноки. Они появляются в более позднее время, изготавливаются в основном из дерева. Предназначались такие иглы для плетения сетей со средним и крупным размером ячеи.
Материалы из раскопок Ростова и округи насчитывают 13 простых игл для плетения сетей, а также два деревянных челнока. Шесть игл разных размеров обнаружены на Сарском городище и семь в Ростове. Существует два способа крепления нити на иглах: ушко и надрез с расширением, функциональной разницы это не имеет. Среди сарских игл преобладают иглы средних размеров ‑ 4 из 6. Датируются они IX-XI вв. Ростовские находки более крупные ‑ из 7 игл 6 имеют в длину около 20 см. Их датировка ‑ XII-ХIII вв. Два деревянных челнока, найденные на Григорьевском раскопе относятся к рубежу ХII-ХIII вв.
В ростовском материале также представлена петля для установки крупноячеистых сетей. Она представляет собой сильноизогнутый деревянный стержень. Диаметр стержня ‑ 1,5 см, диаметр изгиба ‑ 13 см. Датируется эта петля также XIII в. (Рис.2.7).
Рассмотренный материал из раскопок г. Ростова и округи показывает, что в условиях древнерусского города такой промысел, как рыболовство, развивается очень интенсивно. Если на Сарском городище преобладали такие виды добычи рыбы, как острожный лов, лов жерлично-перемётными снастями и сетями средних размеров, т.е., по сути, любительский промысел, то ростовский материал даёт основания судить о промышленной добыче рыбы с учётом развивающегося рынка. В процессе становления ростовского рыболовного промысла особую роль играет появление на рубеже ХII-ХIII вв. крупных стационарных сетей, с одной стороны, и резкое возрастание количества грузил для малых и средних передвижных сетей в это же время, с другой стороны. Иными словами, здесь наблюдается параллельное развитие интенсивного (появление более сложных технических приспособлений) и экстенсивного (укрупнение добычи с. помощью увеличения количества традиционных приспособлений) путей, в отличие, например от Пскова, где
развитие рыболовного промысла носило, скорее, интенсивный характер[7]. В целом же процесс стремительного развития рыболовного промысла является отражением процесса формирования и развития городского пищевого рынка.




Мальм В.А. Промыслы древнерусской деревни.

В европейской части нашей страны, особенно на северо-западе, имеется много больших и малых рек и озер. В Х-ХIII вв. эти водоемы, благодаря большим лесным массивам, были многоводны и изобиловали рыбой. Естественно, что рыболовство было особенно развито на поселениях, лежащих вблизи больших рек с их притоками и озер.
Письменные источники ХII-ХV вв. выявляют районы наиболее развитого рыболовства: окрестности Торопца, Жижца с его озерами, долины рек Волхова, Ловати, Волги, Клязьмы, Нерли, озера Ильменя, Плещеева, Белоозера и другие. На карте «Поселения и курганные могильники северо-западной и северо-восточной Руси Х - первой половины ХIII вв.» хорошо видно, что вблизи этих водоемов были расположены многочисленные курганы и селища.
Почти всюду на поселениях как сельского, так и городского типа, а иногда и в курганных могильниках встречаются те или иные орудия рыболовства, а также костные остатки и чешуя рыб. К сожалению, еще не весь этот материал детально изучен. Но даже и неполный анализ костного материала все же дает известное представление о разнообразных рыбах, обитавших в реках северо-восточной и северо-западной Руси. Так, выявлены следующие виды рыб: щука, сазан, судак, сом, жерех, окунь, красноперка, вырезуб, плотва, карась, линь, синец, карп, чабак, стерлядь, севрюга, осетр и др. Изучение костей рыб представляет тем больший интерес, что в письменных источниках того времени их названия почти не встречаются. В грамоте Смоленского князя Ростислава Мстиславича 1150 г. упоминается осетр, взымавшийся в качестве дани с гор. Лучина[1], а в хождении Даниила карп или короп - «и есть же рыба един вельми и чюдна образом яко короп»[2]. В Никоновской летописи под 1216 г. говорится о карасе: «обычно бо есть свиниям во дебрям ходити и корасом в грязи валятися»[3] . Источники ХV-ХVI вв. дополняют эти данные. В них встречаются названия рыб: сиги, ерши, снетки, семга, лосось, тинда, лохи, выхолки, репукса, курва, моль, сельдь, треска, палтус, язь, хохли, лодуга,лодужина, тарабора, кильчевщина, сабельщина, сопа, сырти и другие. Некоторые из упомянутых рыб в настоящее время неизвестны, может быть, они имеют теперь другие названия. Одно лишь можно утверждать, что ихтиофауна была разнообразна и не отличалась от современной.
Мясо рыбы, богатое белками, являлось важным продуктом питания наших предков. Известно, что еще в конце ХIХ в. количество рыбы, потребляемой населением европейской части России, составляло по весу почти половину потребляемого мяса крупного рогатого скота, а по содержанию белков - 43 процента от общего количества белков мясной пищи[4].
Лов рыбы мог производиться круглый год. Существовали различные орудия и способы рыбной ловли. При раскопках населенных пунктов и могильников встречаются крючки, блесны, остроги, грузила, поплавки и другие орудия. Самым распространенным способом индивидуальной рыбной ловли был крючковый, поэтому самой частой находкой из числа этих орудий и являются крючки. По материалу они разделяются на две группы: крючки железные и крючки из металлического сплава. Первых больше, чем вторых. Типологическое описание крючков дано В.И. Масловым в его монографии о рыболовстве ХI-ХIII вв. на Руси[5]. Эта работа основана на памятниках Приднепровья, преимущественно Княжей горы. Привлеченный нами материал поселений северо-восточной Руси позволяет говорить об однотипности крючков на всей территории древней Руси.
Первый тип - простые железные крючки, сделанные из четырехгранного стержня, один конец которого заострен без зубца и загнут, другой - отогнут под прямым углом на 0,5-1,5 см (Рис. 4-1).
Второй тип - крючки с лопаточкой и зубцом (Рис. 4-5); у такого крючка противоположный зубцу конец расплющен в виде лопаточки. Они сделаны из круглого ила прямоугольного стержня, сильно утончающегося в изогнутой части крючка. Стержень круглый или прямоугольный.
Третий тип - железные крючки без зубца, с петелькой вместо лопаточки на противоположном конце (Рис. 4-2).
Четвертый тип - железные крючки с зубцом и петелькой (Рис. 4-3,4).
Пятый тип - крючки якорного типа, двухконечные и трехконечные. Они выковывались из одного прута, расщепленного в нижней части на два или три стержня, каждый из которых загнут крючком. Некоторые экземпляры этого типа делались без зубцов, другие с зубцами. Противоположный конец основного стержня загнут или под прямым углом, или петелькой.

Крючки из металлического сплава по форме не отличаются от железных. Некоторые крючки (Рис. 4-4) имели большие размеры, так как крупные экземпляры щук и сомов нередко достигали 2-2,5 метров в длину.
Ловля рыбы на крючки производилась разными способами. О пользовании удочкой говорится в житии Кирилла Белозерского (умер в 1427 г.) в рассказе о рыбной ловле его ученика Германа: «и которую рыбу повелеваше блаженный ловити, и тую ловяше, ничем же иным токмо удицей и от сея довольно бяше всем братиям к утешению, тогда бо неводом не ловяху»[6]. Более раннее упоминание уды относится к ХI в. Известно, что князь Ярослав, не ожидая нападения короля Болеслава, беспечно удил рыбу в Днепре, когда гонец принес ему весть об опасности[7].
Судя по этнографическим данным, крючки могли использоваться для ловли рыбы и с помощью перемета. Веревку значительной длины с подвешанными к ней на некотором расстоянии друг от друга крючками протягивали поперек реки или пруда, применяя различные приемы ее укрепления. Плывущая рыба зацеплялась за подвешенные крючки, и при таком способе много рыбы бесполезно погибало.
Крючками ловили рыбу и с помощью поводка. Эта снасть, предназначенная для зимнего лова крупной рыбы и бытующая до наших дней, состоит из прочной нити - «поводка», к которому привязаны концы нитей с крючками, а на крючки насаживают живую приманку - мелких рыбок. Привязав конец поводка к шесту, его спускают в прорубь[8].
Существовали и другие способы ловли рыбы крючком. Среди материалов Х-ХIII вв. имеются находки «блесны», разновидности рыболовного крючка, предназначенной для ловли хищной рыбы. Блесна представляет собой пластинку из свинца или металлического сплава, похожую по форме на рыбу. Посредине пластинки впаян железный стержень, конец которого загнут и заострен, а часто снабжен еще и зубцом. В верхней части пластинки делается петля или отверстие для привязывания лесы (Рис. 4-7). При раскопках блесны встречаются значительно реже крючков, В настоящее время они используются преимущественно для спортивной рыбной ловли.
К категории колющих рыболовных орудий относятся остроги. Они найдены в Новгороде, Пскове, Старой Ладоге, Белоозере, Киеве, Вышгороде, Чернигове и других городах, а также на селищах и в курганах, например, в раскопках А.С. Уварова в одном из курганов близ с. Васильки Владимирской области[9], в кургане № 1 у села Гремячьего Калужской

Malm_1956_1-400x350.jpg

Рис. 4. Рыболовные крючки и блесны
1 - Крючок без зубца с загнутым концом (местонахождение неизвестно); 2 - Крючок без зубца с петелькою из кургана близ д. Давыдково Владимирской обл.; 3 - Крючок с зубцом и петелькою из Старой Рязани;
4 - То же из Новгорода; 5 - Крючок с зубцом и лопаточкой с Княжой горы Киевской обл.; 6 - Крючок
с зубцом, противоположный конец отломан из селища близ Богоявленского ручья Угличского района Ярославской обл.); 7 - Блесна свинцовая с железным зубцом Гродненской обл.; 8 - Блесна из металлического сплава Калужской обл.; 9 - Крючок типа кошки из селища близ Богоявленского ручья, Угличского района Ярославской обл. (Государственный Исторический музей)


области, исследованном Н.И. Булычевым[10] в петербургских курганах, исследованных Л.К. Ивановским[11] и в других местах.
Остроги были однозубые, двузубые и трехзубые. С большим количеством зубьев в домонгольское время, очевидно, острог не употребляли. По способу скрепления с рукоятью можно выделить две группы: черешковые и втульчатые остроги.
Самым простым типом является одноконечная и однозубая острога, в виде прямого стержня, один конец которой заострен и снабжен зубцом, а другой забивается в древко (Рис. 5-3, 4, 6). Стержень выковывался прямоугольным или круглым, у некоторых острог конец его загнут под прямым углом (Рис. 5-5). Такая острога не вбивалась в древко, а накладывалась в специально сделанный выем, где и закреплялась обмоткой из просмоленной веревки или узкого ремешка. Были однозубые остроги и с коленчатым корпусом (Рис. 5-5). Форма и величина зубца у острог были различны. Наибольшую длину от вершины остроги до начала острия зубца имеют однозубые остроги из петербургских курганов. Разновидностью этого типа является острога с двумя боковыми зубцами.
Двузубые остроги выковывались из одного стержня, который затем раздваивался на два так, что один был продолжением основного стержня, а другой шел с изгибом параллельно первому (Рис. 5-1). Крючки на концах стержней иногда делались в одну и ту же сторону, а иногда в разные. Противоположный конец остроги у некоторых экземпляров бывает загнут крючком. Двузубая острога, так называемая сандовь, в настоящее время употребляется на Каспии для ловли сомов. На конце рукояти сандови имеется кольцо с бечевой, конец которой наматывается на руку или прикрепляется к лодке, чтобы не дать уйти пойманной рыбе. Среди русских древностей остроги с кольцами не встречались, но они известны в мордовских памятниках. В Лядинском могильнике Х-ХI вв. найдены остроги с кольцами не только двузубые, но и однозубые[12]. Таким образом, остроги типа сандови насчитывают более чем тысячелетнюю давность.
Трехзубые остроги (Рис. 5-2) также выковывались из одного стержня, который затем расщеплялся на три: один прямой и два боковых изогнутых. Противоположный конец основного стержня загибался крючком. Все зубцы такой остроги большей частью направлены в одну сторону или два в одну, а третий в противоположную. Величина острог была различна. Многие из них достигали 26-30 см длины. Остроги использовались преимущественно для битья крупной рыбы - осетров, щук, сомов, окуней и др. Чтобы поразить рыбу, от рыболова, вооруженного острогой, требовалось большое уменье и ловкость удара. На основании этнографических данных можно заключить, что острота применялась в различные времена года. Весной, когда рыба массами шла к зарослям метать икру, ее били у берегов, выбирая наиболее крупную. Летом ловили преимущественно

Malm_1956_2-400x311.jpg

Рис. 5. Остроги
1,2 - Двузубая и трехзубая острога из Новгорода; 3 - Однозубая острога из кургана близ д. Веськово Владимирской области; 4,6 - Однозубые остроги из курганов близ с. Княжево Ленинградской обл.;
5 - Однозубая острога из Калужской области. (Государственный Исторический музей)


ночами, в тихую ясную погоду, освещая воду, чтобы лучше было видеть спящую рыбу. Ловля рыбы при искусственном освещении носит название «лучения». О существовании этого приема на Руси известно из письменных источников. В жалованной грамоте Новгорода Палеостровскому монастырю (1415-1425 гг.) говорится, что вокруг Пальего и Грецкого островов, пожалованных монастырю, «Тонь не ловити, селянам с лучом не ездити»[13]. Били рыбу и осенью, по первому льду, и зимою при больших морозах, когда она от недостатка кислорода скапливалась в полыньях при ключах и в наиболее глубоких местах. Здесь специальным орудием пешней - пробивали проруби, в них устремлялась рыба и ее били острогами.

Malm_1956_3-400x335.jpg

Рис. 6. Рыболовные грузила
Каменные: 1 - Белоозеро, 6 - Новгород., Глиняные: 2, 3, 4 - Белоозеро, 7 - селище близ д. Нестерово Ярославской обл., Комбинированные: 5 - Белоозеро. Свинцовые: 8, 9 - с. Вищенки Черниговской обл. (Государственный Исторический музей)


Пешня представляет собой деревянный шест с железным втульчатым четырехгранным наконечником с заостренным рабочим концом. Пешней не только пробивали лед, но и били крупную рыбу. Они найдены в славянских и в мордовских памятниках, особенно много в Лядинском могильнике Х-ХI вв. (близ г. Тамбова).

Malm_1956_4-402x329.jpg
Рис. 7. Поплавки и иглы для вязавия сетей
1 - поплавок из сосновой коры - Новгород; 2- то же - Белоозеро; 3 - поплавок берестяной - Белоозеро;
4 - то же - Новгород; 5, 6 - иглы костяные для вязания сетей - Новгород.
(Государственный Исторический музей)


В большом употреблении в древней Руси были различного рода сетяные снасти, о чем свидетельствуют многочисленные находки грузил в культурных слоях поселений сельского и городского типа Х-ХIII вв. Грузила были глиняные, каменные, свинцовые и комбинированные (Рис. 6).
Глиняные грузила, обычно имевшие отверстие, делались в виде шара, плоского круга, яйцевидной формы, цилиндрической, в форме усеченного конуса или в виде двух усеченных конусов, соединенных вместе основаниями. Иногда в качестве грузил использовались черепки посуды со специально просверленным отверстием для подвешивания.
Каменные грузила самой разнообразной формы и величины употреблялись для Неводов и сетей соответственного размера. Материалом для каменных грузил чаще всего служил белый известняк и другие мягкие породы камня, легко поддающиеся сверлению.
Реже применялись свинцовые грузила в виде небольших трубочек-цилиндриков или в виде усеченного конуса. Комбинированные грузила делались из бересты, камня и прутьев. Они состояли из кольца, согнутого из одного или нескольких прутьев; в середине кольца укреплялся камень, оплетенный берестой, и берестой же прикрепленный к кольцу, чаще всего в четырех местах. Подобные грузила были найдены в Новгороде и Белоозере, где в культурном слое хорошо сохраняются органические остатки.
Поплавки для сетей делали из легкой сосновой коры и из бересты. Первые делались в виде круга, диаметром 4-5 см, толщиной в 1 ,5-2 см, (Рис. 7-1, 2), или продолговатые, более широкие с одного конца и постепенно суживающиеся к другому. Отверстие в них расположено ближе к широкому концу; длина поплавков 6-7,5 см, толщина 0,3-0,6 см. Круглые поплавки были найдены в раскопках Белоозера, продолговатые - в раскопках Новгорода. Берестяные поплавки в виде треугольника или круга (Рис. 7-3, 4) в несколько слоев сложенной бересты прошивались по краям, а иногда и в средней части узким ремешком. На некоторых берестяных поплавках из новгородских раскопок процарапаны различные геометрические фигуры или буквы (Рис. 7-4). Вероятно, это знаки собственности, знаки владельца невода или сети, к которым привешивались поплавки. Комбинированные поплавки делались в виде круга из прутьев с перекрестием из бересты, употреблялись и деревянные поплавки.
Грузила и поплавки могли прикрепляться к сетям веревками из пеньки, льна или лыка. Грузила, особенно каменные - тяжелые, требовали более прочного крепления. Они привязывались ремешками, остатки которых сохранились в отверстиях многих грузил, найденных в Новгороде (Рис. 6-6).
Сети вязали специальными костяными и деревянными иглами. Такие иглы найдены в нижних слоях Старой Ладоги, датируемых VII-VIII вв., и в раскопках древнего Новгорода (Рис. 7-5, 6). Величина сетей зависела от того, на какую рыбу они были рассчитаны.
Какие же сетяные снасти были известны в древней Руси? В источниках ХI-ХII вв. упоминаются: невод[14], бредник[15], мережа[16],в источниках ХIV-ХVI вв. сети, дели, сежи[17] и поплавной невод[18]. Некоторые из этих названий означали одну и ту же рыболовную снасть.
Сетяные снасти подразделяются на «объячеивающие» и отцеживающие. В объячеиваюших рыба запутывается при соприкосновении с сетью. К ним относятся сети, сежи, бредники, а к «отцеживающим», т. е. отделяющим рыбу от воды, принадлежат неводы, дели. Кроме того, имеются сетяные снасти - ловушки, из которых рыба не находит выхода. К такому виду снасти относятся разного вида мережи.
Особую группу рыболовных снастей составляют ловушки различного устройства из дерева, лозняка и т. п. Снасти из дерева, так же, как сетяные, не сохранились до наших дней, потому что их материал быстро поддается гниению. В большом употреблении были верши, морды - род корзин, сплетенных из лозняка с воронкообразным отверстием, в которое заплывала рыба, различные кошели и т. п.
Применялись также разные ловушки запорной системы. Запорные ловушки или котцы относятся к древнейшим средствам рыбной ловли, применявшимся еще в эпоху неолита[19]. Простейшее устройство запорной ловушки - это длинная, в виде клина, загородка, перегораживающая реку и обращенная вершиной вверх по течению. Заходя в этот клин, рыба застаивалась в нем и вылавливалась рыбаками с помощью каких-либо приспособлений, например саком.
Наиболее распространенным видом лова рыбы системой запора был в древней Руси так называемый ез (закол или кол), часто упоминаемый в источниках. Ез представлял собой заграждение реки переплетенным ивняком частоколом, в котором имелось отверстие для верши или кошеля, куда заходила рыба. Рыбу в езу ловили большей частью ночью. Сооружение его требовало значительных затрат и коллективного труда, так что владеть езом рыболовы могли только сообща. В большинстве случаев владельцами езов были князья, монастыри и другие феодалы.
К вспомогательным орудиям рыбного лова относятся известные по раскопкам Княжой горы специальные приспособления для вытаскивания запутавшихся мереж и сетей, зацепившихся за коряги вершей и т. п. Это двухконечный или трехконечный крючок с перевитым стержнем, заканчивающимся петлей (см. Рис. 4-9). Находки подобных орудий редки, тем более интересно, что такое орудие было обнаружено в 1955 г. при раскопках селища на правом берегу Волги близ Богоявленского ручья Угличского района Ярославской области[20].

Таким образом, приведенный нами археологический материал и письменные источники свидетельствуют о том, что население древней Руси было знакомо с разнообразными рыболовными орудиями и различными приемами рыбной ловли и что этот промысел был повсеместно распространен. Первоначально земля вместе с пашнями, лугами, лесами и водами находилась в собственности свободных крестьян-общинников, но постепенно эта собственность переходит в руки феодалов. В источниках ХI-ХII вв. имеется ряд указаний на насильственный захват общинных земель феодалами. Вместе с общинными землями в собственность феодалов переходят и места наилучших рыбных ловель, «ловищь» или «ловитв»[21] по древнерусской терминологии. В повести временных лет мы находим упоминание от Х в. о ловищах княгини Ольги: «...и ловища ее суть по всеи земли...»[22]. С течением времени ловища все больше сосредоточиваются в руках представителей господствующего класса, что осуществлялось путем захвата, купли и пожалований (последнее преимущественно монастырям). Письменные источники ХII в. и более поздние пестрят указаниями относительно княжеских и монастырских ловищ. Так, новгородский князь Всеволод Мстиславич (1125-1127 гг.) дал Юрьеву монастырю грамоту на Терпужский погост Ляховичи вместе с землею, людьми, лесами, бортями, «и ловища на Ловати, а по Ловати на низ по конец Водоса за рекою за Любытиною...»[23]. Из вкладной грамоты Варлаама около 1192 г. узнаем, что он передал Хутынскому монастырю «ловища рыбная» вместе с пашнями, огородами, лугами, селами и челядью[24]. Антоний Римлянин в конце ХII в. «при велицеи реки Волхове рыбную ловитву купи на потребу монастырю и межами отмежив»[25]. Факты передачи монастырям князьями и частными лицами своих земельных владений с селами, деревнями и промыслами становятся частым явлением и в последующий период ХIII-ХV вв. Именно о массовости передачи сообщает Новгородская IV летопись под 1352 г. «овии бо от богатства села девають церквам святым монастырем, друзии в озере ловища и исады»[26].
Рыбные ловища феодалов обслуживались населением окрестных деревень и сел. Одной из наиболее тяжелых и распространенных повинностей было «ез бити вишнеи и зимнеи»[27], то есть сооружать ез в реке или озере.Эта работа требовала большого количества рук и на продолжительное время. Так, по данным Белозерской писцовой (езовой) книги 1585 г. мы узнаем, что при сооружении царского Цилинского еза на реке Шеконетрудились свыше 15 человек с мастером в продолжение месяца: «А ез бьют в весне на полой воде, как лед пройдет недели 4 и больше 15 человек и с мастером»[28]. В келарской книге Кирилло-Белозерского монастыря сделана запись «...на Звоском езу делати Каргобоцким плотникам шти человеком, звоским крестьянам 4 человеком»[29]. Для постройки большого еза нужно было много разнообразного лесного материала, на заготовку которого требовалось немало времени и труда многих крестьян. Из той же Белозерской писцовой книги известно, сколько материала пошло на Цилинский ез: «А в том езу двадцать восмь козлов: а выходит в тот ез лесу большего на козлы восемьдесять дерев семи сажен, да на переклады к навалу сто двадцать дерев двунадцати сажен, да на грузила и на суковатики среднего лесу девяносто дерев семи сажен, а в клетки выходит семдесят бревен дву сажен, а мелкого лесу на засовы тысяча четыреста пятьдесят жердей, а в паром выходит большего лесу пять колов четырнадцати сажен да два бревна семи сажен да шестнадцать тесин семи сажен, да стырь, да палица, да в воротех кладут на лето по три сежи... а лес добывают на езовое дело сами всею волостью в своих лесех»[30]. Приведенные данные относятся к ХVI в., возможно, что в более ранний интересующий нас период, езы были проще и не столь фундаментальные, но все же требовали совместного труда многих рук. Кроме сооружения езов, в отработочные повинности населения входило изготовление сетей, неводов и других рыболовных снастей. По уставной грамоте митрополита Киприана, где имеется ссылка на издавна заведенные монастырем порядки, монастырские крестьяне должны были плести из льна сети, «а лен даст игумен в села и они прядут сети и дели неводные наряжают». В Уставной грамоте смоленского князя Ростислава 1150 г., в числе повинностей натурой, поступавшей с г. Торопца, упоминается невод и бредник. Участие в рыбной ловле на рыболовных угодьях феодалов, как уже говорилось, также входило в обязанности зависимого населения. Ловили при помощи езов, сетей, неводов и другими способами.
На крестьян не только ложились различного рода отработочные повинности, но и повинность натурой, в том числе рыбой. Еще в ХV в. взимался оброк рыбою с отдельных местностей Новгородской земли. Так, с деревни на устье реки Охты владельцу шел доход деньгами и натурой, в том числе «двадцать сигов»[31]. Кроме того, жители селений, расположенных вблизи ловищ, обязаны были по требованию княжеских слуг выделять людей, для участия в рыбной ловле, давать неводы и другие рыболовные снасти, предоставлять постой и корма для княжеских рыболовов. О последних повинностях рассказывается в жалованной грамоте вел. князя Ивана Васильевича Спасо-Евфимиеву монастырю (после 1462 г.): «коли мой подлещик поедет на меня великого князя рыбы ловить, и он в монастырских озерах и в заводях на меня рыбыне ловити, и невода у них и их людей монастырских на ловлю не емлют, так же в их пустыньке у Василия Святого не ставятся, ни кормов у них не емлют...»[32]. Хотя эта грамота и относится к ХV в, но повинности, перечисленные в ней, несомненно сложились значительно раньше. Так, из Договорной грамоты великого князя Андрея Александровича с Новгородом 1294-1304 гг., где имеется ссылка, что так было еще при отце и брате князя, известно, что трем княжеским ватагам, отправлявшимся на промыслы в море, погосты, расположенные в Двинской земле, обязаны были предоставлять корма и подводы[33].
Со своих рыбных ловель население давало в пользу князя часть добычи натурой. Из грамоты Смоленского князя Ростислава Мстиславича 1150 г. известно, что дань рыбою поступала из Торопца и Жижца в таком количестве, что десятую часть от получаемой рыбы князь отдавал епископу. Рыба из озер окрестностей Жижца и Торопца еще и в настоящее время славится своими исключительными вкусовыми качествами. Поэтому понятно, что именно из этих мест князья получали натуральные поборы рыбой. В состав «погородья», взимавшегося с волостного центра Торопца, входила рыба в количестве трех саней. Кроме Торопца повинность рыбой, составлявшей часть урока, взималась и с Лучина в количестве одного осетра - рыбы, высоко ценившейся в древней Руси. Специальные княжеские слуги - осетренники, езовники, рыболовы - ведали княжескими рыбными ловлями и сбором податей с рыбных ловищ частных лиц, а иногда и монастырей. Князья в договорах с Новгородом выговаривали право посылать своего осетренника в г. Ладогу. Нередко в пользу князя поступала десятая часть выловленной рыбы или ночь с еза, иными словами улов в езу за одну ночь; взималась часть рыбы с невода и т. п.
Рыбные ловища давали большие уловы. Особенно много рыбы вылавливалось при помощи езов-заколов. Из жалованной грамоты 1485 г. белозерскюго князя Михаила Андреевича мы узнаем, что князь жаловал монастырю на праздник Успенья 4 осетра, 120 стерлядей, 200 судаков а 200 лещей[34]. Этот дар был затем заменен одной ночью через год в Островском езу. Очевидно за одну ночь в езу можно было выловить примерно в два раза больше перечисленной рыбы, так как полученный монастырем новый дар едва ли был меньше первого, а ночью в езу монастырь мог пользоваться только через год.
Каким образом могли сохраняться такие большие рыбные запасы? Рыба могла заготовляться впрок в соленом, сушеном, вяленом и замороженном видах. В источниках нет прямых указаний по данному вопросу. Но имеются сведения, что в древней Руси солить мясо умели. Татищев приводит рассказ о том, как оставленный Святославом в Переяславце воевода Волк остался в городе и, собираясь бежать, «велел перерезатьвсех коней и солить мясо»[35]. Вероятно в это время умели солить и рыбу. Во всяком случае знали, как впрок засаливать икру. В вопросах Кирика сказано: «в чистую неделю достоит мед ести пресный, квас житный, а икра по все говенье бельцем»[36]. В более поздних источниках ХVI- ХVII вв. уже встречаются указания на наличие соленой рыбы. Так, в порядной крестьян Ивана и Семена Петровых с Кирилловым монастырем на рыбную ловлю (после 1547 г.) означено, что они обязаны поставлять монастырю «по три бочки рыбы живопросольные, бочка щучины живопросольные... »[37].
Что касается сушения и вяления рыбы, то несомненно, что с этими способами население Руси было знакомо. В своих записях Вильгельм де Рубрук пишет, что на третий день пребывания в селении на берегу р. Танаида им дали «сушеной рыбы, которой там находится великое множество»[38]. В погребениях Борщевского городища (верховья Дона) были обнаружены остатки сушеной и вяленой рыбы[39]. Сушение и вяление рыбы при помощи огня и солнца было известно еще на ранних стадиях развития человеческого общества. Применялось несомненно и замораживание рыбы.
Рыба ловилась не только для собственного потребления, но и на продажу. Когда князь Ярослав со своими воинами на пути к Риге в 1228 г. расположился в Новгороде и его окрестностях, то все вздорожало на торгу, в том числе и рыба: «и въдорожиша все на торгу, и хлеб, и мясо, и рыбы и оттоле ста дороговь»[40]. Продавали рыбу штуками, мерою - коробом, кадей, бочкой, на глаз и т.п. К сожалению, цены на рыбу ранее ХVI века неизвестны.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 24 фев 2014, 11:52
#4 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Астафьев В.В. Хозяин Волховских порогов


«Падая с террасы на террасу, вода в порогах производит шум, слышный на далекое расстояние; как стрела летят небольшие суда, управляемые твердою рукою опытного лоцмана, и в то же время рыболов, одевшись в кожаные штаны, прикрепив на лаптях особые подковы, вооружившись сачком, хладнокровно заходит на середину реки и ловит довольно ценных волховских сигов» — вот так местный учитель и краевед Я.А. Афанасьев описал Волховские пороги в сентябре 1906 года (см. «С.-Петербургский земский вестник», № 9, с. 51). Но аналогичную картину современники могли видеть и двести, и триста лет назад.

Рыболовство на Волховских порогах — это целая эпоха в предыстории города Волхова, которая после сооружения знаменитой гидроэлектростанции навсегда ушла в прошлое.

Предлагаемый рассказ — о волховском сиге и о человеке, который на протяжении почти сорока лет держал в своих руках всю ловлю этой вкуснейшей рыбы.

В прежние времена волховский сиг шел на нерест в реку Мсту, впадающую в озеро Ильмень. Туда ежегодно, вскоре после весеннего ледохода, из южной части Ладожского озера вверх по Волхову, преодолевая 300-километровый путь, устремлялось громадное количество больших сигов. Их средний размер доходил до полуметра, а вес — 1 кг и более. Ход рыбы заканчивался незадолго до замерзания р. Волхова, достигая разгара в конце лета-начале осени.

Издавна было замечено, что на Волховских порогах ловились сиги, превосходившие своих невских и ладожских сородичей как по величине, так и по вкусу.

Промысел волховского сига был сконцентрирован в районе наибольшего падения реки, который находился между селом Петропавловским (теперь это микрорайон «Халтурино» города Волхова) и деревней Пороги. Понятно, что и наибольшее число рыбаков проживало именно в этих селениях. Лучшие места лова назывались тонями, их насчитывалось более двадцати, причем каждая имела свое название.



Ловля сигов в порогах производилась весьма оригинальным способом, не имеющим аналогов в России. Он был основан на простом принципе — вылавливании рыбы, борющейся против течения на мелких местах реки, с помощью приспособленного для этого сачка.

До сооружения плотины Волховской ГЭС глубина в порогах весной доходила до 1,8 м, а осенью колебалась от одного метра до 30 см. В половодье сигов ловили прямо с берега, где сама природа сделала уступы к воде. В остальное время рыболовы заходили в воду по пояс. Кроме сачка необходимым снаряжением каждого рыбака являлся специальный кожаный костюм, который состоял из куртки («балахонца») и длинных, доходящих до подмышек брюк, сшитых вместе с сапогами («кожана»). Для непромокаемости весь костюм тщательно пропитывался жидким дегтем, иногда с примесью воска или сала. На ноги одевались лапти, к которым веревками прикреплялись железные четырехугольные подковы с заостренными шипами. Такие подковы, каждая весом до 2,5 килограммов, обеспечивали рыбаку устойчивость против сильного течения в порогах и передвижение по скользкому дну. Зайдя в воду, насколько позволяла глубина, рыбаки, осыпаемые брызгами волн, черпали сачками сигов из струящегося потока реки. Попала рыба в сачок — рука рыболова чувствует, взмах — и сиг пойман.

Иногда в разгар хода сига на нерест в один мах можно было подцепить 5-6 рыбин.

Такой способ ловли при всей своей простоте был труден и требовал от человека крепкого здоровья и большой силы, чтобы в продолжение нескольких часов бороться с быстротой течения, цепляясь за каменистое дно реки.

С давних времен вся организация лова сигов в порогах Волхова подчинялась особому порядку, установленному многолетними обычаями. В период, когда этот район входил в состав Государевых дворцовых владений, за уловом рыбы следил специальный Порожский приказчик, который отвечал за поставку сигов и сиговой икры на царский стол. С 1762 года по именному указу Екатерины II право владения рыбной ловлей в Волховских



порогах стало принадлежать Василию Григорьевичу Шкурину и его наследникам. После падения крепостного права эти помещики начали сдавать землю вокруг порогов в аренду местным крестьянам, которые продолжили заниматься промыслом волховского сига, только теперь не для барина, а на себя.

Наряду с рыбаками, промышляющими силами только своей семьи, стали появляться и предприниматели, держащие наемных рабочих и скупавшие рыбу у других крестьян. Среди таких рыбопромышленников уже в 1860-е годы главенствующее положение занял Матвей Михайлович Набоков.

В очерке журналиста А.Г. Слезскинского «Из Новгорода в С.-Петербург водою» (см. журнал «Русское судоходство», 1896 г., № 166) есть отрывочные сведения, что сначала М.М. Набоков служил управляющим имения «Запорожье» помещицы Екатерины Александровны фон-Моллер, урожденной Шкуриной, а затем приказчиком на ее господских сиголовнях в порогах, где ежегодно вылавливалось сига на сумму до 15 тысяч рублей серебром.

Скопив денег, Набоков выкупил левый берег порогов у помещиков Чичериных, а правый берег стал арендовать у своей бывшей хозяйки. Для ловли рыбы он каждое лето нанимал работников, предоставляя им жилой дом в селе Петропавловском, питание и рыболовные снасти. Получали они 3-5 рублей в месяц. Кроме того, Набоков скупал у местных рыбаков всех сигов, вылавливаемых в порогах Волхова. Об этом свидетельствует К. Кесслер, автор книги «Описание рыб С.-Петербургской губернии» (СПб, 1864 г.).

Пойманную рыбу Матвей Набоков немедленно продавал трактирщикам села Гостинополье, деревни Дубовики и Старой Ладоги, но основная часть улова шла на продажу в Петербурге. «Пуд сигов, — писали в 1871 году «Известия Императорского Географического общества», — который прасол усчитывает за 2 рубля, продается в Петербурге по 50 рублей». Так как сиги прочно занимали первое место на столичном рыбном рынке, нетрудно догадаться, что их промысел приносил Набокову немалый доход.

Чтобы рыба не уходила с порогов, он устраивал ей «засаду», загораживая реку в этом месте железными решетками, оставляя ты,



только небольшой проход для судов. Конечно, это было злоупотреблением в использовании природных ресурсов реки. Ведь даже в старину новгородцы так дорожили рыбной ловлей в Волховских порогах, что позволяли своим князьям ездить сюда на лов только «через два года в третий», и это условие включалось в договорные грамоты, которыми вече ограничивало князей.

О монополии Набокова на Волховских порогах говорит и такой факт, приведенный в третьем выпуске «Материалов по исследованию р. Волхова», изданных в 1924 году: «Лет 40 тому назад владелец ловель в дни наиболее интенсивного хода сигов иногда задерживал за особую плату на 2—3 дня проход судов в порогах (выделено мною — В.А.) ради того, чтобы выиграть время для ловли, и находил это для себя достаточно выгодным». Согласитесь, что подобные факты запоминаются надолго и передаются из уст в уста.

Имя Набокова связано еще с одной историей, известной под названием «сиговый бунт». О нем рассказал журнал «Северный вестник» (СПб, 1888 г., № 1) в очерке Ф. Лазаревского «Рыбный лов и рыболовные артели в С.-Петербургской губернии».

А произошло следующее. Порожские крестьяне, для которых ловля рыбы «на себя» была важным подспорьем в хозяйстве, решили отказаться от условий Набокова сдавать ему всех пойманных сигов по цене 20 копеек за штуку. Увидя, что он продает сигов по 40—60 копеек, платит за аренду всего 200—300 рублей, и посредством их труда вылавливает в порогах до 100 тысяч сигов и более, наживая тысячи рублей, крестьяне задумали сами вести рыбный промысел. «В 1883 году вместе с покосом и выгоном, ‑ сообщает вышеупомянутый журнал, — они заарендовали у своего бывшего помещика и правый берег для производства рыбной ловли за 1500 рублей в год. Уплата денег требовалась вперед. Не имея в наличности такой суммы, они сделали заем ее у местного кулака-раскольника под 20 %. Освободившись от эксплуатации Набокова, крестьяне организовали лов рыбы на артельных началах... Крестьяне-артельщики, вступив в свои права арендаторов, прогнали работников-рыбаков Набокова с левого берега Волхова, где рыба ловилась лучше. Тогда спор из места действия перешел в камеру мирового судьи, который решил, чтобы обе тяжбущиеся



стороны ловили поочередно на том и другом берегу. Это решение подтверждено было и съездом мировых судей. Но крестьяне не захотели подчиниться этому решению и продолжали самовольно отстаивать свои права. Местные полицейские власти, — становой пристав и исправник, — принимали свои меры, чтобы заставить крестьян подчиниться решению мировых учреждений, но тщетно. Тогда власти, усмотрев в этом неповиновении «бунт», донесли высшему начальству. В 1884 году для вразумления упорствующих мужиков прислали две роты солдат и 11 человек крестьян были заключены в Новоладожскую тюрьму, где они просидели 23 дня. Хотя этот, так называемый «сиговый бунт» был одним из самых мирных бунтов и никому не причинено было никакого насилия, но на зачинщиков смотрели как на опасных преступников, с которыми не позволяли видеться и родным. Солдаты жили в бунтовавших деревнях 28 дней, кормились за счет крестьян местными продуктами, в числе которых каждый день крестьяне поставляли по 50 сигов. Кроме того, они выдавали на питание солдат ежедневно еще по 25 рублей.

После всего случившегося крестьяне вынуждены были согласиться пользоваться ловом с Набоковым поочередно: одни сутки ловить им, другие Набокову». Вот такая история...

В 1896 или 1897 году (точную дату установить не удалось) Матвей Набоков умер, оставив наследникам довольно внушительное состояние. В деревне Званка


ему принадлежало 1196 десятин земли (1 десятина примерно равна 1,09 га), двухэтажный каменный дом, 5 лошадей, 9 коров и один бык, а в деревне Борисова Горка — около 7 десятин земли, рига, баня и овин (в начале прошлого века, в связи с сооружением железной дороги от станции Званка на Чудово, эти 7 десятин земли были выкуплены государством, а постройки снесены). Кроме этого Набоков владел небольшим винтовым пароходом «Запорожец», который обеспечивал пассажирское сообщение между деревней Дубовики и Новой Ладогой, а также буксиром «Варяг».

С уходом Матвея Набокова ловля сигов на Волховских порогах перешла в руки новоладожского купца Абросимова. Кроме него в числе крупных скупщиков волховской рыбы появились пришлые предприниматели — прасолы Осташковского уезда Тверской губернии.

К тому времени рыбы в порогах стало ловиться гораздо меньше, так как в устье Волхова, у Новой Ладоги, некий «монополист поставил по обоим берегам реки тони и через всю реку забрасывает невода. Когда один невод вытягивают, то другой закидывают. Невода работают не переставая, день и ночь, так что ни одна рыбешка не может попасть в Волхов».

Потеря главного источника дохода — промысла волховского сига — постепенно привела к упадку благосостояния семьи Набокова. 17 марта 1913 года в уездной газете «Озерной край» появилось следующее сообщение: «Судебный пристав по Новоладожскому уезду М.П. Верзилин объявляет, что 30 марта 1913 года в 10 час. утра будет произведен второй торг на движимое имущество Анны Ивановны Набоковой, находящейся в сел. Званка Михайловской волости, в доме Набоковых, в квартире Набоковой, состоящее из квартирной обстановки, зеркал, часов, новой фарфоровой лампы, 5 коров, 3 лошадей и проч., и оцененное для первого торга в 835 руб.».

Из сведений, которые мне известны, скажу еще, что сын Набокова, Павел Матвеевич, перед самой революцией избирался гласным Новоладожского уездного земского собрания. О его дальнейшей судьбе, и о судьбе других родственников крупнейшего



рыбопромышленника нашего края, быть может, знают их потомки, которые живут в городе Волхове и в том самом двухэтажном каменном доме Набокова, что и поныне стоит почти без изменений на крутом берегу реки в деревне Званка.

Пожалуйста, кто-нибудь из них, откликнитесь!

О волховском же сиге известно больше.

В 1900-е годы земли в районе Волховских порогов выкупило «Бельгийское общество электрического освещения», которое вплоть до революции сдавало их местным рыбакам за арендную плату 300—500 рублей в лето. В 1921 году участок р. Волхова от порогов до впадения реки в Ладожское озеро был причислен к промысловым угодиям общегосударственного значения.

В 1922 году ловлю рыбы в этом районе взяло в аренду строительство Волховской ГЭС. По данным 1922—1924 гг. здесь вылавливалось в среднем около 325 тонн сигов в год, причем их промысел по стоимости улова составлял 80 % стоимости общего улова рыбы в реке Волхов.

Но такое положение длилось недолго, пока реку не перегородила плотина Волховской ГЭС. Уже осенью 1923 года приехавшему на ее строительство знаменитому писателю Алексею Николаевичу Толстому местные рыбаки жаловались: «Беда с этой плотиной. Не идет сиг в пороги, хоть ты что. Оробел... Нагородили тут чертовины. Разве он пойдет...». А спустя еще пять лет, в 1928 году, Большая Советская Энциклопедия (том 12) в статье «Волховский сиг» напечатала такие строки: «В настоящее время в связи с постройкой плотины через р. Волхов промысел сига обречен почти на полное исчезновение; правда, в плотине устроен рыбоход для пропуска рыбы из Ладожского озера в оз. Ильмень». Но рыбоход не помог. Сиг вверх по Волхову не пошел, его запасы стали резко сокращаться, и он потерял свое промысловое значение.

В это трудно поверить, но это так: ныне волховский сиг ‑ единственный из семи видов сиговых рыб, обитающих в водах Ладожского озера, занесенный в «Красную книгу» охраны природы и природных ресурсов России.




Евдокимова О.В. Рыболовство в традиционном мировоззрении коми-пермяков




Человек в своей активной деятельности постоянно соприкасается с миром природы. Хозяйственные занятия часто формируют направление творческой народной мысли, развитие и трансформацию мифологических представлений.
В этнокультурной традиции деятельность общества складывается из ряда норм и ритуалов, примет и запретов, а также из своеобразного диалога с мифологическими персонажами.
Коми-пермяки с ХV в. – православные христиане, однако образы низшей мифологии (лешие, водяные, домовые) в отличие от языческих божеств высшего ранга сумели сохранить свое первоначальное естество, они продолжали нести у коми-пермяцкого промыслового населения древнюю функцию духов – хозяев мест.
Результативность рыбного промысла коми-пермяки связывали с настроениями водяного духа – Вакуля. Куль по отношению к рыбакам выступает в разных ролях: он может быть их помощником, одаривающим рыбой, регулятором количества улова и злобным существом, пугающим рыбаков, портящим их снасти. В большинстве случаев та или иная функция духа зависит от действий самого человека.
Судя по опубликованным источникам и рассказам старожилов, Водяной показывался из воды в виде огромного человека с большой головой, с темно-зелеными глазами илистыми волосами, одетого в зеленый кафтан. Крупных старых щук часто принимали за живое воплощение этого духа, особенно тогда, когда щуки стояли в воде головой по течению, а не против, как обычно стоят рыбы. Таких щук остерегались бить острогой, так как верили, что они в силах обратить острогу против самого рыбака. У коми-пермяков было зафиксировано поверье, что в оз. Адты (Гайнский район) обитает огромная щука – хозяин всех рыб. Она позволяет рыбачить на озере всем желающим, но время от времени взамен забирает то лодку, то сеть, то собаку, а иногда и человеческое дитя [4, с. 124]. Встреча с кулем всегда представлялась предупреждением о грозящем несчастье. И, чтобы Куль и кульпияны не вышли из воды, на берегу ставили крест или звонили в колокол.
Учитывая свои сложные отношения с Водяным, коми-пермяки приурочивали к началу рыболовства обряд жертвоприношения воде – «дарили воду»: задабривали водяного яйцами, блинами, хлебом и даже деньгами и кусками ситца [6, с. 289].
В качестве дара оставляли сигареты, а также пойманную рыбу. При строительстве запруды для промысловых целей один из рыболовов, слывущий в народе знающим мöдiсь, признался, что обещал человечью «голову» водяному взамен на ее прочность [1, с. 86]. Вера в необходимость и эффективность приношения жертвы бытует и в настоящее время.
Другим выражением почитания водоемов и Вакуля является устная форма благодарения, произносимая после удачного улова.
Для подчинения себе водяных и «приманивания» рыбы коми-пермяки использовали различные «наговоры». В День Cв. Петра и Павла они обращались к Петру с молитвами об успешном лове рыбы. Провожая мужа на промысел, хозяйка приговаривала: «Сет, Петр-Павел, чери». («Дай, Петр-Павел, рыбу») [3, с. 127-130].
Перед самим рыболовным процессом «наговаривали»: «Ловись рыбка большая и маленькая». Если первый клев был удачным, вновь наживали на крючок приманку и говорили: «Дай бог не последнюю» [1, ПМ].
Для того, чтобы рыболовный процесс прошел успешно, в Великий четверг было принято бросать мерёжу посреди двора. Спустя некоторое время рыболовы мерёжу убирали, клали на место, показав, что порыбачили [2, ПМ].
Благоприятным днем для ловли рыбы считался и Ильин день (2.08). Тогда применялся один из самых распространенных способов рыболовства – лучение рыбы [3, ПМ].
В Кочевском районе в День Николая Чудотворца было принято ходить на реку. По легенде, в ней жила русалка, которая часто забирает к себе местных жителей. В дар жителям реки приносили чучело из использованного банного веника, чтобы чувствовался человеческий запах. Куклу в воду опускал обязательно мужчина, он и просил о спасении: «Забери эту куклу в дар, у нее родных и близких нет! По этой кукле никто плакать не будет, а таких, как мы, с собой не берите». Затем опускали чучело в воду, и колдовали. Стоит отметить, что вместе с чучелом в воду бросали и краюшку хлеба, чтобы рыбы было вдоволь [1, ПМ].
Особое внимание рыболовы округа обращали на природные явления и время года. Когда цвели черемуха и рябина хорошей добычей рыболова были окунь, лещ, красноперики. А когда цвела рожь - пескари, аргыши, караси. Если цвел шиповник – шаклей [4, ПМ]. Когда цвел шиповник, ар (красноперик) становился красным. Цветение миновало – он принимает обыкновенный вид, не красный [5, ПМ].
Рыбу ловили круглый год, но основной промысел падал на летние и первые осенние месяцы. Использовали невод, применяли ветель. Тихая солнечная погода считалась наиболее удачной для клева. Дождь мешал удачной рыбалке. Зимой ставили морды (или по течению, или напротив ставилась: если рыба вверх поднимается, по течению, тогда морду к верху надо ставить, и наоборот. В ноябре вверх идет налим и хариусы).
Уяснение причинной связи между подготовкой к рыбалке и результатами лова приводило к появлению многих поверий и примет среди населения округа.
Юсьвинские рыболовы готовились к дождливой погоде, если вылавливали кровянистую рыбу, а к солнечной – вёдру, если пойманная рыба не кровила [3, с. 143].
Бытовало поверье в «капризные» озера, где нельзя было ловить рыбу в грязной и сырой одежде, употреблять сети, не просохшие еще после лова в другом месте, бросать мусор в воду или на берегу, воспрещались ссоры или вражда между участниками рыбной ловли. При не соблюдении правила вместо рыбы в сети попадался конский навоз или же под «нечистым»рыбаком лодка вдруг начинала погружаться в воду.
Рыбаки Косинского района перед уходом на промысел, подкидывали вверх рукавицы, при этом произносили: «ну-ка, рыба попадет или нет мне?» Если рукавица падала пальцем вниз – попадет, и наоборот (если пальцем вверх – рыболовный процесс окажется неудачным). Если человека наполняли злые мысли, он предпочитал не ходить на рыбную ловлю [6, ПМ].
Информанты рассказывали, что утром перед рыболовством не рекомендовалось топить печь, труба должна была оставаться закрытой, чтобы несчастья не было [6, ПМ].
Бытовало и такое поверье: когда рыба начинала метать икру (об этом свидетельствовали растения, птицы: шиповник зацветает, значит окунь нереститься начинает. Кукушка начинает куковать, плотва начинает нереститься), колокола не звенели, чтобы не испугать рыбу [1, ПМ].
Было принято уважительно относится к пойманной рыбе. Нельзя было ее оскорблять, мять руками, отдавать собакам, позволять детям играть с ней. Особенно оскорбительным для рыбы считалось выбросить ее на улицу [5, с. 184].
В запретных действиях можно проследить остатки бытового полового табуирования. Поскольку, промысловая деятельность считалась мужским занятием, прикосновение женщин к орудиям промысла могло повлечь за собой неудачу на промысле. Перед рыбной ловлей, после интимного общения с женщиной, необходимо было пройти очищение путём омовения тела. Во время критических дней женщинам не позволяли ловить рыбу сетями, иначе вода и сеть становились «нечистыми».
Среди запретных действий следует отметить следующие воспрещения: запрещалось срезать удочки вблизи муравейника, чтобы не ловить одну мелочь; нельзя было плевать или наступать на сети и удочки, перешагивать через них женщинам; не вырезалось удилище из дерева, наклонившегося на полдень, чтобы рыба не срывалась с крючка; нельзя было брать на рыбалку еду из рыбы; не мели полы и не выносили мусор из дома, если кто-то уходил на рыбную ловлю; перед рыболовством было запрещено курить - считалось, что рыба чует запах [5, с. 213].
Важное место в традиционном рыболовстве занимали магические действия и предметы, наделяемые сверхъестественными силами. Например, дыму приписывалась очистительная сила. Этот обряд получил название окуривание. Рыбаки на Иньве, если рыба переставала попадаться в невод, верили, что подействовала сверхъестественная сила. В этом случае поступали следующим образом: вытаскивали невод на берег, разводили костер и забрасывали его травой, направляя дым на невод. Потом и сами рыбаки очищались, проходя через дым.
Большое магическое значение придавали зубам щуки. В деревне Чажегово Гайнского района рыбаки обрезывали из бересты щучью челюсть, объясняя это тем, что щука – рыба святая, и любит, когда ее поминают, это означало – рыбалка будет удачной [3, с. 140].
В Коми-Пермяцком округе рыба входила в состав не только будничных, но и праздничных, и поминальных блюд. Важную роль играл рыбный пирог, включавшийся, коми-пермяками в различные обрядовые действия. Обоснование подобной значимости рыбного пирога можно найти в одном из коми-пермяцких преданий, согласно которому чудские люди для того, чтобы ублажить Висела, лесного царя у леших, стряпали рыбный пирог из окуней, любимое его кушанье [2, с. 219].
Связывая щуку с кулем, коми-пермяки избегали выпекать поминальные пироги с этой рыбой, подчас и вовсе отказывались употреблять ее в пищу.
Рыбным пирогом обязательно угощались во время трапезы, которой отмечалась установка матицы – важной конструкции потолка жилища. Перед тем как поднять матицу, коми-пермяки поясами привязывали к ней рыбный пирог, завернутый в белый холст как символ будущего довольства хозяина дома. Рыбный пирог выпекался на здоровье людям и для благополучной жизни в новом доме [3, с. 164].
Такой пирог был существенной частью родильного обряда. Навещая роженицу, как русские, так и коми-пермяцкие женщины обязательно приносили рыбный пирог, игравший важную роль в ритуалах, направленных на благополучие семьи.
Итак, рыболовство коми-пермяцкого народа в значительной мере зависело от природного фактора, а также от
своеобразного диалога с мифологическими персонажами, что способствовало формированию творческой народной мысли, развитию и трансформации мифических представлений.




Былкова В.П., Яниш Е.Ю. О рыбном промысле в устье Днепра



Рыбный промысел занимал различное место в хозяйстве населения Северного Причерноморья в античное время. Если жители ольвийской периферии IV-III вв. до н.э. активно занимались рыболовством [Крыжицкий, Буйских, Бураков, Отрешко, 1989, с.138], то для населения хоры боспорских городов отмечена довольно незначительная его роль [Зинько, 2007, с.206-207]. Многолетние раскопки на Белозерском поселении, расположенном в устье Днепра на правом берегу [Былкова, 2008], дали большой остеологический материал, позволяющий воссоздать видовой состав рыб, которые составляли основу промысла и охарактеризовать его значение для этого населения. К сожалению, начиная с 1960-х гг. на памятниках территории Украины изучались, в первую очередь, костные остатки млекопитающих, в меньшей степени ‑ птиц, а кости рыб полностью определялись в исключительных случаях. В данном докладе представлены результаты определения соответствующих остеологических материалов, полученных в ходе раскопок Белозерского поселения IV ‑ первой четверти III вв. до н.э. в 1998-2007 гг. Памятник находится на восточной границе “дальней хоры” Ольвии у пос. Днепровский Белозерского р-на Херсонской обл., его территория составляет приблизительно 2 га, раскопом IV открыта площадь более 3 тыс. м2.
Среди всех найденных на Белозерском поселении костей (общее определение остеологического материала выполнил О.П. Журавлев), 16% приходится на рыбу. Учитывая их худшую сохранность по сравнению с костями животных, можно предположить, что реальная их доля была еще выше. Общее число исследованных костей рыб составило 3453 экземпляра, Определение остеологического материала осуществлялось путем сравнения костей из археологических памятников
с костями современных рыб из частной сравнительной коллекции Е.Ю. Яниш. В ряде случаев из-за плохой сохранности материала определение до вида было невозможно, в таком случае определяли до рода. При анализе полученных данных одна кость, по общепринятой методике, считалась как одна особь.
Представители отряда Осетрообразные (Acipenseriformes) составили 61,7%, но определение до вида оказалось возможно лишь для половины от установленного количества. Всего зарегистрировано четыре вида Acipenseriformes: осетр (Acipenserguldenstadti), севрюга (Acipenserstellatus), стерлядь (Acipenserruthenus) и белуга (Husohuso).
Согласно предварительному определению, среди остистых рыб (Osteichthyes) половину составляют Карповые (Cyprinidae), среди которых выделены сазан (Cyprinuscarpio) и вырезуб (Rutilusfrisii); 32% составляет сом (Silurusglanis); 10% ‑ судак (Lucioperka); 7% ‑ щука (Esoxlucios);единичными костями представлен окунь (Percafluviatilis).
Полностью определены кости осетровых рыб, составляющие большую часть выборки, им и уделяется основное внимание в предлагаемом докладе. Кости осетровых обнаружены в культурном слое и в достаточном для определения количестве и состоянии в 24 грунтовых объектах (ямы и две полуземлянки) раскопа IV. Содержимое мусорных ям дает наиболее точную информацию о видовом составе и соотношении рыб, употреблявшихся в пищу жителями. Более вероятно, что даже если часть улова шла на продажу, в этом соотношении выявляются виды, промыслу которых отдавалось предпочтение.
В результате анализа остеологических материалов из грунтовых объектов особый интерес вызвали три больших закрытых комплекса второй половины IV в. до н.э.: яма № 50 (глубина 2,2 м, диаметр дна 3,2 м) в северном секторе, содержавшая наибольшее количество костей рыб; яма № 42 (глубина 1,8 м, диаметр дна 3,4 м) в западном секторе и хозяйственная полуземлянка № 63 в юго-западном секторе. Видовое соотношение костей рыб в этих зерновых ямах, превращенных в мусорные, совпадает довольно близко. Другой характер имеет заполнение полуземлянки № 63 ‑ это единовременная мусорная засыпка периода перестройки в середине последней четверти IV в. до н.э., но и эти материалы принципиальным образом не отличаются от видового распределения костей рыб в двух указанных ямах. Количество костей рыб из остальных 20 ям и полуземлянки 81 недостаточно для получения достоверных данных по соотношению видов, поэтому мы их учитывали только суммарно, что дает усредненные данные (табл. 1).

При анализе как ям по отдельности, так и материалов из культурного слоя и грунтовых объектов вместе, соотношение видов, в основном, сохраняется. Основным добывавшимся видом была севрюга (Acipenserstellatus), на втором месте по встречаемости находится стерлядь (Acipenserruthenus) и на третьем осетр (Acipenserguldenstadti), а белуга, как и сейчас, встречалась наиболее редко. Эти данные совпадают с результатами исследований авторов, изучавших материалы с поселений, расположенных на реке [Лебедев, 1960; Никольский, 1937; Hojte, 2005, с.140], и отличаются от результатов (табл.2), полученных при исследовании костей рыб из Ольвии и памятников ее ближней хоры римского времени [Яниш, Каминская, 2008]. При достаточно интенсивном лове рыбы в первую очередь вылавливаются представители видов, которые чаще встречаются в природе (кроме случаев, когда специально добывается рыба какого-то определенного вида). Разницу в соотношении видов на Белозерском поселении и в Ольвии, где вода уже в достаточной мере соленая, можно объяснить биологией осетровых рыб.
Такие виды как севрюга и белуга ‑ проходные рыбы, а в большинстве рек наблюдают два хода ‑ весенний и осенний. При этом взрослые особи заходят на нерест в реки, рыбы весеннего хода (яровая форма) нерестятся в тот же год и скатываются назад в море. Рыбы осеннего хода (озимая форма) зимуют в реке на ямах, а размножаются только следующей весной [Лебедев и др., 1969, с.50-61] и после нереста также уходят в море. Мы предполагаем, что процент севрюги и белуги на Белозерском поселении выше именно в связи с зимовкой этих видов в реках. Скорее всего, эти виды рыб добывались именно во время хода на нерест и на зимовочных ямах, когда концентрация рыб была довольно значительной, тогда как в Ольвии, вероятнее всего, добывали осетровых также во время хода на нерест, но не на зимовке. Вероятно, подобное соотношение видов из поселений на других реках и морях [Никольский, 1937; Лебедев, 1960] можно объяснить этими же причинами.
Подтверждение именно для IV в. до н.э. мы находим у Аристотеля ‑ “жители Понта, когда они, готовясь к лову рыбы, строят на льду шалаши (они ловят рыбу, проделывая отверстия во льду), то обливают тростник горячей водой, дабы он быстрее обледенел [Meteorologika. I. 12, 348 b].
Стерлядь ‑ пресноводная рыба, хотя может встречаться и в достаточно соленых водах. В сентябре стерлядь собирается на глубоких участках рек и зимует. Мы предполагаем, что высокий процент стерляди по сравнению с осетром на Белозерском поселении объясняется тем, в первую очередь, что стерлядь более привязана к пресной воде. Кроме того, вероятно уже в то время численность ее была выше, чем осетра, который также может зимовать в реках и мог быть выловлен в зимовочных скоплениях.
Археологический контекст не дает возможности выявить коммерческий или потребительский характер рыболовного промысла [HØjte 2005, с. 137]. Рыба несомненно составляла важную часть рациона жителей Белозерского поселения, но вполне могла добываться и на продажу. Естественные соленые озера в устье Днепра позволяли заготавливать соль и хранить рыбу в разном виде. Достоверно констатировать можно лишь то, что промысел был широко распространен. Три выделенные выше объекта ‑ ямы № 50 и № 42, а также полуземлянка № 63 ‑ расположены в трех основных секторах раскопа соответственно трем хозяйственно-жилым участкам. В меньшем количестве кости рыб встречаются повсеместно. В ямах кости осетровых и костистых рыб встречаются вместе, как и кости рыб разных видов.
В каждом хозяйственно-жилом секторе обнаружены также наборы и отдельные экземпляры грузил для сетей. Они представлены в двух основных вариантах ‑ каменные (в большинстве случаев известняковые) и изготовленные из амфорных стенок. Эти грузила не слишком различны по весу и размерам, но в наборах встречаются порознь. В полуземлянке № 80 набор грузил был обнаружен insitu, создается впечатление, что 14 однотипных амфорных грузил были прикреплены к одной сети. В гораздо меньшем количестве, но систематически встречаются костяные иглы для плетения сетей.
Все вышеизложенное показывает, что рыболовный промысел не был занятием узкой специализации, а практиковался в каждой семье. Размеры осетровых рыб и характер лова позволяют предположить, что рыбы добывалось больше, чем требовалось самим жителям, и часть ее шла на продажу за пределы поселения.



Лозей Р.Дж. Реконструкция размеров рыб из археологических стоянок озера Байкал: методы и способы интерпретации




Рыболовство являлось экономическим оплотом многих групп охотников-рыболовов, населяющих водные побережья (Erlandson, 2001; Plew, 1996; Leach, 2006). Широкий спектр орудий использовался этими группами от простой ловли на удочку с берега отдельными индивидами до применения сетей большими группами рыбаков и с лодок. Эти способы рыболовства различаются между собой в отношении затрат, эффективности в количественном обеспечении и социальными отношениями необходимые для их применения. Некоторые из них могли использоваться почти везде, в то время как другие способы могли быть эффективны только в определенных местоположениях. Эффективная ловля большого количества рыбы, особенно добываемой в течение короткого промежутка времени, может требовать наличия существенной рабочей силы, организации этой рабочей силы и средств по обработке и хранению. Таким образом, реконструкция методов рыболовства непосредственно связана со многими аспектами системы существования, включая способы добычи питания, обработки и хранения, трудовой организацией и типами древних поселений, что также, в конечном счете, является достаточно информативным и о социальной структуре общества.
Большинство способов рыбной ловли древними группами охотников-рыболовов основывалось на материалах, не сохраняющихся с течением времени в археологических комплексах. В связи с чем, реконструкции этих способов проводиться в основном через анализ тех материалов, которые присутствуют в археологических объектах и через изучение древней ихтиофауны. В данной работе анализируются способы рыболовства, которые могли применяться населением побережье озера Байкал в Восточной Сибири во время голоцена. Прямое свидетельство способов рыбной ловли в данном регионе представлено орудиями, предназначенными для индивидуальной ловли рыб, в частности цельными костяными или каменными составными рыболовными крючками, «рыбками-приманками» из камня и гарпунами из кости или оленьего рога (Окладников, 1936, 1948, 1950, 1955; Медведев, 1967, 1969, 1971; Студзитская, 1976; Свинин, 1971, 1976; Эверстов, 1988; Георгиевская, 1989). Находки плоских галек с обработкой часто интерпретируются как грузила для сетей, хотя данная интерпретация сомнительна без дополнительных данных.



Lozei_2007.jpg

Рисунок 1. Данные по реконструкции размеров длины окуня со стоянки Итырхей
из раскопов 1975-1976 гг.



Никаких очевидных доказательств массовой добычи рыбы, в виде сетей или ловушек найдено не было, так же как и почти отсутствует детальный анализ ихтиофауны со стоянок побережья озера. Тем не менее, анализы стабильных изотопов, проводимые на материалах с могильников Прибайкалья, показали, что рыба являлась важным компонентом диеты на протяжении большей части голоцена (Katzenberg, Weber, 1999; Weber и другие, 2002). Основные вопросы состоят из того, как происходила добыча рыбы, и как рыба и ее ловля функционировали в системе существования и типах поселений у древних групп охотников-рыболовов, населяющих побережье озера Байкал.
Основными материалами для анализа способов рыболовства послужили костные остатки, найденный на многослойной стоянке Итырхей в Приольхонье (западное побережье оз. Байкал). Эта стоянка содержит почти 20 000 рыбных костей и датируется от мезолита до железного века (см. доклад Номоконовой в этом издании; Горюнова 1978,1984; Горюнова, Кузьминский 1976; Горюнова, Савельев 1976; Горюнова и другие, 1996). Данная работа сосредоточена на анализе способов ловли окуня (Perca fluviatilis L.), который является доминирующим видом среди остатков рыб на стоянке Итырхей и широко распространенным видом в Евразии. Реконструкция размера окуня применена как попытка восстановить способы добычи рыбы в Итырхее. Используя современные образцы окуня из оз. Байкал, были разработаны формулы для восстановления размера окуней, найденных на стоянке. Измерение костей окуня из археологических стоянок на основе этих формул преобразованы

для определения абсолютной длины рыбы (TL), длины до хвостовой развилки (FL) и общего веса рыбы в граммах. Диапазон размера рыб, поведенческие и морфологические характеристики других видов рыб, определимых на стоянке, будут учитываться в выводах относительно способов рыболовства. Детальное описание методов и формул по реконструкции размера окуня предоставлены в работе Losey и другие, 2007 (в печати).
Формулы для восстановления абсолютной длины окуня были применены к костям окуня Итырхея с созданием диаграммы распределения частоты его размеров (рис. 1). Полученные данные показали, что в материалах стоянки отсутствует окунь размером менее чем 17 см. В тех культурных слоях стоянки, где рыбные кости многочислены, основная длина окуня представлена в диапазоне 20-30 см. Почти во всех слоях присутствуют рыбы крупного размера, но почти полностью отсутствует окунь менее 17 см. Одним из факторов такого распределения размера окуня могут являться тафономические процессы, влияющие на сохранность различных элементов рыб. Однако, сомнительно то, что элементы от окуня длиной 20 см сохранились, в то время как элементы от окуня на 3-4 см меньше не сохранились. В связи с чем, вероятно, что данные показатели являются отражением ловли окуня определенного размера.
Эксперименты с современными металлическими крючками указывают на то, что крючок определенного размера может использоваться для ловли довольно широкого диапазона размера рыбы, от маленького до большого (Cortez-Zaragoza и другие, 1989; Ralston, 1982,1990; Løkkeborg, Bjordal, 1992; Miranda, Dorr, 2000; Otway, Graig, 1993). Если бы рыболовные крючки являлись единственным способом рыболовства на Итырхее, то среди рыбы были бы окуни и маленького размера, особенно если добыча происходила с берега в мелких водах, где обитает очень много неполовозрелой рыбы. Окунь Байкала достигает взрослой жизни приблизительно между 15 и 20 см в абсолютной длине. Тем не менее, на Итырхее отсутствует неполовозрелый окунь. В связи с этим я предполагаю что, если бы крючки были единственным средством рыболовства, то они применялись бы исключительно в местах, где не обитает неполовозрелая рыба, то есть в более глубокой воде (более 2-3 м) и с лодок, или на глубоководье зимой на льду.
Наиболее вероятный сценарий состоит в том, что некоторый массовый способ добычи окуня присутствовал на Итырхее. Сети с большими ячеями или ловушки успешно используются для поимки окуня во многих озерах и речных притоках (Craig, 1974,1975; Le Cren и другие, 1977). Ловушки созданы для поимки рыбы определенного размера и большинство рыбы выше определенного размера не могут в них войти. Сети также характеризуются подобной селективностью в размере рыбы, которая в них попадает. Эксперименты в поимке окуня с сетями определенной ячеи показали, что сети являются очень селективными в отношении окуней (Albert, 2004; Kurkilahti, Rask, 1996; Mohr, 1965 в Hamley, 1980; Psuty-Lipska и другие, 2006). Сеть определенного размера намного эффективна при добыче окуня размером относительно узкого диапазона, но более крупный окунь также часто ловиться, потому что их колючие спинные лучи запутываются в сетях. Эта форма селективности, где почти отсутствует маленький размер рыб, присутствует изобилие рыб среднего размера, и небольшое количество крупных, является очень подобной распределению размеров окуня с Итырхей.

Учитывая вышеизложенное, я предполагаю, что окунь ловился в бухте Итырхей или ловушками или сетями, по крайней мере, с позднего мезолита. Рыболовные крючки также использовались на стоянке, но вероятно, не были эффективны по сравнению с сетями и ловушками. Предположение о том, что такие способы добычи ловли использовались древним населением Байкала не является новым (Георгиевская, 1989; Новиков и Горюнова, 2005; Окладников, 1950, 1955); плоские гальки с обработкой давно используются как доводы в пользу наличия сетевого рыболовства на озере и его притоках. Тем не менее, данное исследование является первым в предоставлении прямого свидетельства на наличия способов массового рыболовства на озере Байкал на основе фаунистических материалов. Рыболовство, основанное на таких способах, имеет аналоги во многих областях мира, которое являлось поддержкой больших поселений со сложными социальными системами. Такие данные еще не демонстрировались на примере озера Байкал, но тем не менее являются определенной возможностью.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 26 фев 2014, 07:42
#5 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Кунилов Ф. Из истории появления спиннинга в России (По литературным источникам)


Спиннинг появился в Англии. Однако первое время англичане делали забросы приманки без помощи катушки. Рыболов рукой стягивал с катушки лесу и укладывал ее кольцами на земле у ног. Далее производился заброс удилищем, причем леса поднималась с земли и уходила через кольца, увлекаемая приманкой. Так же забрасывали приманку в России в 90-х годах прошлого столетия.
Первые сведения о спиннинге появились в журнале Сабанеева “Природа и охота” за 1880 г. Статья написана П. Г. Черкасовым. В ней он дал описание заброса указанным выше способом. Таким образом, первое время катушка на удилище служила лишь для хранения запаса лесы и помогала вываживанию пойманной рыбы. Эту заметку Черкасова Сабанеев напечатал в своей знаменитой книге “Рыбы России”, вышедшей вторым изданием в 1882 г.
В “Вестнике Русского союза рыболовов-удильщиков” за 1904 г. была напечатана статья о спиннинге московского рыболова Генри Бартельс. На десяти страницах журнала автор давал краткое описание оснастки спиннинга и техники заброса с помощью катушки. Его описания приемов заброса мало чем отличаются от описаний, которые мы встречаем в современных книгах по спиннингу. О ловле рыбы Бартельс, однако, в статье не писал.
В том же журнале, но за 1905 г., Бартельс поместил статью “Кое-что об уженье верчением”, в которой дал краткое описание оснастки спиннинга, появившегося уже в продаже в столичных магазинах, и указывал, на какой глубине ловить щук, в каких местах искать рыбу.
В те годы спиннинг начал распространяться и среди русских рыболовов. Так, томский рыболов В. П. Клавикордов обратился в редакцию “Вестника” с запросом — можно ли делать забросы, не сматывая сначала шнур с катушки, и какую катушку редакция могла бы рекомендовать для этой цели. Черкасов в 12-м номере “Вестника” за 1906 г. дал совет - купить катушку “Коксон-эйрьяль”. Но, очевидно, рыболовы все еще делали забросы, сматывая лесу с катушки к ногам. И сейчас трудно сказать, где впервые начали бросать блесны с помощью катушки: у нас или в Англии.
Как известно, автор статей “Об уженье рыбы верчением” Клавикордов впоследствии стяжал славу замечательного спиннингиста, мастера по ловле жерехов и щук в Волге. Следует отметить, что в журнале “Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков” Генри Бартельс дал отрицательный отзыв о катушке поперечного действия “Маллох”, которая уже в то время выпускалась английскими фирмами. Бартельс писал, что леса, сбегая с этой катушки спиралью, перекручивается.
В том же “Вестнике” за 1907 г. была напечатана статья М. Кобенькова “Уженье спиннингом”, в которой автор разбирал имевшиеся в продаже снасти для спиннинга, описывал блесны и прочие принадлежности для ловли спиннингом.
В 1906 г. в Москве вышла книга И. Н. Комарова “Руководство к уженью рыбы”, в которой автор целиком перепечатал статью Бартельса из “Вестника” о ловле спиннингом.
В 1907 г. журнал “Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков” закрылся на 9-м номере. Но на смену ему явился новый журнал — первый в провинции — “Рыболов и охотник”, под редакцией Кунилова.
В те времена тиражи журналов по охоте и рыболовству были весьма невелики. Так, “Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков” Черкасова имел всего 450 подписчиков. Книги по рыболовству тоже имели ничтожные тиражи. Поэтому сведения о спиннинге и вообще об усовершенствованных снастях весьма слабо распространялись среди рыболовов-спортсменов.
Журнал “Рыболов и охотник”, выходивший в Вятке с 1909 по 1918 г. и с 1926 по 1927 г., способствовал распространению сведений о спиннинге среди рыболовов-спортсменов. В этом журнале в 1912 г. была напечатана большая статья Комарова “Техника уженья спиннингом”, а затем стали появляться статьи других авторов, которые уже овладели этой снастью в совершенстве и стали хорошо ловить речных и озерных хищников. Так, в журнале печатали свои статьи Клавикордов, Набатов, Жуковский, Петрункевич и др.
Однако спиннинг не мог получить широкого распространения в дореволюционное время. Во-первых, спиннинговые снасти в то время можно было купить только в Москве, Петербурге и в некоторых других больших городах страны; во-вторых, применению спиннинга негде было поучиться на практике и, в-третьих, даже самый дешевый спиннинг с оборудованием в то время был не по средствам широким массам трудящихся, так как торгующие фирмы получали почти все рыболовно-спортивные снасти и принадлежности из-за границы.

Только после Великой Октябрьской социалистической революции спиннинг начал распространяться среди трудящихся Советского Союза, занимающихся рыболовным спортом. В продаже появились удилища, катушки и прочие принадлежности, изготовленные в нашей стране. Производство блесен для спиннинга и дорожки в 20-х годах было налажено советским инженером С. Муравлевым. Изобретенные им блесны разных типов (“Змейка”, “Уральская”, “Норич”, “Кеми” и др.) до сих пор в ходу у советских спиннингистов и дорожечников как весьма добычливые. В настоящее время они выпускаются многими производственными организациями. Некоторые из этих блесен сейчас напоминают муравлевские лишь по внешнему виду, а по конфигурации не похожи на оригиналы.
В 1931 г. в Ленинграде вышло первое издание книги Ф. Кунилова “Спиннинг”, в которой автор сообщил свой опыт по ловле спиннингом, а также достижения других спиннингистов. В 1935 г. было выпущено второе издание книги “Спиннинг” в дополненном виде. В те же годы в охотничьих журналах был напечатан ряд статей и заметок о спиннинге.
В 1937 г. появилась книга Д. Колганова “Спиннинговый спорт”, потом книга М. Никольского “Охота со спиннингом”. В книгах по рыболовному спорту и в различных сборниках, выпущенных за последние годы, также даются более или менее подробные сведения о спиннинговом спорте и его достижениях.
Соревнования по ловле рыбы спиннингом впервые проводились в 1913 г. Вятским кружком рыболовов-любителей. В 1931 г. в ленинградском журнале “Охота и природа” были опубликованы правила соревнования по забросу спиннингом на меткость и дальность на стенде, а также помещена схема самого стенда. Эти правила и легли в основу соревнований спиннингистов на стенде в Москве и Ленинграде. В 1952 г. мастер спорта А. Балашов выпустил специальную книгу “Техника заброса спиннингом”, поставив целью помочь спортсмену-спиннингисту в овладении техникой заброса на дальность и меткость на стенде.
В настоящее время спиннинговый спорт получил широкое распространение среди трудящихся нашей социалистической Родины. Соревнования по спиннингу проводятся во многих городах Советского Союза. Они включаются в общий план спортивных мероприятий, проводимых в нашей стране.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 27 фев 2014, 07:35
#6 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Тарасов И.И. Рыбные богатства Древней Руси


Каждый раз, подводя итоги прошедшего рыболовного сезона, многие из нас отмечают ухудшение ситуации на водоемах. Невольно вспоминаются более удачные, но оставшиеся в далеком прошлом значительные уловы и трофейные экземпляры. Если же обратиться к эпохе Сабанеева, Аксакова и далее в глубь веков, то те стародавние времена представляются неким рыболовным раем, когда к столу подавалась только «красная» рыба – осетры да стерлядь, а щуками и сомами кормили скотину. Так ли это было на самом деле?

Общеизвестные представления о промысловой ценности рыб поверхностны. Для этого достаточно внимательно почитать «Жизнь и ловля пресноводных рыб» или «Записки об ужении рыбы» упомянутых выше авторов. Гораздо проблематичнее найти популярную литературу о рыболовстве в более отдаленные от нас столетия. Для этого пришлось бы кропотливо изучать труды историков или археологов, где сведения об этом промысле крупицами разбросаны в различных научных изданиях.
Вряд ли у подавляющего большинства рыбаков, проявляющих интерес к истории, есть на это время. В предлагаемой статье, я постараюсь представить обзор промысловой ихтиофауны внутренних водоемов европейской части России в эпоху Древней Руси, время, когда были заложены основы современного как промышленного, так и любительского рыболовства России.
Основными источниками для подобного обзора являются находки костей и чешуи рыб, происходящие из культурного слоя древних поселений, изучаемых археологами. Стоит отметить, что остеологические остатки некрупных экземпляров рыб не всегда сохраняются в культурном слое и не всегда становятся предметом специального изучения. Многие исследователи лишь ограничивались контрольными выборками, вынося «ненужные» материалы с переработанным грунтом в отвал. На сегодняшний день специалистами-ихтиологами изучено более тридцати тысяч костей и почти двадцать тысяч экземпляров чешуи рыб.

1.jpg

Миниатюра из жития святой Ядвиги (1353 г.)


Эти остатки найдены в таких древнерусских городах как Новгород, Москва, Псков, Рязань, Ладога. А также в многочисленных городищах и небольших поселениях, относящихся к бассейнам рек Волги, Днепра, Москвы, Десны, Западной Двины, Волхова, Дона, озер Псковского, Ростовского, Ильменя и многих других.
Находки археологов дополняются сведениями многочисленных средневековых письменных источников – древнерусских летописей и договоров, купчих, договорных, духовных и новгородских берестяных грамот; данными переписных окладных книг. Из них мы узнаем, какие виды рыб преобладали в промысле в тех или иных местах, доставлялись на рынки или взимались в качестве оброка.
Список рыб, охваченных промыслом в Древней Руси, по данным палеоихтиологического анализа и письменных источников насчитывает 29 видов: осетр «немецкий» (атлантический) и осетр русский, севрюга, белуга, стерлядь, лосось, сиг, корюшка, ряпушка, сом, налим, щука, судак, окунь, ерш, сазан, лещ, синец, густера, сырть, плотва, язь, голавль, жерех, чехонь, линь, карась, красноперка, уклея. Все виды распределяются по 9 семействам: осетровые, лососевые, сиговые, корюшковые, сомовые, тресковые, щучьи, окуневые, карповые.
Объекты промысла, очевидно, напрямую зависели от гидрографических характеристик водоемов, но и не только. Немаловажное значение играли используемые снасти, и вот почему. Во времена становления древнерусского государства, в IX-XI веках самыми распространенными орудиями лова были остроги, переметы, донные и жерличные снасти. В уловах этого периода преобладали щуки, окуни, сомы, налимы, т.е. хищные рыбы, которых легче всего было можно поймать перечисленными снастями. Сети в то время изготавливались из лыка, волокон крапивы или лебеды, а потому были достаточно тяжелыми и недолговечными. Некоторые виды рыб из семейства карповых - лещ и плотва, а также судак были лишь второстепенными объектами промысла.
Ситуация изменилась, когда в XII веке получают широкое распространение такие технические культуры как лен и конопля. Сети, связанные из пряжи волокон этих растений были более легкими, прочными и служили дольше. С этого времени судак, лещ, густера, синец, плотва, язь, сырть, жерех, голавль, красноперка стали преобладать в уловах рыбаков и наряду с щукой и окунем составляли постоянный ассортимент рыбных рядов средневековых рынков.



3.jpg

Рисунок-инициал буквы М из псалтыря XV в.

Эти виды рыб добывались, главным образом, в больших и средних по величине реках и озерах, а на небольших водоемах ситуация была несколько иная. Так, например, городище X-XI вв. Шестовицы, близ Чернигова, находится в паре километров от берега Десны, посреди десятка стариц. Основу промысла шестовицких жителей составляли линь и щука, а на многих поселениях со схожими условиями к ним добавлялись окунь и карась.
Многочисленны письменные свидетельства и о лове более мелкой рыбы. В источниках говорится о бочках, корзинах, «лыках» и просто «тысячах» ершей, остреца (мелкого окуня), «курвы» (корюшки), «репуксы» (ряпушки), из которых делали «сущь», т.е. сушили. О крупных масштабах заготовки впрок, в том числе и способом высушивания, свидетельствуют остатки построек для сушки и копчения рыбы, ранее найденные археологами в слоях древнего Новгорода.
Несколько по-другому сложилась ситуация с осетровыми и лососевыми, которых добывали колющими орудиями и крючными снастями. Русского осетра, стерлядь, белугу и севрюгу ловили, в основном, на верхней и средней Волге, а также в многочисленных притоках великой русской реки, в меньшей степени осетровые добывались в Днепре и на Дону. Атлантического осетра везли с низовьев реки Волхов, куда он в больших количествах заходил из Балтики через Неву и Ладожское озеро и нерестился в районе знаменитых (до постройки Волховской ГЭС) Гостинопольских порогов.
Благодаря отменным вкусовым качествам и пищевой ценности, «красная» (что значит красивая) рыба, как называли осетровых в древности, попадала на стол князьям да боярам, и поступала в богатые монастыри. Если в слоях IX-X вв. нижневолховских поселений кости осетров составляют более 50% от общего числа остеологических находок, что говорит о потреблении этой рыбы местным населением, то в исследованных археологами слоях последующих столетий, в той же Старой Ладоге, находки костей осетра незначительны.

2.jpg
Костяная рукоятка ножа в виде рыбы, найденная в Новгороде, в слое 2-й половины XII в.
Новые обстоятельства подтверждаются и при изучении договора Великого Новгорода с тверским князем Ярославом Ярославовичем, в котором говорится о его праве посылать в Ладогу своего представителя (осетринника), контролирующего осетровый промысел: «А в Ладогу ти, княже, слати осетрьнник и медовара, по грамоте отца твоего, како пошло».
Немало в Новгородской земле добывали лосося и сига, это было обусловлено освоением земель по берегам Ладожского и Онежского озер и доступом к природным богатствам Карелии. Сига ловили во время нерестового хода в Волхове, Мсте и озере Ильмень. Об этих ценных рыбах говорится в найденных археологами берестяных грамотах. Среди них долговые расписки, хозяйственные записи и распоряжения по сборам и торговым операциям.
Таким образом, мы видим, что в Древней Руси ловили почти все известные и сегодня виды рыб, разница в ценности среди которых, хоть и играла порой значительную роль, но не влияла на весь промысел в целом.
В рыбных рядах ярмарок и городских рынков можно было купить не только осетров, лососей, сигов, но и леща, щуку, плотву, ерша и многих других рыб. Как и в наши дни, удовлетворение потребностей заключалось лишь в толщине калиты (поясного кошелька) жителей древнерусского государства.


Кунилов Ф.П. Наши достижения. О блеснах С.М. Муравлева

Предлагаемая статья «Наши достижения» была опубликована в журнале «Охотник и рыболов» № 1 за 1926 год. Автор ее Ф.П. Кунилов хорошо известен как прогрессивно мыслящий рыболов, написавший немало работ о любительском рыболовстве и рыболовном спорте.
Журнал «Охотник и рыболов», издававшийся в г. Вятке (ныне г. Киров) в 1926-1927 годах, был создан Ф.П. Куниловым; он же его редактировал.



Рыболовство, как промысел и как спорт, имеет все данные для широкого развития и распространения в нашем Союзе ССР, богатом, особенно на севере, обширными водоемами - морями, реками, озерами, заселенными рыбами всевозможных по­род промыслового и спортивного значения.
Между тем до сего времени у нас не было и нет ни одной фабрики для выработки специальных рыболовных снастей, особенно предметов удильного спорта. Все принадлежности для уженья рыбы мы получали из-за границы - Англии, Франции, Германии, Америки...
Среди деревенских рыболовов всегда пользовались заслуженной славой «аглицкие» крючки, хотя настоящие английские крючки, вообще говоря, редко проникали в глухие углы нашего отечества.
Столичные рыболовные магазины, снабжавшие удильщиков заграничными снастями, обычно накидывали на товар до 50-60%, лишая возможности небогатых рыболовов приобретать хорошие принадлежности удильного спорта. Организовать же в России производство рыболовных снастей никто не решался, так как специалистов по этой отрасли промышленности найти было трудно.
Но - «нужда заставит калачи есть», говорит русская пословица.
В 1914 г. из Вятки поехал в Москву для поступления в высшую школу окончивший гимназию сын лесничего Н.А. Добротин, талантливый механик-самоучка, еще гимназистом построивший бензиновый мотор для вятских рыболовов, которые и по сие время ездят на этом моторе на свои рыболовные экскурсии.
При отъезде Добротина я дал ему письмо к руководителю рыболовным магазином, известному московскому рыболов­ному писателю И.Н. Комарову, советуя ему использовать технические способности Добротина.
Переговоры между Комаровым и Добротиным выяснили возможность организации при магазине мастерской для вы­работки, главным образом, английских блесен, поводков, сачков и др. принадлежностей, ввозимых из-за границы.
Добротин энергично принялся за дело, и вскоре первая в России мастерская английских блесен была открыта. Нужно отдать справедливость покойному теперь (скончавшемуся через год после поступления в университет) Н.А. Добротину: выделываемые им блесны ничем не отличались по качеству от английских, а в некоторых образцах даже превосходили их.
Но производство блесен и других принадлежностей в Москве мало удешевило их стоимость, блесны отечественного производства продавались на пятак, много - на гривенник дешевле заграничных.
В конце войны за отсутствием материалов производство блесен при указанном магазине было закрыто.
Нужда в снастях, однако, не уменьшалась, а возрастала. Ввоз заграничных снастей совершенно прекратился, и рыбо­ловы вынуждены были изготовлять блесны, поводки домашним способом, используя для этого всякое домашнее старье: старые чайные ложки, обрезки меди и т. п.
Зимой 1917 г. в Вятке, при журнале «Рыболов и охотник» было организовано производство блесен под руководством и при участии инженера-механика С.М. Муравлева.
Энергия и изобретательность С.М. Муравлева, проявленные им при организации мастерской, достойны удивления. В то время достать на рынке материалы, хоть сколько-нибудь пригодные для обработки, было весьма затруднительно. Все, что можно было найти в Вятке - крючки, медь, стальную проволоку, было куплено и переработано на блесны, поводки и карабины. Наконец, когда последние запасы меди были израсходованы, С.М. Муравлев стал делать блесны из листового железа, покрывая их сначала гальваническим путем медью, а потом шлифовал и никелировал в специально им самим устроенных ваннах.
При этом не могу не отметить изобретенной Муравлевым блесны - «Женевы-змейки». Я помню, как однажды застал

Блесны для спиннинга и дорожки выработки Муравлева

Kunilov_1984.jpg
1. «Байкал». 2. «Кеми». 3. «Канада». 4. «Дублем». 5. «Ораниер-спиннер». 6. «Проконт». 7. «Спиннер». 8. «Пунъяуб». 9. «Оттер». 10. «Зим-спиннер». 11. «Ложка». 12. «Норич». 13. «Норвега». 14. «Манатама». 15. «Натик». 16. «Триумф». 17. «Рекорд». 18. «Женева». 19. «Шведен-спиннер». 20 «Змейка». 21. «Уральская дорожка». 22. Девон. 23. Оснастка. 24. «Сюрф-орено». 25. «Орено». 26. Поводки. 27. Застежки. 28. Грузило «оливка». 29. Грузило. Фильда. 30. Лента. 31. Блесны Гешеля. 32. Карабины. 33. Мушки.

С.М. у ванны с водой: он водил по воде «Женеву», которой придал в хвостовой части особый выгиб, наблюдая за ее ходом. Необходимо было добиться такого хода блесны, чтобы она не делала в воде при быстром движении, как «Женева», веера, а шла бы ровно, слегка поворачиваясь, как «Северо-уральская дорожка». И он добился этого хода «блесны-змейки», как мы ее назвали.
Блесны, которые вырабатывал С.М. Муравлев, расходились среди вятских удильщиков и покупались столичными рыболовными магазинами, которые нигде в другом месте не могли их приобрести, так как сношения с заграницей в то время совершенно прекратились.
В конце лета 1918 г. С.М. Муравлев за отсутствием материалов производство блесен прекратил.
Но нужда в блеснах не прекращалась и в последующие годы. Она особенно выросла в голодные годы, когда каждый стремился на реку, чтобы поймать хоть что-нибудь на удочку.
С.М. Муравлев переселился в Ленинград (В.О., 7-я линия, № 18, кв. 8) и здесь, работая в разных учреждениях, не оставлял своих опытов по части выделки русских блесен.
В конце декабря минувшего года, узнав о возобновлении журнала, он прислал мне из Ленинграда для ознакомления коллекцию изготовляемых им кустарным способом блесен всевозможных сортов и размеров.
Признаюсь, я был восхищен превосходной выработкой его блесен и дешевизной цен, не превышающих цен довоенного времени...
В настоящей краткой заметке я не имею возможности перечислить все сорта изготовляемых С.М. Муравлевым блесен и прочих принадлежностей. Но на некоторых новинках необходимо остановить внимание, так как они заинтересуют спиннингистов и дорожечников.
В числе новых блесен, вырабатываемых Муравлевым, обращает на себя внимание красивая северная ложка, разных размеров, под названием «Кеми». Блесна эта напоминает всем известный «Успех». Лишь оснастка «Кеми» другая. Она вращается на стержне, как «Байкал», и оснащена тройником. Внутренняя сторона покрыта ярко-красной эмалью, выпуклая наполовину - натуральная, медная, блестяще полированная, имеет нарезки в виде чешуи. При медленном вращении «Кеми» будет иметь успех в озерной ловле щук, на быстрине - шересперов, голавлей и судаков. Цена доступная: 50 к. за 11/2-дюй­мовый размер.
Второй оригинальной блесной в коллекции т. Муравлева является продолговатая ложка «Проконт», вращающаяся на стержне. Выпуклая сторона ее вдоль наполовину красно-медная, наполовину серебряная. Блестяще отполирована. Внутренняя сторона покрыта ярко-красной эмалью. По отзывам северных рыболовов, дает хорошие результаты при вечерней ловле хищников. Стоит от 60 к. за 11/2-дюймовый размер.
Следующая блесна - «Зим-спиннер» - тоже имеет вид ложки, вращающейся на стержне. Выпуклая сторона наполовину вдоль красно-медная, наполовину желтой меди. Внутренняя сторона серебряная. Превосходный блеск и легкое вращение. Трехцветный - отраженный - луч. По отзывам рыболовов, дает замечательные результаты при вечерней и осенней ловле всех без исключения хищников. Оснащена якорьками двойной прочности, обвязанными разноцветными перьями.
Обращает на себя внимание блесна «Гильдебрант», вращающаяся на хомутике и напоминающая «Байкал». Эта блесна тоже из новых, раньше не встречавшаяся в продаже.
Кроме указанных выше оригинальных новинок, имеются все другие блесны, известные рыболовам: «Оттер», «Канада», «Норвежская», «Норич», «Женева», девоны и т.д. Некоторые из них сделаны с незначительными отступлениями от оригинала, но не в ущерб качеству, а, напротив, пожалуй, к его улучшению.
Превосходно сделаны известные блесны русского рыболова Гешеля для зимней ловли окуней из-подо льда. Они всех размеров и цветов; хороши также грузы «Гина», «Фильда» и др. приборы.
Для нас, русских рыболовов, эти достижения мастерской С.М. Муравлева имеют громадное значение. С развитием массового производства рыболовных принадлежностей в России мы освободимся от заграничного рынка и будем иметь нужные нам предметы отечественного изготовления, выработанные нашей практикой и опытом. Поэтому нельзя не пожелать т. Муравлеву успеха в его работе по изготовлению и усовершенствованию выпускаемых им рыболовных принадлежностей.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 28 фев 2014, 09:23
#7 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Орестова Е.И. К истории формирования рыболовецкой терминологии Западной Сибири



Возросший за последние годы интерес к разработке различных региональных и терминологических словарей вызывает необходимость кропотливых исследований в области диалектной лексики. В этой связи заслуживает особого внимания лексика народных промыслов, определяемая одновременно как структурными, внутриязыковыми факторами, так и — в большой степени — социальными[1].
Исключительно интересным представляется изучение диалектной промысловой лексики и в историческом, и в синхроническом, плане. «Социальная дифференциация языка данного общественного коллектива не можетрассматриваться статически, в плоскости синхронного среза, без учета динамики, социального развития языка. Язык данной эпохи, рассматриваемый в его социальной дифференциации, всегда представляет систему в движении, разные элементы которой в разной мере продуктивны и движутся с разной скоростью... Описывая структуру языка с точки зрения ее социальной дифференциации, мы должны учитывать ее прошлое и будущее, т. е. всю потенциальную перспективу еесоциального развития»[2].
Диалектная профессиональная лексика сыграла определенную роль в становлении научно-технической терминологии некоторых отраслей промышленности (см., например, К. П. Римашевская. Лексика леса в говоре Шушенского района Красноярского края. Автореферат канд. диссерт., Красноярск, 1965). На современ-
86
ном этапе профессиональные диалектизмы также раскрывают свои внутриязыковые, лексико-семантические связи, вторгаясь, например, в синонимические ряды типа научно-технический термин — профессионально-просторечное слово — диалектное наименование.
Лексика народных промыслов, и в том числе интересующая нас рыболовецкая диалектная терминология, рассматривается в разных аспектах (словообразование, лексико-тематическая классификация и т. п.) в работах таких авторов, как В. Д. Бондалетов («Условно-профессиональный язык русских ремесленников и торговцев». Автореферат докт. диссерт., Л., 1964), Б. Л. Богородский («Русская судоходная терминология в историческом аспекте». АДД. Л., 1964), О. Н. Трубачев («Ремесленная терминология в славянских языках», АДД. М., 1965), В. И. Макаров («Рыболовецкая лексика говоров Нижнего Дона». Канд. диссерт. Ростов-на-Дону, 1967), Л. А. Воронова («Русская промысловая лексика рыбаков Беломорья». Канд диссерт. Л., 1968), В. П. Храмцова («Лексика псковских рыбаков». Канд. диссерт. Л., 1969) и др.; в статьях И. А. Попова, Н. Е. Поповой, В. А. Сенкевича и М. П. Махалкиной и т.д.[3]
Что касается промысловой рыболовецкой терминологии Обь—Иртышского водного бассейна, (на территории современной Тюменской области), то она, частично включалась в различные статьи и словники, вошедшие в основном в «.Историческую хрестоматию по сибирской диалектологии» под ред. Н. А. Цомакион. Русские говоры бывшей Тобольской губернии характеризуются здесь в статьях В. Бартенева, Хр. Лопарева, Г. Л. Маляревского, в перечне «местных слов» у этих авторов встречаются и рыболовецкие термины (ез, каюк, бат, мульга, тонька, гимга и пр.).[4]
В «Словаре русских старожильческих говоров средней части бассейна Оби» (Томск, изд. ТГУ, 1967, тт. 1—3) в числе диалектных слов собрано много рыболовецких терминов, которые частично употребляются и на нижней Оби, и по нижнему Иртышу, (беть, мульга, раина, магай и др.), но в словаре отражена все же только диалектная лексика Томской области. Говоры на огромной территории Тюменской области изучены пока больше со стороны их фонетических и морфоло-
87
го-синтаксических особенностей; представляется необходимым лингвистическое исследование различных слоев местной лексики, в том числе и весьма богатой рыболовецкой промысловой терминологии.
В данной статье делается попытка определить по материалам ГАТО[5] территорию первоначального сосредоточения русской рыболовецкой лексики в Западной Сибири; затрагивается вопрос о материнской основе данной группы слов.
В дальнейшем предполагается работа непосредственно с современной лексикой рыболовства Обь-Иртышского бассейна, описание ее состава, семантики и функционирования по отдельным тематическим группам, а также определение истоков и связей местной рыболовецкой лексики по отношению к другим говорам и нормированному языку (в области терминологии), выявление специфики местных рыболовецких слов.
На территории современной Тюменской области расположена большая часть Обь-Иртышского бассейна с его наиболее богатыми рыбными угодьями, особенно в северной части края.
Образ жизни западносибирских аборигенных племен испокон века определялся этими природными возможностями: охота и рыболовство, примитивное собирательство оставались главным занятием угров, самодийдев и тюркских групп Прииртышья и Приобья (особенно Приобья) вплоть до начала XX века. Сообщение Сургутского окружного исправника за 1896 год свидетельствует: «...с наступлением зимы... все почти инородцы, кроме проживающих по реке Оби, уходят в материки за звериным промыслом и возвращаются обратно по раскрытии реки. В летнее время до поздней осени проживают почти каждая семья по отдельности, по разным мелким речкам, где промышляют рыбу и собирают в ближайших урманах орехи...»[6]. То же и по Березовскому округу[7], и по более южному Тобольскому уезду: «Население уезда состоит из русских, татар, бухарцев, остяков и вогулов. Татары занимаются преимущественно звероловным и рыболовным промыслами, рассеялись по берегам рек, речек, озер... Вогулы обитают в волостях Меньше-Кондинской и Кондинской, а остяки в отдельных нескольких селениях волостей Самаровской, Демьянской, Юровской и Уватской,
88
исключительное занятие их рыболовство, сбор кедровых орехов и ягод...»[8]. Археологические раскопки в районе Томска, Тобольска и пр. обнаруживают, в частности, древнейшие приспособления для рыбной ловли: каменные стерженьки с насечками по концам, служившие частью составных рыболовных крючков, тесла разной формы, каменные грузила и якоря, позже — костяные остроги, крючки и т. п., и везде — обилие рыбных костей и чешуи[9].
Первых русских, проникших в Сибирь с севера, привлекали именно промыслы, звериный и рыболовный. Это были, как известно, новгородцы, промысловики и торговые люди. Частично они обедали в северных районах Зауралья и смешивались с местным населением[10]. Однако местом концентрации русского населения в Западной Сибири стал не север, а южные уезды Тобольской губернии, так как в XVI—XVII вв. основной массой переселенцев были крестьяне, стремившиеся занять и обработать «порозжие» земли[11].
Старожильческое русское население принесло с собой в Сибирь северновеликорусские говоры с их фонетической, грамматической и лексической системой. Более поздние переселенцы вносили в западносибирские диалекты южно- и среднерусские черты, но господствующий оставался повсеместно севернорусский диалект[12]. Сложность этнолингвистической обстановки заключалась в том, что русские говоры Сибири оказались в иноязычном окружении, их носители постоянно вступали в контакт с местными угорскими, самодийскими и тюркскими народностями в быту и производстве, и это обусловливало языковой контакт — прежде всего, в сфере бытовой и промысловой лексики.
Документы ГАТО показывают, что основным занятием и старожилов, и новых поселенцев, располагавшихся по берегам многочисленных озер, рек — Тавды, Туры, Ницы, Иски, Тобола, Пышмы и т. д., — было земледелие. Доходы от звериного и рыбного промыслов оставались для русских крестьян подсобными, добыча шла не на продажу, а на «пропитание семейств». На запрос Тюменского земского суда в 1814 году о крестьянских промыслах волостные старосты отвечают однообразно: «...рыбную ловлю хотя сеи волости жители... про своих селениях и производят, но весьма малая
89
часть, да и то некаждовременно, что и пояснить за настоящую ловлю по крайней малости не можно, каковую добычу жители употребляют единственно к продовольствию своему, а не в продажу...»[13].
Нас интересуют названия орудий рыбной ловли, использовавшихся на этой территории при «малом» рыбном промысле и зафиксированных деловыми документами ГАТО.
Согласно архивным данным, почти во всех селениях земледельческих районов крестьяне производили рыбную ловлю в большем или меньшем количестве. «Описание сел и деревень Тюменского округа» за 1783 год дает следующие сведения: в деревнях и селах по рекам Тоболу, Туре, Пышме, Иске, по протокам и озерам ловят рыбу повсеместно:
«...весной добывают котцами, а осенью неводами...»
«...добывают рыбы в год пудов 10 неводами и засеками...»
«...лов бывает невода ми и сетми осенью...»
«...лов бывает с весны во все лето: неводят сетми...»
«...лов бывает весною и летом котцами и неводами...»
«...лов бывает сетми и котцами в одно летнее время...»
«...рыба в нем караси, ловят котцами...»
По реке Туре «...рыбная ловля, которую ловят неводами и удами...»
«В Тоболе рыбу промышляют бредниками и самоловами...»
«Рыбу промышляют в оной протоке и в Тоболе реке бредниками...»
«...рыбу промышляют бредниками...»
«...исходят бредниками...»
«А ныне рыбу по реке Тоболу малыми неводами по розлитию воды...»
«Рыбу ловят в Тоболе реке и в озерах... неводами...»
«Рыбу ловят в речке Иске котцами карасей...»
«По реке Тоболу брединками... и в озере Городничем...» — и пр.[14]
Из «объявлений» в Еланский городской суд:: «Почему мы во оной речке, где следует неводами тянуть, и перегородили, а сего июля 18 числа... оказалось, что
90
оной запор уже изломан... учинили насильное в запоре нашем рыбы уловление...»[15].
В 1814 году, по сообщениям волостных правлений, крестьяне по рекам Туре, Нице, Иске «...рыбную ловлю производят небольшими неводами...»
«...в летнее время в... малых озерах... по реке Туре рыбу временно и ловят, но малыми неводами...»
«...в озерах неводами же и сетми...»
«...в озерах неводами, сетми и котцами...»
«Рыболовство имеется по реке Туре, Пышме и озерам неводами и сетми, сделанными из пеньки...»
«...в реке Тоболе... в весеннее время... неводами лов рыбы бывает...»
«...производят жители рыбные промыслы поподледью карасям, щучию, леням неводами и котцами...»
«В реке Пышме небольшими, неводами, котцами, заесками и сетьми...»
«...бывает лов в реках Тоболе, Тавде и в малых речках и озерах... малыми неводами, саипами, запорами, котцами...»
В Тавде и озерах рыбу «промышляют жители чрез посредство сделанных ими из мереж — саипы, самоловы, невода и сети, а для карасей котцы по большей части в весеннее время...»[16]
Одинаковыми орудиями лова, очевидно, пользуются и русские крестьяне и «ясашные татары»; запись в «Журнале решений Земского суда» за 1785, год сообщает о том, что татары «...в разных по названию пятнадцати озерах и в речке Канчабурке с устья запоры имеют...»[17]. И запись за 1814 год: «...ясашные татары ловят рыбу при Ортах Тарханских в реке Тоболе, озере Казачьем... неводами, саипами, фитилями, сетьми и котцами...»[18].
B донесениях за 1814 год упоминаются и другие способы лова: «Рыболовство чинится при деревне Гуриной и Тотниковой из речки Ивановки; Двинской — из речки Мостовой; Трошковой — из речки Межницы... сделанными из мелких прутьев мордами и сетями, сделанными из мережи, а особенно щук рыбопромышленники колют в речках из батов острогами железными, скованными наподобие острого орудия...», «...по реке Туре рыбу ловят малыми неводами, сетями и мордами...»[19].
91
Таким образом, по южным уездам зафиксированы следующие названия орудий «малого» рыболовства: невода (в основном «малые», «небольшие», неводки, бредники), сети, котцы, заески (заезки), запоры, уды, самоловы, фитили, морды, остроги, саипы.
Развитие крупной рыбной промышленности Тобольской губернии началось с северных уездов. Туда с открытием навигации отправлялись тобольские и тюменские промышленники на судах, с наемными рабочими, снаряжением для рыбной ловли и т. п. В документах ГАТО имеются сведения за 1789, 1794 годы о том, что крестьяне тюменских деревень нанимались сезонными «работными людьми» для рыбного промысла на реке Оби[20]. В обзоре Тобольского уезда за 1915 год в описании, промыслов населения мы уже читаем: «Рыбный промысел сосредоточен на всем протяжении реки Иртыша и его притоков; способы лова различны, смотря по сортам рыбы и характеру реки; на песках рыбу ловят стрежевыми неводами, и на перевалах ставят заборы или закопы, на местах с сильным течением употребляют сети-ряжевки, кроме того, для ловли служат фитили, переметы, самоловы и т. п., на озерах озерные невода...»[21]. Отмечаем здесь дифференцированные названия неводов (стрежевые, озерные), сетей (ряжевки); наименование постоянного места лова на реке (пески, перевалы); способов лова (заборы или закопы). Появление этих терминов явно связано с развитием «большого» рыболовства и продвижением русской промысловой терминологии в низовья Иртыша и Оби.
В деловых архивных записях встречаются и названия отдельных видов рыболовецкого транспорта. Крестьяне некоторых южных волостей «строят купецкие и рыбных промышленников суда» и «лодки делают на продажу»[22]. Упоминаются «дощаники», которые «строят» жители деревни Шехаревой, Бурмашиной[23]; «баты»; «суда, дощенники и каюки», отправляемые рыбопромышленниками в низовые места для рыболовства[24]; в 1915 году о Сургутском уезде сообщается: «Из кустарных промыслов существует только выделка лодок долбленок (обласов, душегубок), крытых каюков...[25]
Итак, употребляются слова: суда, лодки, дощаники, каюки, долбленки (баты, душегубки, обласа).
92
Архивные сведения не дают определения реалий, обозначенных перечисленными терминами, поэтому безоговорочное включение данных обозначений в систему современной рыболовецкой терминологии было бы бездоказательным. В частности, возникают колебания относительно употребления терминов «самолов» и «перемет»: в документах и самоловы, и переметы упоминаются при перечислении среди ловушек или сетей[26]. И позже, в 1902 году, житель деревни Бакшеевой Тарской волости Фортунат Чечот пишет в Статистический комитет о том, что мало рыбы попадало «...ныне весною, летом и осенью в невадова и рыболовные ловушки (кривды, самоловы)...»[27]. В современном же употреблении на территории Тюменской области «самолов» и «перемет» обозначают разные виды крючковой снасти.
Однако чаще семантика терминов представляется более или менее ясной благодаря письменному контексту. (Можно предположить, например, лексическую дублетность в отношениях между словами бат, облас, душегубка).
Диалектные истоки всех отмеченных слов можно в общих чертах, согласно «Толковому словарю» В. Даля, охарактеризовать следующим образом:
1. Без территориальной пометы, как общерусские, даны слова: Бредник: «Бродник, бредник, бродец, бредень, м. или бродцы, мн. бродничок, бреденек: небольшой неводок...»[28]. «Дощаник: «Дощ(сч)аник, м. — речное перевозное судно различной величины, плоскодонное, с мачтой; большая плоскодонная лодка, с палубою или полупалубами...» (Сл., I, 476). Невод: «Невод, самая большая из всех рыболовных сетей, состоящая из матни посредине и двух приводов или крыльев...» (Сл., II, 505). Сеть: «Сети рыбачьи, рыболовные, вязаные из ниток, дели... весьма различного устройства...» (Сл., IV,381). Уда: «Уда, ж., удочка, удка, удца, удебка, удица, снаряд для ручной ловли рыбы на крючок с наживкой (самый крючок этот)...» (Сл., IV, 470).
В двух значениях дано слово самолов: «Самолов или самоловная, — снасть на рыбу, черная снасть, шашковая (шашки, поплавки), переметная, голая (без наживы)...; верша, морда...» (Сл., IV, 134).
93
2. Как севернорусские, с пометами влгд., прм., вост., вят., даны слова: Бат: «Бат, м. (бот?) влг., прм., сиб., батник, ботник... долбленка, долбушка, однодеревка, душегубка, долбленый из одной колоды челн...» (Сл., I, 54). Каюк: «Каюк, м., сев., также каик, речное грузовое судно, род полубарки, с двускатною крышей, загнутым носом и каюткою в корме...» (Сл., II, 101).Морда: «Рыболовная морда, сев. вост., лозовая плетенка с двойною воронкою, с крыльями из тычинок; плетеная верша». (Сл. II,345). Острога: «Острота, ж., рыболовное орудие вилами, обычно тройчаткой... Острожить рыбу, вят., бить острогою...» (Сл., II, 706). Фитиль: «Фитиль, витель, вятель, вяхир, сев., вентер, морда...» (Сл., IV, 535).
3. Как чисто сибирские даны слова: Заезок: «Заезок, заязок, м., сев., сиб. яз., закол, плетень поперек реки со вставленными в воротцах мордами, вершами, для ловли рыбы». (Сл., I, 576). Запор: «Запор... Сиб. учуг, закол, частокол, забойка, колова, плетень поперек речки, для ловли рыбы...» (Сл., I, 616). Котцы: «Котцы, м.,мн., сиб., плетневый перебой через речку, для удержания и ловли зашедшей туда рыбы...» (Сл., II, 179).
4. В двух основных значениях дано слово «перемет» и отнесено соответственно к двум разным бассейнам: «Перемет, рыболовная сеть... арх. сеть... В Белом море перемет ставится от берега прямо в море, рыба же выбирается при отливе. Перемет или черная снасть, шашковая снасть, балберочная... Снасть эта в деле повсюду, в Черном и Каспийском море и в реках их...» (Сл., III, 67).
На принадлежность к северновеликорусским слов «бат» и «ез» указывает и А. М. Селищев: «...бат (=небольшая лодка, выдолбленная из целого дерева)»; «ез (=изгородь для ловли рыбы мордами, вершами: заездок — в Шивере Балган. у.)»[29].
В «Толковом словаре» Даля отсутствует слово саип. А. М. Селищев называет саип (сеть; ост. соjеп, саjеп; сев. остр. соjип)[30] среди слов, заимствованных русскими в Тобольской губернии от остяков. С. И. Ольгович относит «саип» (сеть) к числу финно-угорских, точнее — хантыйских заимствований в сибирской старожильческой русской лексике[31].
Таким образом, промысловая русская терминология,
94
употребляемая населением южных уездов Тобольской Губерний и зафиксированная в документах ГАТО за период с XVIII до начала XX века, остается на протяжении этого времени чисто русской, в основном севернорусской, за исключением единичных иноязычных вкраплений.
Из хранящихся в ГАТО обследований других, более северных районов Тобольской губернии, интерес представляет отчет о Березовском округе за 1902 год, в котором содержится подробное «Описание рыбного промысла при помощи гимог и устройства последних». Этот рыболовный снаряд употреблялся в Березовском округе и изготовлялся «лишь остяками, проживающими близ села Мужи, из тех материалов, из каких готовятся морды. В общем гимги, пожалуй, похожи на морды, но больших размеров...»[32]. Слово «гимга» Даль относит к сибирским, не ограничивая территории его употребления: «Гимга, ж., сиб. большая рыболовная верша, морда, сплетенная из сарги, из тонких корней хвойных деревьев». (Сл., I, 350). Однако можно предположить, что в XVIII—XIX вв., как и сейчас, употребление описанного орудия лова и соответственно термина было территориально узко ограничено районами рыболовства по нижней Оби и ее притокам. С другой стороны, термин этот известен не только сибирским, но и некоторым русским говорам к западу от Урала и характеризуется как мансийское заимствование[33].
Как уже было сказано, настоящая статья не ставит задачей исследование живой промысловой лексики рыболовства, но предварительные наблюдения показывают, что с продвижением на север, в низовья Иртыша и Оби, в районы с преобладающим финно-угорским, самодийским, тюркским населением, заметно усиливается проникновение иноязычных слов, и прежде всего промысловой терминологии, в лексическую систему русских сибирских говоров.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 03 мар 2014, 08:00
#8 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Добровольская В.Е. «Всяка рыба хороша, коли на уду пошла…» Запреты и предписания, связанные с рыболовством



Система правил, регламентирующих бытовую, обрядовую и хозяйственную деятельность как одного человека, так и общины в целом является постоянным объектом внимания исследователей[1]. В то же время запреты и предписания, связанные с профессиональной деятельностью, не становились специальными объектами исследования, хотя фиксировались от случая к случаю как учеными XIX - начала ХХ в.[2], так и современными собирателями. При этом внимание к предписаниям и запретам, существующим у представителей разных профессий, было неодинаковым. Причина этого очевидна: для исследователей не все профессии равнозначны. Более того, не вся деятельность в рамках традиционной культуры рассматривается как профессиональная, т.е. требующая специальных (сакральных или профанных) знаний и навыков. Поэтому основное внимание исследователей сосредоточивалось обычно на «знающих» людях: печниках, мельниках, плотниках, пастухах, гончарах и, конечно, колдунах[3]. Необходимо отметить, что нормативы, связанные с женской трудовой деятельностью, в большинстве своем и вовсе не рассматривались как сакральные, за исключением повитушества, колдовства/знахарства, а также отчасти обмывания и отчитывания покойника[4]. Между тем Т.А. Бернштам убедительно доказала, что трудовые роли и обрядовые функции независимо от половозрастного разделения хозяйственных занятий имели ритуальную связь с сакральными силами, результатом чего «являлся "договор", обеспечивающий прокормление человеческого и животного мира»[5].
Таким образом, любая традиционная работа имеет ряд магических правил и запретов, которые необходимо выполнять для достижения успешного результата.
Современные записи[6] неравномерно представляют систему запретов, связанных с профессиональной деятельностью крестьян. На этом материале регламентации рассматриваются как один из способов характеристики представителя данной профессии, а не как единая система установок и стереотипов, обязательное соблюдение которых делает жизнь этноса стабильной. Единственная известная нам попытка и предписания, связанные с рыболовством представить поверья как целостную систему этносоциальной регламентации[7] предпринята (и, на наш взгляд, оказалась весьма успешной) Т.Г. Владыкиной[8]. Как отмечает автор, «система важнейших предписаний была разработана за многовековую историю народа столь детально и тщательно, что практически охватывала весь жизненный цикл человека, причем индивидуальное, как правило, довольно жестко ограничивалось или даже приносилось в жертву общему, общинному, родовому; регламентировалась вся совокупная информация о социальном и природном окружении человека на его важнейших пространственно-временных уровнях»[9].
Профессиональные нормы и запреты существуют для всех видов традиционной (крестьянской) деятельности независимо от гендерной принадлежности работника, сакральности или профанности (прежде всего с исследовательской точки зрения) того или иного типа работы.
Предметом данной статьи являются нормативы, связанные с рыболовством в некоторых областях северной и центральной России.
В силу ряда социально-экономических и почвенно-климатических причин в этих регионах России рыболовством занималась большая часть мужского населения. Изучению этого занятия посвящено довольно много работ[10], но только А.А. Трофимов рассматривает ритуалы, сопровождающие все стадии рыбалки. Мы, однако, не можем согласиться с автором в том, что «рыбак воспринимается как человек "знающий", общающийся с нечистой силой»[11]. С нашей точки зрения, принадлежность или непринадлежность человека по его профессии к «знающим» определяется несколькими критериями. Первый и главный из них — это необходимость осуществления контакта с нечистой силой в рамках выполнения профессиональной деятельности; однако не всякий, кто вступает в подобные контакты, может быть отнесен к «знающим». Статус «знающего» подразумевает тайный, закрытый характер его профессионального знания, в том числе сокрытие соответствующих трудовых навыков, норм и запретов, тайный и ритуализованный характер их передачи, ограничение круга лиц, которым они могут быть переданы. В свою очередь, подобные явления могут наблюдаться лишь в рамках тех профессий, которые не являются массовыми. Если же в Каргополье или вокруг Плещеева озера, а также в бассейнах Оки, Клязьмы и Волги все мужчины в той или иной форме занимаются рыбной ловлей, эти критерии не выполняются. Более того, открытость и распространенность профессиональных навыков и сведений ощущается и осознается самим населением как нечто, делающее эти навыки недостаточными для обретения их носителем статуса «знающего». В противном случае мы должны были бы допустить, что в указанных районах всё мужское население считалось знающимся с нечистой силой.
Даже если рыболовство не является одним из основных видов хозяйственной деятельности и рыбу, соответственно, ловят по преимуществу дети и старики, число норм и запретов оказывается меньшим в сравнении с ситуацией массовой рыбной ловли, но их сокрытие всё равно отсутствует. Таким образом, и здесь нет оснований относить рыболовов к числу «знающих».
Можно было бы возразить, что рыбаки, так же как пастухи, имеют некое посвящение — отпуск или статью, однако очевидно, что в регионе всеобщего рыболовства отпуск имеют все участники процесса, причем он просто передается от отца к сыну или от деда к внуку как семейная реликвия: «Вот отпуск у рыбака есть, у каждого, кто ходит. От отца к сыну передаётся, или если отец еще сам рыбачит, то от деда к внуку. Без отпуска за рыбой не ходят» [1]. Подобный отпуск сопоставим скорее не со статьей пастуха, а с молитвой, которую дают рекрутам: «Родители, мать там или бабушка, ему "Живые помощи" дают. Без них, почитай, и не ходят служить» [2]. Речь идет не о посвящении в закрытую профессию, а о ритуальной помощи, передающейся в пределах всей мужской части общины, что противопоставляет отпуск подлинному «посвящению».
Разумеется, те, кто занимается рыболовецкой деятельностью, поддерживают в ее рамках контакты с нечистой силой — например, они приносят жертву водяному точно так же, как это делает мельник (т.е. безусловный представитель «знающих»). Рыбаки бросают в воду «хлеб там, табак — чтоб водяной гнал рыбу в сеть» [3]; «водяному лапти рыбаки кидали, чтоб он рыбу в сети гнал» [4];
29
«Ак вот, там чёго, на рыбалку походят — тоже давают, хто чево может дать. Кусок хлеба бросят л и сахару кусок. В воду. Это бросают, бросают вот, кто рыболовы, рыбу-ту ловят постоянно-то» [5][12].
Эта жертва водяному, безусловно, сближает рыбака со «знающими» людьми. Но здесь отсутствуют и какая бы то ни было тайна контакта с нечистой силой, и скрытность передачи соответствующих навыков. Рыбак одаривает водяного публично, и это связано чаще всего с конкретной календарной датой: «Вот у нас на Чистый четверг рыбаки все собирались и шли кормить водяного, чтоб рыбу в сети гнал. Все в нарядном, шли семьями — кормили кашей его, в озеро прям кашу кидали. Все это делали» [6]. Никакой тайны не делают и из передачи информации о необходимости и средствах этого одаривания.
Таким образом, рыбаки занимают некое промежуточное положение между простыми людьми и людьми «знающими». Причина этого лежит, вероятно, в традиционной для народной культуры оппозиции свой мир — иной мир: практически любой человек, вступающий в контакт с представителями иного мира, может в какой-то мере уподобляться «знающим», однако в рассматриваемом случае массовость контактов (всё взрослое мужское население), их публичность и отсутствие ритуализованности при передаче знаний и навыков не позволяют причислять рыбаков к «знающим».
Именно распространенность и открытость данной субкультуры позволяет исследователям и в настоящее время активно фиксировать ритуалы, запреты и предписания. Прежде всего, это целая группа предписаний, призванных обеспечить хороший улов. Так, в Кировской обл. на Великий четверг рыбаки залезают на крышу и «саком сачат, чтобы пуще рыба ловилась, и репьем жгли его, сети, снасти окуривали, чтобы рыбка ловилась»[13]. В Каргополье рыбаки окуривали снасти можжевельником или сами должны были пройти сквозь дым[14]: «Вот раньше у нас начинали на озеро ходить рыбаки. Вот, например, собираюца там на стерлядь четыре человека, ловят неводом [на оз. Лача]. И вот первый раз поехали, первую курму [?] делают [нрзб.], ну, в лодки садяца и верес зажигают и окуряют. Нет, на озере» [7]; «Ты говориш, как поеж'ают в озеро? У нас свекровка это тоже знала. Вот приеж'ают мужики — два рыбака — сюда заносят снасть, она берёт вересинку, зажигает вересинку и этой обносит эту снасть и перешархивает. Начинает со второво [переворачивает и кадит с другой стороны (?)]. [Читает] молитву воскресную. Мне ещё было говаривали мужики: "Как из этово дому поедем тово году ловить, дак год оправдан будёт, хорошо попадёт рыбы". Весной [речь идет о подледном лове]. А иногда и в лодке. [Что она делала с вересом?] Ничёво: зажгёт да окадит снасть, потом опять обведёт да и всё. [В доме кадила]» [8].
В Переславле-Залесском в Крещение устраивалось символическое ужение — рыбаки выходили на берег и имитировали вытаскивание сетей: «Выдут все на берег моря[15] и сети тянут, тянут рыбу как будто; вот воду освятят, а потом тянут» [6]. В Пошехонье подобное действие совершали в день Алексея Человека Божьего: «На Алексия выйдут на Мологу и тянут сети, чтоб рыбы много ловилось» [9]. Но главным действием этого дня в данном регионе было плетение сетей: «На Алексея сети заплетали. Несколько ниток сделают и плетут — чтоб рыбы больше было» [10].
Необходимо отметить, что, скорее всего, большинство этих действий сопровождались заговорами, однако в нашем распоряжении имеются только заговорные тексты из Кировской обл.[16], во всех остальных случаях если действия и имели вербальное сопровождение, то его роль выполняли молитвы, прежде всего «Да воскреснет Бог...».
А.А. Трофимов приводит пример магического действия при уходе на (первую?) рыбалку: «Перед тем как идти на рыбалку, надо посмотреть в печь. Вот тут и говорят: "Пець-пець, попецелься обо мне". Вот если ты пойдешь на рыбалку, так рыбы наловишь»[17]. Записи, сделанные на Онежском озере и Кий-острове, не имеют вербального сопровождения, хотя сами действия рыбаков идентичны каргопольским: «Когда рыбаки в Онегу уходят — первая ловля когда, — к пецке прикасаца, чтоб рыбы много домой привесть» [11]; «В первый раз в море за рыбой идешь — к пецке руцкой так [ладонью] прикоснися — рыбоцки много будет» [12].
Повсеместно для обеспечения удачного лова рыбак брал с собой головную кость рыбы, имеющую форму креста: «Вот отец меня научил — идешь рыбачить, возьми кость. В голове у рыбы кость такая есть — крестом. Возьми ее, и удачная рыбалка» [11]; «Вот, например, рыбачить. Рыбака тоже надо с напутствием. Вот я , допустим, у меня мать, так она хоть немного, познала. Она вот из этой, из большой рыбины [нрзб.]. Из головы, в этой рыбине есть кресты, кресцовая кость. Она вот как раз и похожа, как крест. И эту кость ты берёшь, и надо зашивать, в общем, в шапку ли, в фуражку ли куда-то. Уж ты пойдёшь на реку, дак это ты уж точно рыбы наловишь» [13]. Также повсеместно рыбак должен уходить на рыбалку тайно. Если же кто встречал рыбака, то должен был пожелать ему: «Ни головы ни хвоста» [12], «Ни кости ни чешуи» [6] и т.п., а рыбак — ответить: «К черту» [12] или «Пошёл к черту» [6].
Об одаривании водяного говорилось выше. Однако помимо принесения даров хозяину водоема рыбаки старались соблюдать ряд правил, чтобы не злить его. Так, у воды нельзя шуметь («[М.С.:] На озере разговаривать нельзя. [А.А.:] Снасть когда ставят, опускают невод-от, ничцё и не говорят. [Почему?] [М.С.:] Не знаю. Глухо, говорят, озеро» [14; 15]; «Не шумит рыбак у реки, рыбе что — она глухая, а водяного обидишь — рыбу он всю разгонит» [11]), а особенно свистеть: «На свист водяной как гаркнет — рыба вся и уйдёт» [6].
С первым уловом и с первой пойманной рыбой также связан ряд правил и запретов. Ее необходимо отпустить обратно в воду: «Вот первую рыбу поймал — отпусти обратно, а то лова не будет» [11]. Иногда прибавляют, что рыбу надо поцеловать: «Первую рыбу, что поймал, отпусти обратно в речку, поцелуй в морду и отпусти. Если отпустишь — весь год с уловом будешь» [9]. В Архангельской обл. первую рыбу зарывали в землю или потрошили и бросали обратно в реку «для удачи»[18]. Повсеместно существовал запрет использовать рыбу из первого улова для ухи: «Первый улов или солят, или коптят — только на уху нельзя. Вот даже если придут на уху просить — нельзя давать, весь год без рыбы будешь» [6]; «На уху давать нельзя. Ну вот, допустим, привёз, пришли на уху просить, первый улов. Лучше не давай. Хоть скоко, центер, может, тебе попал, а всё равно не давай» [16].
Широко распространен запрет приносить с рыбалки в дом живую рыбу. Считается, что, если хотя бы одна рыба будет живой, весь сезон не будет рыбацкой удачи: «Вот если хоть одна трепыхается, когда в дом внесли — все; весь сезон пустой будешь, не будет тебе удачи» [17]. Аналогичный пример есть и в словаре В.И. Даля, к сожалению, без указания региона: «Живую рыбу домой носить — не станет ловиться»[19].
Нельзя не сказать об обычае устраивать коллективную уху. Иногда совместная трапеза приурочивалась к первому лову: «Вот как первый раз ловить выходим — вместе уху делаем» [11]. Однако чаще ее готовили на Петров день, так как считалось, что «Петр-Павел — праздник рыбака, можно сказать, его день,
30
они что н и есть самые рыбные святые[20]. И вот празднуем им, и уха общая» [6]. Иногда совместная трапеза устраивалась в день Николы Зимнего. Но тогда в качестве общего блюда выступала не уха, а рыбник: «У нас вот рыбаки Николу Зимнего отмечали. Соберутся все и рыбник большой делают (баба сделает, но едят только мужики). Это вот рыбацкий праздник» [12].
Необходимо отметить, что, скорее всего, предписания, регламентирующие действия рыбаков, с разрушением рыболовства как коллективного занятия перемещались из среды профессионалов в среду любителей. Записи, сделанные от любителей рыбалки, свидетельствуют о том, что большинство ритуальных действий сохраняется и сейчас, хотя иногда в более упрощенном виде. Исключения составляют только действия, связанные с подготовкой орудий ловли (окуривания), и жесткая календарная приуроченность обрядов, обеспечивающих успешный лов: «Суеверные люди рыбаки. Мы и к черту пошлем, и кость рыбью возьмем, и первую рыбу отпустим, но вот чтоб я свой спиннинг окуривал можжевельником — это по-гусарски слишком, может, его еще джином помыть — кстати, тоже с можжевельником»


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 04 мар 2014, 07:26
#9 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Брандт А. Из истории рыболовной сети

На любой картине или фотографии, которая по замыслу автора должна изображать типичную рыбацкую деревню, можно увидеть сети, развешанные на кольях или растянутые на берегу для просушки. В нашем представлении сети и рыбная ловля неотделимы друг от друга.
Но не всегда это было так. Напротив, по сравнению с «возрастом» самой рыбной ловли сеть — сравнительно «молодое» изобретение, хотя ей, может быть, и исполнилось уже несколько тысяч лет. Как и другие ранние виды текстильного производства, искусство изготовления сетей появилось в эпоху мезолита, то есть в конце периода собирателей и охотников. Можно предположить, что к тому времени человек уже научился получать материалы для изготовления сетей. Основу этих материалов составляли растительные волокна, лыко, узкие полоски кожи, шелковые нити и даже шерсть животных. Сырья требовалось довольно много. А поскольку получить его в больших количествах было в то время трудно, первые вручную сделанные сети были, разумеется, очень небольшими. Огромные сетные полотна, применяемые в наше время в промышленном рыболовстве, стали возможными только благодаря сетевязальным машинам.
Но этот успех пришел только во второй половине прошлого века. А до этого каждый кусок сети приходилось делать вручную, и рыбаки тратили уйму времени на подготовку сырья для изготовления сетей; затем они должны были сделать пряжу и скрутить ее в веревки, и только после этого можно было приступать к вязанию сетей.
Многие исторические факты говорят о том, что сеть сначала использовали на охоте, и только позже она стала применяться в рыбной ловле. То, что сеть — сравнительно «молодое» изобретение, подтверждается и тем, что в Европе символ рыбной ловли не сеть, а трезубец Нептуна (Посейдона). Этот трезубец не что иное, как древняя острога, которая применялась рыбаками Средиземного моря для ловли тунца. Таким образом, не сеть, а острогу считали древние греки и римляне типичным рыболовным орудием. Она была настолько важной для них, что стала символом бога моря.
Даже в наше время в некоторых странах добыча рыбы с помощью сетей играет второстепенную роль по сравнению с другими способами рыбной ловли. О довольно позднем появлении сетей в рыболовстве свидетельствует и то, что в мифах и легендах народов, живущих вокруг северных морей, а также по берегам Тихого и Индийского океанов, зачастую описывается, как боги или герои обучают людей делать сети. Плетение сетей — это особое искусство, оно сродни умению ковать мечи или строить суда. Этим искусством, говорилось в мифах, владели только избранные, те, кому благоволили боги. В наше время любой начинающий рыбак должен уметь плести сети. Однако следует признать, что в высокоразвитом промышленном рыболовстве наших дней искусство изготовления сетей вручную постепенно забывается. На современном рыболовном траулере найдется, вероятно, только несколько человек, которые умеют вязать сети и чинить их.
Задолго до того, как боги научили людей плести сети, животные использовали сети в своих собственных целях. Все мы знаем обычную паутину. Но она не единственный пример сетей, которые существуют в природе. Приспособления, применяемые для добычи пищи, которые также можно назвать сетями, умеют делать и представители животного мира. Некоторые виды водных животных делают такие сети для того, чтобы собирать планктон. Сети, которые плетут личинки ручейника из рода Hydropsyche, имеют довольно правильную форму и похожи на ставную сеть (рис. 1).
Разумеется, человек учился делать сети для охоты и рыболовства не по каким-то природным моделям. Его технология изготовления сетей совершенно другая, она в значительной степени менялась в ходе веков и стала совершенной лишь в результате долгих творческих поисков и достижений.
Как и на охоте, появление сетей было вызвано необходимостью поставить на пути движения рыбы какое-то препятствие, чтобы не дать ей уйти, а затем извлечь ее из воды. Для этой цели, однако, совсем не обязательно иметь сети в современном значении этого слова. Преградить путь рыбе в заливах или бухточках, как и в проточной воде, можно и с помощью земляных или каменных плотин. Такие плотины известны во многих частях земного шара. Они используются главным образом в приливо-отливных зонах для того, чтобы задержать рыбу во время отлива. В этом случае они являются

1980-1.jpg

постоянными. Но бывают плотины и, так сказать, разового пользования, которые создаются непосредственно в процессе рыбной ловли и в дальнейшем уже не используются. Такие плотины делают, например, жители Океании. Они собираются большими группами, иногда более ста человек, на мелководье и, окружив заранее выбранный косяк, быстро возводят вокруг него стенку из обломков кораллов, отрезая рыбе путь к отступлению. Извлечь рыбу из окруженного такой стенкой участка не представляет большого труда. Каменные плотины могут быть построены и в виде сложных лабиринтов, какие делали, например, аборигены Австралии. Поэтому, вероятно, прав был японец Нишимура, назвавший каменные плотины «ископаемыми остатками древних рыболовных снастей». Позднее, по всей видимости, на смену каменным плотинам пришли легкие переносные стенки, сделанные из тростника, бамбука или веток деревьев. Эти стенки представляли собой либо примитивные тростниковые маты, либо искусно сплетенные из расщепленного бамбука загородки, причем технология их изготовления во многом напоминает те приемы, которые применяются в наши дни для плетения корзин.
Так же, как более легкие в изготовлении и более удобные в работе, переносные плетеные загородки сменили грубые каменные плотины, так и эти загородки, в свою очередь, уступили со временем место сетным стенкам, сделанным из различных волокнистых материалов. Однако во многих странах, где есть достаточно много природных материалов, пригодных для плетения (бамбук, лыко и т. п.) и где имеется дешевая рабочая сила, предпочтение до сих пор отдается не сетям, а жестким плетеным загородкам. Кроме того, вывязанные из природных волокон сети требуют по сравнению с такими загородками гораздо больше ухода, если только они не сделаны из дешевых материалов, таких, как трава или солома. Японцы делали раньше некоторые ловушки из рисовой соломы, и этот же материал применяется ими и сейчас для изготовления более сложных орудий лова. Сицилийские рыбаки используют особый вид травы для вязания тунцовых ловушек, которые настолько дешевы, что их не вынимают из воды до тех пор, пока они не прогниют, после чего заменяют новыми.
Природные волокна применялись как исходный материал для изготовления сетей в течение многих веков, вероятно, несколько тысяч лет. В наши дни, однако, они вытесняются более совершенными искусственными волокнами.
С древнейших времен постоянная форма и одинаковый размер ячеи считались важнейшими качествами рыболовных сетей. Получение ячей одинакового размера и постоянной формы зависит во многом от материала, используемого для изготовления сети. Пока для этой цели применялся материал достаточно жесткий и грубый, это было сравнительно просто. На рис. 2 изображена примитивная сеть, сделанная из лыка путем простой подвески каждого следующего ряда ячей на предыдущий. Конечно, такие «безузловые» ячеи оставались постоянными только пока сама сеть была твердо закреплена в раме. Вязать узлы в данном случае не было необходимости.
Более устойчивая форма сетного полотна была получена путем однократного или многократного скручивания нитей подвешиваемых ячей между собой (рис. 3). В скандинавских музеях демонстрируются сохранившиеся до наших дней остатки таких древних скрученных сетей, сделанных из липового лыка, которые были найдены сначала в слоях торфа датских болот, а затем были обнаружены и в некоторых старинных рыболовных ловушках. По сравнению с простым подвешиванием скручивание нитей с целью получения ячей представляло собой уже значительный шаг вперед.

1980-2-3.jpg

До тех пор, пока применялись только жесткие материалы, описанный выше метод однократного или многократного скручивания нитей вполне устраивал древних рыбаков. Этот метод применяется даже в наши дни при изготовлении вентерей, драг и некоторых других орудий лова, когда в качестве сетного материала используется проволока, а также в тех случаях, когда сетное полотно растягивается и неподвижно крепится в раме, например, при изготовлении крышек к корзинам, применяемым рыбаками Мальты и Канарских островов.
Как только для изготовления сетей стали применяться более тонкие материалы, одно лишь скручивание нитей перестало обеспечивать получение ячей постоянной формы и фиксированного размера. Появился новый метод вязки сетей, при котором нить, образующая каждый следующий ряд ячей, подвязывалась узлом к ячеям предыдущего ряда (рис. 4). В связи с тем что остатки древних сетей, изготовленных этим методом, были впервые обнаружены в местах доисторических свайных построек на одном швейцарском озере, узел, которым вывязывались такие сети, получил название «свайного» узла.

1980-4-5.jpg

Такая техника изготовления рыболовных сетей была распространена, однако, более широко, чем предполагалось ранее. Оказывается, свайный узел был известен и древним африканским рыбакам из бассейна реки Конго, и жителям Океании, и перуанским рыбакам, которые вязали свои сети аналогичным способом, При использовании этого метода сеть получается уже не безузловая, а узловая. Узел не скользит, и ячея остается постоянной, пока на изготовление сети идет грубый материал. Но если используются гладкие нити, узел может сдвигаться взад и вперед по петлям предыдущего ряда ячей. Скользит узел и в том случае, когда он вывязан другим способом, так, как показано на рис. 5. Такой узел напоминает расползшийся рифовый узел. Он также остается фиксированным только в тех случаях, когда сеть сделана из грубого материала. Известно, что сети, вывязанные таким узлом, использовались в древнем африканском рыболовстве. Таким же узлом вязали свои сети и перуанские рыбаки еще в доколумбовские времена. В связи с тем, что такой узел довольно часто встречается в древних сетях, находимых при раскопках рыбацких поселений в Перу, оп получил название «перуанского».
Чем лучше становился материал, из которого делали сети, то есть чем ровнее и глаже становились нити, тем труднее было сетевязальщикам сохранить в сетях постоянную форму ячей. Узлы стали «ползти», форма ячей искажаться. Необходимо было найти новые методы вывязывания узлов с тем, чтобы ячея все же сохраняла постоянную форму. Развитие техники сетевязания, таким образом, шло параллельно развитию производства пряжи и нитей.
Перуанский узел интересен тем, что очень похож на широко распространенный в настоящее время, особенно в азиатском рыболовстве, рифовый узел (рис. 6). Различие между ними заключается, однако, в том, что при вывязке рифового узла его перемычка располагается несколько иначе, вследствие чего каждая петля предыдущего ряда ячей участвует в образовании узла. Благодаря этому достигается довольно постоянная форма ячей, что вполне устраивает рыбаков.

1980-6-7.jpg

В старинной рыболовной литературе этот узел упоминается очень часто под названием «китайского» узла. Но, согласно статистике, такой метод сетевязания год от года теряет свое прежнее значение. Причина заключается в том, что он не обеспечивает достаточно надежного затягивания узлов при изготовлении сетей из синтетических материалов, которые находят все более широкое применение в современной сетевязальной промышленности. При вывязке сетей из гладких нитей уже необходимо применять нескользящие узлы. Вот почему все большее значение приобретает так называемый «ткацкий» узел (рис. 7).
Изготовление сетей с помощью ткацкого узла практиковалось на северо-западе Европы с очень давних времен. Это подтверждается изучением остатков сетей времен каменного века и даже более древних, «возрастом» от четырех до пяти тысяч лет, найденных в финских болотах полвека тому назад, а совсем недавно в болотах Шлезвиг-Гольштейна (ФРГ). Однако есть свидетельства того, что ткацкий узел был известен и в Северной Америке еще до того, как она была открыта Колумбом. Это дает основание считать ткацкий узел коллективным изобретением европейских и североамериканских рыбаков, бок о бок промышлявших в отдаленные времена на богатых рыбой банках Северной Атлантики.
В наши дни ткацкий узел наиболее распространен как в европейском, так и в американском рыболовстве, и большинство современных автоматических сетевязальных машин, независимо от того, построены ли они в Азии, Европе или Америке, делают сети с помощью этого узла.
Но и ткацкий узел уже не всегда обеспечивает стабильную конструкцию сетного полотна, когда он вяжется на современных очень гладких нитях, сделанных из синтетических волокон. Поэтому вместо простого ткацкого узла иногда применяются двойные узлы различных типов, или же, поскольку вывязывание двойных узлов машинами обходится слишком дорого, простые узлы фиксируются путем термической или химической обработки сетного полотна (волокно расплавляется на узлах, и узлы прочно свариваются).
Как уже отмечалось, рыбакам древности была сначала знакома только безузловая сеть. Но даже в современном рыболовстве, например, при промысле моллюсков драгами в Канаде, иногда применяется очень простое безузловое сетное полотно, ячеи которого получаются путем соединения веревок специальными металлическими скобками. Но в современном рыболовстве применяются также гораздо более сложные безузловые сети, сделанные с помощью машин. С начала пятидесятых годов вывязанные машинами безузловые сети стали применяться в рыболовстве многих стран. Они изготовлялись либо по японской технологии путем скручивания пересекающихся сетных нитей, либо методом Рашель, изобретенным в Европе (рис. 8). Недавно в ГДР был разработан еще один метод изготовления безузловых сетей, при котором ячеи сетного полотна получаются не скручиванием пересекающихся сетных нитей, а путем их взаимного переплетения в местах пересечений.

1980-8.jpg

Наконец, следует упомянуть, что с того момента, как появились синтетические волокна, возникла идея, что лучше вообще не вывязывать сети, а изготавливать их при помощи склеивания, или спайки, или даже путем отливки в специальных формах. Если бы эту идею удалось воплотить в жизнь, технология изготовления современных сетей стала бы сходной с той, которую «разработали» задолго до нас пауки и личинки ручейника.
Из-за недолговечности всех естественных текстильных материалов остатки древних сетей почти не дошли до нас. Читатель видел, какой немалый путь пройден от первых безузловых сетей до современных орудий лова из синтетических материалов. А что дальше? Уже раздаются голоса, предсказывающие близкий конец эры использования сетных материалов, утверждающие, что на смену сетям любого рода придут в ближайшем будущем машины типа сельскохозяйственных комбайнов, которые будут не ловить рыбу, а собирать ее на специальных рыбоводческих плантациях.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 05 мар 2014, 08:02
#10 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Платонов А.Г. 405 лет рыбному промыслу в Хвалынском крае

Первыми рыбаками, раскинувшими свои рыбацкие хижины на берегу воложки, на месте северной части нынешнего города Хвалынска, в 1603 году были ясачные крестьяне, поставлявшие рыбу к царскому столу, чем они и занимались на протяжении 93 лет.
В XVII веке главными рыболовами на Волге, а вместе и колонизаторами, явились монастыри, которых притягивал к себе волжский мир богатством и разнообразием водного царства.
На границе средней и нижней Волги первым юридическое право рыбной ловли в Волге получил Московский Чудов монастырь, жалованной ему Грамотой Царя В.И. Шуйского от 5 февраля 1606 года: «…в тихих Сосновских водах, от Чернаго Затону вниз реки Волги на 45 верст, до устья Елань-Иргиза» (45 верст равно 97,2 км, - в то время применялась межевая верста, равна 2,16 км). Это произошло через полвека с момента создания на Сосновом острове русского сторожевого пункта — предшественника г. Хвалынска.

Platonov_405_01.jpg

Одними из первых для лова рыбы использовались всевозможные ловушки, большое распространение их вследствие хорошей уловистости, дешевизны и возможности изготовления из местных материалов. К примеру котцы, - изготавливали их из тростника, камыша, прутьев ивы, дранки: связывали стенку с просветами 18–20 мм для выхода молоди и заворачивая концы стенки петлями, создавая полость для скопления рыбы. Высота стенки зависела от глубины водоема, ловили ими и летом, и зимой.
С распространением сетного полотна стали применять вентеря (фитиль, жак, крылена), мерёжи. Мерёжи - сетяные ловушки, устроенные по принципу вентеря. Они отличались от вентерей большими размерами, длинными - одним или двумя - крыльями и дополнительными, направляющими рыбу, стенками.
По островам, перед половодьем, устраивали заплёты: над затопляемой территорией делали плетни ломанной линии, в каждом изломе которой оставляли определенной величины окошки, или ворота. Как только разольется вода и начнется ход рыбы, в ворота заплётов ставили кужи, особого рода мерёжи с горлом, натянутым на остов из ветвей, имеющий форму кувшина. Ломанная линия заплёта позволяла расставлять кужи в ту или другую сторону отверстиями, так что с какой бы стороны ни пошла рыба, она непременно должна попасть в кужу. Улов рыбы в эти снасти годами бывал очень большой: попадали большие от 6 до 9 фунтов (2,5–3,6 кг) лещи, язи, голавли; щуки до 25 фунтов (10,2 кг), окуни и прочая рыба.
По окончании половодья начинался лов стерляди канатами. Изготовлялась снасть из свитых в канат черемуховых веток, в три пряди, — длиной от 40 до 45 сажень (85–96 м).

Platonov_405_02.jpg


Свивание веток в канат выполнялось с помощью деревянных барабанов с одного конца и деревянных крючьев — с другого, закручивающие отдельные пряди с другими. Такой канат имел значительную прочность, дешев и быстро изготавливался.

Platonov_405_03.jpg

На глубоких местах Волги, известных рыбакам по стерляжьему ходу, ставился канат следующим образом: один конец его прикреплялся к берегу, другой с деревянным трехрогим якорем, между рогами которого привязаны камни, завозился в реку на лодке. Затем, на черемуховых же поводках, скрученных в две пряди, прикреплялись к канату ветвяные кужи, сплетенные редкой вязкою из тоненьких прутиков ветлы. Таких куж на каждый канат привязывалось не менее шести и не более восьми штук, на двухаршинном друг от друга расстоянии. Течением их прижимало ко дну очень плотно, и стерлядь, стремящаяся в своем ходе против течения, заходила в эти кувшины. Канаты осматривали с лодки. Были времена, когда стерлядь ловилась в канаты в огромном количестве: не по одному десятку за раз вытаскивали из одной кужи. Кстати: в те далекие времена, обилие стерляди в Волге нашло и еще другое ее применение — шкурка снималась с рыбы, сушилась на солнце и ее использовали для шлифования древесины при изготовлении мебели. С тех времен и прижилось название «шкурка» для наждачной бумаги.

Platonov_405_04.jpg

Благородная рыба и зернистая икра регулярно поставлялись для царского стола, в дом Патриарха. Простой люд довольствовался обычной рыбой и паюсной икрой.
Во второй половине XVII века среди российской экспортной продукции: икра, клей (рыбный) — большое количество которого изготовляли на берегах Волги из белуг, осетров, севрюг; вывоз бывал довольно значительный в другие государства, особенно в Италию.
Platonov_405_05.jpg

Во все времена промыслового лова рыбы были распространены, и используются по сей день, так называемые объячеивающие рыбу орудия лова: ставные и плавные сети. Эти сети так же называются жаберными, потому что рыба в них путается жаберными крышками. Сети подразделяются на одностенные, двухстенные и трехстенные. С начала применения сетей и до изобретения капроновой нити, для сетного полотна применялись льняные и хлопчатобумажные нитки. Сетное полотно (дель) сажается на подборы (верхний и нижний) из шнуров. Поплавки (балберы), которые ставятся на верхний подбор, раньше делали из осокоря (чаще всего), осины, липы, пучков камыша или тростника. В качестве грузил на нижнюю подбору применяли обожженную глину, камни.

Platonov_405_06.jpg

В конце XVII века цены на Московских рынках на рыбную продукцию (по данным Книги Московской большой таможни «Записная мелочных товаров» за февраль–май 1694 г.) были: речная частиковая рыба за 1 кг — 0,7–0,8 коп., стерлядь — 1,3–2,1 коп., икра — 10 коп., осетр — 24–32 коп. за штуку, белуга — 50 коп./шт.
Пища рыбаков преимущественно состояла из рыбы. Основными блюдами являлись уха и кавардак — блюдо подобие каши. Ловцы рыбы вообще всегда отличались искусством варить уху и готовить рыбные блюда. Кавардак готовили одновременно с ухой: «в одном котелке варится уха, в другом засыпано просо с небольшим количеством воды. По мере того, как из стерляди, положенной для ухи очень щедрою рукой, выкипает жир, его снимают и кладут в кашу, заботясь в прочем о том, чтобы и уха осталась жирна. Потом вынимают несколько жирных частей уварившейся стерляди, растирают ее ложкой, затем смешивают с кашей и дают ей поджарится на огне до красна. Приготовив кушанье, ловец сливает бульон ухи в особенную чашку, крошит в нее хлеб и таким образом придает бульону кислоту».

Platonov_405_07.jpg

Широкое распространение в рыболовном промысле получили отцеживающие рыбу орудия лова: волокуша, невод и в последствии, когда появились моторные суда, — трал. Средняя длина волокуши была 60 метров. Самое распространенное и уловистое орудие — невод, шили которые разных размеров, длиной от 100 до 500 и высотой от 4 до 10 метров. Размер невода зависел от облавливаемого водоема и средств вываживания: силами самих рыбаков, с применением воротов или с использованием лошадей, волов.
Лов осетровых на Волге начинался с началом убыли воды после весеннего разлива, когда обнажались песчаные берега островов и пески коренных берегов — места, где рыбаки обычно устраивали свои станы. Взглянув на рыболовецкий стан, никто бы не подумал, что здесь живет человек целую половину года: терпит и зной, и сырость, под конец осени и стужу.

Platonov_405_08.jpg

Стан это причаленные к берегу несколько лодок, шалашики, сделанные из тальника, козлы на которых развешены сети и крючковые снасти; тагарки — треножник из жердочек, с подвешенным к нему котелком, в котором варится пища; чечни в воде (сплетенные из тальника корзины в виде усеченного конуса, с крышкой) для мелкой живой рыбы; такие же чечни на берегу для хранения хозяйственных и продовольственных припасов; котел, врытый в землю, над которым вечно вьется дымок и в котором варятся дубовые прутья и кора для дубления снастей и сетей, для предохранения последних от гниения; груды осокоревой коры для изготовления поплавков и среди всей этой обстановки несколько групп рыбаков, из которых: одни вяжут сети, другие точат крючки, третьи из тальника плетут самоловки (верши, ванды) для ловли мелкой рыбы для наживки или вырезают поплавки для сетей, — а кругом голый песок, из которого торчат ветки тальника.
Всякий хозяин, снявший воды, имеет у себя работников — ловцов, которые обязаны ловить рыбу от вскрытия до замерзания Волги, — такие ловцы назывались вселетними. Они нанимались к хозяину за определенную плату и, не имея своих, вели лов хозяйскими снастями. Другие ловцы, напротив, покупали у хозяина право ловить в его водах осетровых рыб на своих лодках и своими снастями, но, как правило не имеющие денег, брали их в долг у хозяина и расплачивались выловленной рыбой по условленной цене с пуда. Эта сумма называлась укол, а ловцы, нанявшиеся таким образом, — ловцами на укол. Жили эти ловцы отдельно, но недалеко от стана хозяина.

Platonov_405_09.jpg

Осетровых главным образом ловили плавными сетями и крючковыми самоловными снастями: пучковой и шашковой. Крючковые самоловные снасти, на которые рыбы накалывались, задевая за острия крючков, уже тогда были запрещенными, но допускались для использования в промысловом лове под строгим контролем полиции. Шашковая снасть была широко распространена и ею в основном ловили стерлядь, в некоторых местностях она была единственным средством для прокормления рыбака. Основной же вылов осетровых рыб был плавными сетями, — способ лова — самосплавом.
Выловленную рыбу сажали на кукан и привязывали к лодке, по прибытии на стан живую рыбу помещали в садки. В некоторых местах пойманную рыбу сначала выпускали в заструги или колдыбани, где рыбе давали несколько дней отдохнуть, а потом пересаживали в садки. Заструги — заливчики в береговых песках, в которых после весеннего разлива остается вода, перегораживали, чтобы закрыть для рыбы выход в Волгу. Садки были естественные — это озера, и искусственные — пруды, вырытые на проточных ручьях, и деревянные большие срубы, установленные в самой Волге. В озерах и прудах рыба сохранялась лучше и до самой осени.
Каждый ловец на укол, сажая свою рыбу в садок, ставил на ней метку: один обрезал два уса, другой — три, третий отрубал хвостовой плавник и т.п. По этим меткам узнавали, кем рыба поймана при расчете с хозяином.
В садках рыбу держали до первых зимних морозов: тогда она вынималась из них, замораживалась и отправлялась в Москву. Из озер и прудов рыбу вылавливали неводом уже зимой.
Красная рыба солилась на продажу в незначительном количестве и только для местного употребления. Летом солилась только уснувшая рыба. Купцы, находили более выгодным, пускать рыбу в продажу свежей.
Рыба половину года составляла у населения обычную пищу. По способу приготовления рыба была: свежая, вяленая, сухая, ветряная, копченая и соленая. Добыча рыбы на пропитание и разнообразие меню у жителей населенных пунктов по берегам Волги была естественным занятием. Вот как описал К.С.Петров-Водкин в повести «Хлыновск» жизнь хвалынчан по окончании половодья на Волге: «…едут тогда хлыновцы с бреднями, с мешками, с ведрами рыбу брать. Мы, малыши, штанами, рубашками упражняемся и голыми руками рыбу берем. Идешь таким озером в тинной, парной воде, а рыба бьет в ноги, в живот и плещется наружу. Серебром чешуйчатым нагрузятся лодки и думать не придумать сразу, что с рыбой делать: иль сушить, иль солить, или в копоти затомить. На дворах, на бечевах на солнце сушаться густера, язишки, чехонь… От сушки и солки вонь в городе в течение нескольких дней стоит крепкая, как на промыслах…»
В 20-е годы XX века по Волге в пределах Хвалынского уезда, как и в Камышинском, Саратовском и Волгском уездах, было правильно налаженное промысловое рыболовство. Рыбную продукцию поставляли в Москву, Рыбинск, Ярославль, Кострому, Нижний Новгород, Казань и на Урюпинскую ярмарку. Но рыбные богатства в наших водах были уже в прошлом.

Platonov_405_10.jpg

С созданием в стране колхозов, рыбаков объединили в рыболовецкие колхозы. На Волге, в границах Хвалынского района, промыслом рыбы занимался рыбколхоз «Красный рыбак», центральная усадьба которого находилась в Хвалынске. В 1930-х годах для одной бригады рыбколхоза устанавливался план вылова красной рыбы 3 тонны в год (1936 г.). Уловы рыбы рыбаками колхоза в конце 1930-х годов по сегодняшним меркам были существенными, так хвалынская бригада из 7-ми человек за один день 1 января 1937 г. выловила неводом 8,4 тонны рыбы, в улове преобладала чехонь. В 1937 г. р/к «Красный рыбак» впервые приступил к ловле миноги.
В рыбколхозе в 1937 году было 10 бригад, с численностью рыбаков 115 человек, из них 5 бригад (56 чел.) вели лов рыбы в Волге на территории Хвалынского района и 5 бригад (59 чел.) — на территории Духовницкого района. За первое полугодие план и фактический вылов рыбы составил 126,7 тонны.
Запрет на всякий лов рыбы в Волге в те годы происходил с 23 мая по 25 июля, кроме лова рыбы поплавочными удочками с берега. Контроль за правилами рыболовства осуществлял «Наркомпищепром» СССР. Лов рыбы в Волге рыбколхозам разрешался плавными сетями, стержневыми неводами и красноловной крючковой снастью.
Из красной рыбы в уловах были: стерлядь, русский осетр, севрюга, шип, белуга. Редко, но все-таки попадались и крупные экземпляры рыб. Так 11 сентября 1937 г. рыбаки Черно-затонской бригады поймали белугу весом 10 пудов (164 кг).
Продажа живой рыбы в Хвалынске была естественна. Вспоминаю середину 1950-х годов: в городе был магазин, где прилавками являлись аквариумы, и в них плавала живая волжская рыба (в настоящее время на месте этого магазина находится здание поликлиники), покупатель показывал на приглянувшихся ему рыбин, продавец вылавливал их сачком, взвешивал и отпускал покупателю.
Для Хвалынского района рыболовный промысел закончился в 1968 году, с созданием Саратовского водохранилища. За прошедшие несколько веков антропогенное и техногенное воздействие человека на окружающую среду и Волгу в частности, во много раз сократило рыбные ресурсы.
Хотя в объемном измерении рыбные запасы в Саратовском водохранилище скудны, но по видовому составу их количество существенно. По данным Саратовского отделения института «ГосНИОРХ» на 2005 год в Саратовском водохранилище обитало 53 вида рыб.
В настоящее время распространенными видами в водохранилище являются: щука, синец, лещ, плотва, белоглазка, уклейка, толстолобик, жерех, густера, карась, сазан, верховка, голавль, язь, чехонь, красноперка, буффало, сом, налим, ёрш, окунь, судак, берш, бычок.
В последние годы на водохранилище, в границах Хвалынского района, лов рыбы ведут небольшое число граждан на продажу, с применением ставных сетей и переметов, и рыболовы-любители для пропитания и ради спортивного интереса.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 07 мар 2014, 07:41
#11 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Салмина Е.В. Предметы вспомогательного рыболовного инвентаря из раскопок в Пскове



Помимо основных орудий рыболовного промысла при раскопках встречаются и некоторые предметы, имеющие косвенное отношение к рыболовству. Они применялись в хозяйстве достаточно широко, в том числе и при рыбной ловле.
Прежде всего, к находкам такого рода относятся багры, вернее, их железные наконечники. При раскопках в Пскове встречено шесть экземпляров, которые можно отнести к двум типам. Первый – с ромбическим или квадратным в сечении стрежнем и плавно изогнутым крючком, диаметр изгиба которого составляет от четырех до одиннадцати см. Таких багров найдено пять (рис. 1, 1). Второй тип
14
имеет круглый в сечении стержень и два резких изгиба, представлен одним экземпляром (рис. 1, 2). Оба типа чрезвычайно схожи с бытующим и по сей день, причем первый тип также более распространен.

Salmina_1995_1.jpg
Рис. 1. 1,2 – наконечники багров, 3, 4 – наконечники пешней, 5 – ледоходный шип.
1-5 – железо.


При зимней рыбной ловле использовались пешни, тринадцать наконечников которых также встречены при раскопках в Пскове. Среди них можно выделить два типа. Первый тип широко распространен и имеет аналогии во всех древнерусских городах. Пешни этого типа имеют режущую часть из цельного плоского куска металла и округлую режущую кромку. Их найдено двенадцать (рис. 1, 3). Еще один экземпляр имеет втулку, переходящую в четырехгранный наконечник, который книзу сходится в стамесковидную режущую кромку
15
(рис. 1, 4). При подледном лове использовались также специальные приспособления для установки сетей, протаскивания их в проруби, поправки и развязывания матки невода через прорубь –поднемницу. Это были рели – жерди и сошила – крюк или вилка. Предметы, которые могут быть интерпретированы подобным образом, в Пскове встречены трижды. Инвентарь подледного лова включает в себя также черпаки для отчерпывания наледи из проруби. Черпаки, пригодные для этой цели, встречены трижды. Они могут быть интерпретированы и как лодочные черпаки. Кроме того, хождение по льду требовало усовершенствования обуви. Приспособлениями, предназначенными для этого, были ледоходные шипы, практиковавшиеся достаточно широко, и использовавшиеся, конечно, не только для хождения по льду водоемов. Первый тип их распространен повсеместно и хорошо известен. Такие шипы попарно – по-четверо вбивались в дощечки и привязывались к обуви. Второй тип также имеет аналогии на многих древнерусских памятниках. Он представляет собой законченную конструкцию – железный плоский овал с шипами и петлями для привязывания к обуви (рис. 1, 5). Шипов второго типа в Пскове встречено только три. Среди находок, имеющих непосредственную связь с рыболовством, следует назвать также детали лодок (гребные и кормовые весла, уключины и т.п.), детали саней – «водовика», необходимых при подледном неводном лове, берестяные сумки, в которых мог переноситься улов. Что касается топографического аспекта темы, то здесь интересными представляются частота и особенности совстречаемости собственно рыболовного инвентаря и вышеперечисленных предметов вспомогательного снаряжения. Наиболее частая совстречаемость отмечена для деталей лодок – во всех случаях, где находку удавалось соотнести с конкретным двором и ярусом, оказывалось, что из этого двора происходит и ряд аксессуаров рыбной ловли. Причем нередко это оказывались крупные комплексы рыболовного инвентаря – до тридцати двух предметов. Из багров только один был соотносим с конкретным двором, с территории которого происходили также два известняковых грузила. Что касается ледоходных шипов первого типа, то они встречаются почти в каждом выделенном средневековом дворе, и высокая степень их совстречаемости с предметами рыболовного инвентаря может и не быть показательна. Два из трех шипов второго типа найдены в паре и соотносимы с находкой пяти известняковых грузил. В трех случаях вместе с предметами рыболовного инвентаря найдены берестяные сумки, причем в одном из случаев берестяная сумка, четыре известняковых грузила, два грузила в берестяной оплетке, ботало и пять поплавков из сосновой коры происходят из одной срубной
16
постройки, а в пределах двора, к которому относится постройка, найдены также две уключины.
Пешни были соотнесены с конкретными дворами и ярусами в шести случаях. В пяти из них они встречены вместе с рыболовным инвентарем.
Рели и сошила во всех трех случаях найдены вместе с предметами сетевой оснастки и огрузки, что в какой-то степени подтверждает правильность их интерпретации.
В заключение хотелось бы отметить, что, возможно, не только предметы рыболовного инвентаря имеют своеобразный шлейф из бытовых находок, связанных с рыболовством только одной из своих функций. Быть может, любой промысел или производство в какой-то мере подчиняет себе и отчасти обуславливает состав бытового инвентаря, что возможно проследить по археологическим данным.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства 11 мар 2014, 07:50
#12 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Заика В.Е. Летопись черноморского рыболовства

Я видел, как в черной пучине кипят,
В громадный свиваясь клуб:
И млат водяной, и уродливый скат,
И ужас морей однозуб...
В. Жуковский


В доисторическом краю непуганых рыб
Начнем со сказочно-далекого времени, когда в водоемах юга Украины было очень много разнообразной рыбы и совсем не было людей-рыбоедов. В море рыбам угрожали только более крупные хищные рыбы, да морские млекопитающие — дельфины и тюлени. Но они неплохо уживались. Если, скажем, хищники сильно подрывали свою кормовую базу, то наступал голод и популяция хищников уменьшалась. Так поддерживалось динамическое равновесие.
Человека в этих краях вообще не было, ни на морских берегах, ни в дальних пределах суши. Зато по Украине бродили такие экзотические и крупные животные как саблезубый тигр, южный слон, этрусский носорог. Увы, все они не выдержали похолоданий, связанных с волнами периодических оледенений. С севера двигались силы холода и иссякали как раз на Украине. Наиболее мощное из всех оледенений достигало широты Киева, Харькова.
С приближением холодов Украина напоминала тундру, неслучайно здесь объявились мамонт, северный олень и грызун лемминг. В периоды потеплений они откочевывали севернее, на месте тундры появлялась степь, где преобладала лошадь, были и леса, в которых господствовал древний слон. Повинуясь изменениям климатических условий, всем животным приходилось далеко мигрировать, менять прежнюю родину и выбирать зону с более подходящими условиями.
Лишь один вид двигался напролом с юга, навстречу холоду. Разумеется, это был наш предок. Где-то во второе межледниковье, а может быть в начале третьего оледенения, к полуострову Крыму вплотную приблизился венец творения — человек. На Кавказе и в Приазовье он появился двести-триста тысяч лет назад. Перемещались наши прародители со стороны Малой Азии. Как раз в это время в Европе широко распространился мамонт, который помог архантропу стать человеком, давая мясо в пищу, шкуры на одежду, кости и бивни — как стройматериал и топливо.
Неандертальская популяция Крыма считается многочисленной. Пещерные стоянки размещались у второй гряды гор, в балках и речных долинах. На морском побережье единственная стоянка найдена в Судакской бухте. Почему только одна? С одной стороны, береговые условия не способствовали сохранности археологических ценностей. Но, скорее всего, неандерталец имел сугубо сухопутную душу, в море не нуждался, прелести ЮБК его не прельщали, а любимая и привычная пища, которую он прекрасно умел добывать, ждала его у границы степи и гор. Именно сюда первые охотники Крыма обычно выходили из пещер за добычей — мамонтом, волосатым носорогом, северным оленем. Эти крупные холодолюбивые животные были основными промысловыми объектами нашего крымского пращура вплоть до окончания периода оледенений. В меньших количествах добывались и другие виды зверья.
Население постепенно росло, но его пока было немного. Во времена кроманьонцев, 25 тысяч лет назад, вся человеческая популяция на Земле насчитывала около 3 млн. душ. А в Крыму население по каким-то причинам даже уменьшилось. К концу палеолита человек столкнулся с первой серьезной экологической проблемой — численность мамонта стала заметно снижаться. Причин было несколько. И климат менялся, и человек усердствовал в охоте на мамонта, особенно на молодняк, который было легче добывать. А это крайне пагубно сказывалось на воспроизводстве стада.
В период мезолита (который в Крыму наблюдался 8-6 тыс. лет назад) крымские охотничьи угодья быстро беднели. Первыми исчезли почти все «пещерные» звери: пещерный медведь, пещерный лев, пещерная гиена. Дольше других продержался пещерный лев. Затем не стало в Крыму носорога, гигантского оленя, овцебыка. С потеплением климата к середине мезолита и ростом населения кризис охотничьего хозяйства стал особенно очевидным.
Крымчане зимой жили в пещерах, а летом часто перемещались на сезонные стоянки, расположенные обычно по берегам рек, у мест водопоя дичи. Здесь строили шалаши или покрытые шкурами и обложенные камнями чумы. На такой стоянке на Керченском полуострове, у кострищ встречены кости джейрана, сайги, осла. Но там же встречены прямые свидетельства морского промысла — кости тюленя, много рыбьих костей, а также крючья блесны и гарпуны. Мезолитический крымчанин научился делать не только колесо, но и долбленые лодки. Так в наших краях начинался водный и морской промысел.
Примерно в это время в последний раз прорвало пролив Босфор и Черное море окончательно соединилось со Средиземным. Продолжалось постепенное осолонение Черного моря. Пресноводная рыба прижалась к устьям рек, на смену ей стала входить через пролив Босфор морская рыба. Древний рыболов скорее всего не заметил изменение в солености — оно происходило медленно, кстати, вода и до того (в так называемом озере-море) была солоноватая, не питьевая.
Древний период охоты и рыболовства продолжался, но параллельно началась эпоха интенсивного скотоводства с зачатками земледелия. Сначала наш предок приручил свинью, позже овцу, козу, корову. Правда, некоторые источники утверждают, что первой была коза, затем овца, после корова и лошадь, свинья и собака. Дискуссии еще продолжаются, впрочем, нашей морской теме они ничего не меняют.
Оседлость вела к росту запасов пищи и увеличению родовых групп. На стоянках стали встречаться створки мидий. Считается, что они появлялись на столе крымчанина в результате «прибрежного собирательства». Так ученые назвали этот метод добычи пищи. Кстати, походы к морю были дальними и редкими. Стоянок ближе 10 — 12 км от моря ни в мезолите, ни в неолите почти не найдено.
На этом можно и покончить с доисторическим периодом, когда численность человечества была пренебрежимо мала, и активность людей на море тоже была незаметна. Все описанные выше сведения нам дали палеонтология и археология. А теперь обратимся к историческому периоду, когда к памятникам материальной культуры стали примешиваться письменные источники, густо сдобренные мифами.

Морской рыбный промысел греческих колонистов
Первыми, кто организовал рыбный промысел в Черном море и стал добывать рыбу в «товарных количествах», как сейчас говорят таможенники, то есть не только для своей семьи, но и на вывоз, были древнегреческие колонисты. До их появления рыбу ловить в больших количествах было некому. Из древнегреческих источников мы узнали, и наши археологи это подтвердили, что первые греческие поселенцы встретили на северных берегах Черного моря местных кочевников.
Северное Причерноморье и степной Крым были населены кочевыми племенами. Основные племена мы, вслед за греками, называем киммерийцами и скифами. А в горах обитали тавры — скотоводы. Воинственности всем этим племенам было не занимать, зато природе они вредили мало. Это происходило не от увещеваний тогдашних «зеленых», а благодаря инстинктивному единению с природой, скромным личным потребностям и охотничьим возможностям, а главное — общей малочисленности населения.
Скотоводы и кочевники — вообще замечательные племена. В отличие от охотников и рыболовов, они не уничтожали дикие виды наземных и водных тварей, а сами выращивали себе любимых барашков и коней. У скифов, например, основной едой служило вареное мясо, кобылье молоко и сыр из него. Конечно, воду они тоже пили, но, как утверждают специалисты, не использовали для мытья. Попросту не мылись, и все. В связи с такой пагубной привычкой можно сомневаться в их тяге к водоемам и к морю.
Что касается отношения обсуждаемых крымских кочевников к рыбе, то об этом я не нашел сведений. В принципе ясно, что многое зависело от привычек, выработанных прошлым опытов, и от религиозной ориентации. Ведь есть много народов, для которых, например, свиное мясо — табу. Могу привести и рыбный пример: мои родители зачали меня в Монголии, куда приехали как «красные специалисты» по сельскому хозяйству. Они мне не раз рассказывали, как однажды отец поймал в речке крупного тайменя. Это увидел проезжавший на лошади лама и стал упрашивать отца отпустить пойманную рыбу. У монголов рыба считалась священным животным. Лама пообещал отцу взамен привезти барана, и отец бросил уже уснувшую рыбу в заводи у берега, где она и плавала кверху брюхом. Лама привез барана и уехал, а отец снова достал тайменя из воды — ведь все равно пропадет без пользы. Так что монгольский буддизм не поощрял рыболовства, по крайней мере, так было в 1935 году, когда и произошел рассказанный случай.
Но в любом племени всегда не без экстремала. Уверен, что некоторые из киммерийцев, скифов и тавров хотя бы из любопытства пробовали рыбу, в том числе морскую. Особенно реальным это стало после появления греков-колонистов. Но не будем на этих малозначимых эпизодах строить историю. Ни родам кочевников, ни стадам морской рыбы от этого не было ни жарко и не холодно.
Для начала серьезного морского рыболовства нужны были пришельцы, любящие море и рыбу. Такие народы были на Средиземном море. Известно, например, что рыболовство было одним из занятий финикийцев, которые вообще много плавали. Они не только рыбу ловили, но даже добывали пурпур из раковин морского моллюска багряницы (мурекса), для окраски тканей. В своих городах они устраивали чаны для производства краски, но делали это практично: устраивали их на краю города с подветренной стороны. Причина такой деликатности понятна — смрад гниющих моллюсков не навеивал приятные впечатления о море.
Некоторые считают, что финикийцы, при их известной активности, вполне могли побывать на Черном море. Они ведь и гораздо более сложные морские странствия совершали. Но видимых следов в наших краях, увы, не оставили, или они до сих пор не найдены. Поэтому лавры основателей широкого рыболовства бесспорно достаются древним грекам. Что касается начала этого промысла в самой Греции, то тут исторических свидетельств мне известно мало. Может быть, занятие это было не для знатных людей, или рыба не относилась к числу почетных блюд, но источники очень мало о рыболовстве упоминают.
Судя по дошедшим до нас легендам, боги не замечали людской возни и мелких потерь в своих владениях, вызванных рыбным промыслом. Бог морей Посейдон с женой Амфитритой, которая, по Гомеру, кормила огромных морских чудищ, как наши бабушки кормят дворовых котят, вообще впервые обратили внимание на большую активность человека примерно в период возведения города Трои.
Кстати, Гомер в таком морском произведении, как «Одиссей», при частом описании пиров и просто застолий вообще не упоминает морскую рыбу в качестве еды. Правда, рыбным многообразием можно любоваться на некоторых древнегреческих расписных тарелках. Поэтому можно думать, что вкусовые качества рыбы греческим морякам (и Гомеру тоже) не сильно нравились, но зато были отдельные любители рыбы среди художников, расписывающих блюда.
Во всяком случае, Гомер так описывает процесс питания героев в стране лестригонской, на которую якобы похожа наша богатая рыбой Балаклава: «Вымыли руки и начали пир изобильный готовить роскошный. Так мы весь день напролет до восшествия солнца сидели, ели обильно мы мясо и сладким вином утешались.»
В других местах «Одиссеи» Гомер сочно живописует, как на вертеле жарят «полную жира хребтовую часть острозубого вепря», и эту «почетную часть изготовленной вкусно веприны» вручают гостю; одновременно вином из козьего меха наполняют объемистый кратер, разводят водой и разливают в кубки. На протяжении всей «Одиссеи» режут коз и жирных баранов, свиней белозубых и быков тяжконогих и криворогих. Предпочитают жирное мясо, которое помещается у хребта. Упоминается также хлеб и сыры. Так описывается обычная пища, хотя все происходит у моря. В жертву богам тоже сжигаются «тучные бедра» животных.
И только когда «вкуснообильная пища» кончается, герои вспоминают, что они находятся у «многорыбного моря»: рыбак начинает удить рыбу «остросогбенными» крючьями или забрасывает в море «мелкопетлистый» невод. И никакого описания рыбных застолий. Видимо, рыбу потребляли только, чтобы голод утолить. Перебивались, так сказать, с хлеба на хамсу.
О греках сужу по Гомеру, зато доподлинно знаю, что в древнем Египте рыбу презирали как смрадную пищу бедняков. В утешение любителям рыбы могу заметить, что египтяне любили мясо гиен. Их сначала откармливали мясом, затем готовили из них жаркое, которое считалось лакомством и полагалось к столу вельмож. С чем мы их и поздравляем! Предполагаю, что и самые древние египтяне, и самые древние греки не дотянули до наших дней исключительно из-за пренебрежения рыбой, которая, как уверяют современные диетологи, содержат массу ценнейших и незаменимых компонентов, особенно для работы головного мозга.
Думаю, что достаточно рассказал об отношении Гомера, его героев и зарубежных современников к рыбе. Но Гомер жил задолго до эпохи возникновения греческих поселений на берегах Черного моря. Сверим, как говорят, часы: историк Геродот полагал, что Гомер жил за 400 лет до него. А сам Геродот родился около 480 г. до нашей эры. В Греции уже появились древние мудрецы и естественно, что в такую эпоху внимание к рыбе заметно возросло. К рыбе вообще и к черноморской в частности.
Одним из свидетельств нового отношения к рыболовству является тот факт, что в VII веке до н.э. Византии, греческая колония на месте нынешнего Стамбула, была одним из центров тунцового промысла. А тунцы — это не таранька, и ловить их непростое искусство. В общем, к моменту создания греческих поселений Ольвии и Херсонеса прошло достаточно времени, чтобы изменить отношение греков к рыбе и рыбной ловле. Можно сказать, что к этому времени древние греки явно выросли в наших глазах как моряки-рыбодобытчики.
После возникновения греческих колоний на черноморских берегах новые города развили большую торговую активность. На «круглых» торговых судах из старых городов-государств древней Греции периодически доставлялись в Причерноморье ремесленные изделия и вина. В обратный путь заполняли суда хлебом и лесом, скотом и рыбой. Много рыбы вывозили в Византию.
Не удивляют поэтому древние засолочные ванны, найденные в Керчи, где кроме тунцов, промышлялись хамса, султанка и сельди. И это происходило повсеместно. В Херсонесе Таврическом в период V — I до н.э. рыбу ловили переметами и сетями. В состав уловов входили осетры, камбалы, кефали, скумбрия, хамса. Рыбу не просто ловили для быстрого утоления голода. Рыба стала товаром. Ее заготовляли впрок — солили в пифосах или специальных цистернах. Соль добывали в лиманах и соляных озерах.
В эту эпоху стало появляться больше письменных сведений о рыбе. Посетив Скифию, Геродот писал, что в Борисфене (Днепре) водятся огромные бескостные рыбы антакеи. Это осетровых тогда называли рыбами без костей. Определенное внимание (во всяком случае, гораздо большее, чем Гомер) уделяли рыбе, причем именно черноморской рыбе, другие античные авторы. Страбон описывал, как он пересекал пролив от Пантакапеи до Фанагории (Тамани). Одним из ярких воспоминаний от этого плавания у него было впечатление от виденных рыб, в частности, он упоминал об осетрах размером с дельфина.
Много писал о животных — черноморских обитателях Плиний Старший, римский ученый и писатель. Он обсуждал даже структуру верхних звеньев морских сообществ: «в Понт не заходит ни одно морское животное, вредное для рыб, кроме морских телят и мелких дельфинов». («Телятами» он называл наш вид тюленей, которых позже стали именовать морскими монахами). Большое внимание Плиний Старший обращал на тунцов: «Тунцы в весеннее время стадами входят из великого моря в Понт и в другом месте не производят потомств. Рыбы всякого рода растут чрезвычайно быстро, особенно в Понте; причиной этого служит множество рек, вливающих в него пресные воды». Так что и биологией вида, и экологии морских рыб интересовался Плиний: «вместе с тунцами и пеламидами, ища более приятной пищи, входит в Понт стадами, каждая порода со своими особыми вожаками». По его сведениям, мелкая пеламида, «которая называется кибий, через сорок дней возвращается из Понта в Меотиду».
Грек Страбон начал жизнь до нашей эры, а окончил ее в первом веке н.э. Римлянин Плиний Старший жил тоже в первом веке н.э. Судя по их рассказам, с осетрами и тунцами в Черном море в те времена дело обстояло неплохо. Шли века, но рыба не иссякала. Так, в III веке н.э. Юлий Солин отмечал: «тунцы во множестве водятся в Понте и почти нигде не плодятся в других местах, ибо они нигде не растут так скоро, именно благодаря более пресным водам... Вступают они туда в весеннее время, входят правою стороной, а выходят левою; как полагают, это происходит оттого, что они лучше видят правым глазом, чем левым». Простим ему эти мелкие фантазии об особенностях рыбьего зрения.
Заготовленная рыба служила неплохим товаром, и есть свидетельства, что не только рабы, но и богатые гурманы весьма ценили рыбу. Скажем, в Ольвии создали солевые варницы и вывозили понтийскую рыбу. Продавали ее, конечно, не кочевникам. Высшие сорта понтийской рыбы попадали к столу римских богачей. Стоила там заморская черноморская рыба дорого. В Риме за амфору с соленой колониальной рыбой платили 300 драхм — очень большие деньги! Известна пламенная обличительная речь знаменитого консула Катона в сенате против тех, кто покупает понтийскую рыбу — предмет безумной роскоши. Любили римляне вкусно поесть!
Римский император Вителлий прославился обжорством. Известен случай, когда он прибыл с визитом к своему брату и был устроен пир, на котором было подано две тысячи отборных рыб и семь тысяч птиц. Но император однажды затмил этот пир, повелев соорудить огромное блюдо, которое назвал «щитом Минервы». Компонентами блюда были печень рыбы скара, фазаньи и павлиньи мозги, языки фламинго, молоки мурен, за которыми корабли рассылались во все концы огромной империи.
В Ольвии археологии нашли много остатков дельфина белобочки. Значит, и дельфины промышлялись. В первые века нашей эры появились крупные засолочные цистерны — до 30—40 т емкостью. Так что добыча морепродуктов в нашем бассейне стала основательной, вполне достойной обсуждения, но еще экологически терпимой.
Как ни крути, общее население колоний было относительно невелико. Например, в Херсонесе до нашей эры население составляло всего 2‑3 тысячи, и лишь в начале нашей эры оно достигло 10‑12 тысяч жителей. Их собственные потребности были, соответственно, меньше запросов нынешнего стандартного городского района. В летнее время потребление рыбы за счет приезжих гостей не увеличивалось. Конечно, развитие внешней рыбной торговли способствовало увеличению общей ежегодной добычи, но пока это не вызывало видимых изменений в структуре верхних звеньев экологической системы.
Но вот и древние века уступили место средним векам, и город Херсонес стал Корсунем. В его кухонных остатках археологи тоже находили большие кучи рыбных костей. Следовательно, рыбный промысел продолжался, и это известно не только по остаткам. Известен интересный договор 945 г., заключенный Византией и Русью. В нем, в частности, оговорено право корсунян ловить рыбу в устье Днепра и иметь там стоянки. Это показывает, что рыбацкие суда из Корсуни ходили далеко и надолго.
Вот и имя Русь впервые прозвучало в нашем рассказе. В азово-черноморских водах появились рыбаки-славяне. Известно, что уже в IX-X веках русские ладьи много плавали морем. Но давайте пропустим времена всякой Тмутаракани, не очень интересные для обсуждения черноморского рыболовства.

От казаков до двадцатого века
Крестьяне убегали на неосвоенные земли нижнего Поднепровья, становились вольными казаками. Они считали себя военной косточкой, чуждались земледелия: «Мы не сеем и не собираем житницы, а всегда сыты бываем». Любимое дело казаков — охота и гульба. С XVI в. казаки прославились своими морскими походами-набегами на чайках и дубах.
Походы были, как ни странно, не только военные, но и вполне мирные. Историк Ключевский вообще предполагал, что пограничное казачество сложилось из вооруженных людей, уходивших для рыбного и звериного промысла. Во всяком случае, в Западной Сечи существовали так называемые «бобровые, звериные и рыбные гоны». Специальные бригады «отходников» отправлялись на рыбный промысел. Француз Боплан в «Описании Украины» сообщал, что казаки за один раз доставали из сети более 2 000 рыбин размером не менее фута (34 см). Это происходило, между прочим, еще в XV веке.
Но что-то мы все о своем крае моря говорим. На анатолийском, южном берегу, в нынешнем Трабзоне, где-то в 1640-е гг. побывал турецкий путешественник Эвлия Челеби. Он оставил замечательно подробные и яркие воспоминания об обычаях, связанных с потреблением черноморской рыбы. Во-первых, Челеби, отведав разной рыбы, высоко оценил вкус морского окуня и кефали. А после этого дал красочные зарисовки покупки хамсы на местном базаре. Вот как за хамсой на базар ходили турецкие лазы — представители картвельского племени. Обычной мерой для хамсы служил платок, в который накладывали рыбу. Лазы приходили за хамсой со специальными, красиво вышитыми, платками. В платок насыпали хамсу. Чтобы донести рыбу свежей, покупатели носили с собой особые трубки из бузины, в которые набирали воду. Так что покупка хамсы имела свой особый ритуал.
Лазы очень любили хамсу и потому много нарассказывали путешественнику о чудодейственных свойствах этой рыбы. Она и вкусна, и питательна, а ее пользе свидетельствует тот факт, что неделя питания этой рыбой безгранично увеличивают жизненные силы человека. Она снимает боли и излечивает от болезней. Мало того, она имеет и магическую силу. Например, если в доме завелись змея или скорпион, то нужно поджечь голову хамсы и дымом окуривать дом.
В те времена из хамсы в Турции умели готовить 40 блюд. Челеби описывает только один полюбившийся ему рецепт: мелко нарезав петрушку, сельдерей и лук, приправляют их корицей и черным перцем. Приправа готова. Разделанную хамсу нанизывают на камышину по десять штук и кладут на сковородку. Слой хамсы покрывают слоем приправы. Заливают все это животворной трабзонской водой и оливковым маслом. Блюдо считается готовым после часовой варки на сильном огне. Истинно благословенное блюдо, достойное того, чтобы полюбить его, — добавляет Челеби. По его рассказам можно заключить, что черноморская рыба, по крайней мере, хамса — давняя, традиционная и любимая пища турков. Иначе трудно объяснить описанные обычаи и легенды, связанные с хамсой.
А вышедшие к морю позже казаки хорошо знали не только речную рыбу, но также и морскую, заходящую в реки на нерест. Они знали такие виды рыб как осетр, белуга, севрюга, стерлядь, сазан, сула (судак). Собственно говоря, стерлядка характерна для самой речки, для Дона. На Дону крупную красную рыбу во время хода засекали саблями или закалывали копьем, даже брали голыми руками. На Азовском море усиленное рыболовство началось после окончательного утверждения за Россией устьев Дона в 1769 г.
Но прежние обитатели Крыма, как мы уже знаем, хорошо умели ловить и готовить морскую рыбу. Национальный состав постепенно менялся, но любители рыбы перенимали традиции морского рыболовства. Рыбное изобилие той поры поражало наблюдателя. В книге «Крымское ханство», изданной на немецком в 1784 г., Тунман писал, что ничего не может быть более обильным рыбой, чем Черное и Азовское море у берегов Крыма. Он отмечает, что самые богатые уловы бывают с октября по апрель. По сведениям Тунмана, большая часть рыбы идет на засолку и составляет значительную часть крымской торговли.
В книге также приводятся интересные сведения о географических названиях, прямо связанных с рыбным богатством края. Так, все названия Азовского моря связаны рыбой: у половцев оно называлось Кара-Балук, что переводится как родина рыбы, у татар (в генуэзский период) — Чабак-Денгизи, что означает лещиное море, у османов, как пишет Тунман, оно до сих пор называется Балук-Денгизи, т.е. рыбное море. А Балуклава, она же Балаклава, не что иное как рыбный пруд.
Теперь и до нашей эпохи было рукой подать. Казаков, которые обосновались на черноморских берегах и начали рыбный промысел приблизительно к 1790х гг., потеснили государственные, «царевы люди». В их свитах встречались и географы с натуралистами, изучавшие море, а с ними и более узкие специалисты-ихтиологи. Первым российским исследователем черноморской фауны был Петр Паллас, немец на русской службе. Будучи уже российским академиком, он в 1793-94 гг. совершил поездки в Крым и на Кавказ, в результате которых описал 94 вида рыб из южнорусских морей.
Известны отчеты обследования 1864 г., специально посвященного сравнительному анализу рыболовецкой активности. В них отмечено, что в Азовском море добывают 4 000 000 пудов рыбы. Между прочим, современников отчета это мало впечатляло, так как на Каспии уловы были в 2.5 раза больше. Так что в общем рыбном балансе страны Азов проигрывал первое место Каспию, но по ценности рыбных продуктов был на первом месте. А Черное море было на последнем месте.
Азовскую красную рыбу летнего улова солили, но улов весенний шел целиком на приготовление замечательного балыка, который ценился выше, чем волжские и уральские балыки. Вот вам и половецкий Кара-Балук! Азовская красная рыба зимнего улова, особенно крупная, всегда ценилась на несколько рублей дороже каспийской. Что означало тогда, скажем, в 1870 г., понятие «крупная красная рыба»? Белуги в уловах Азовского моря обычно весили до 20-25 пудов!
В те времена самые большие уловы в мире давали сельди и треска. При сравнении наших южных уловов с зарубежными, часто подчеркивали, что богатые уловы в нашем бассейне добываются у самого берега, в отличие от французского и ньюфаундлендского промыслов. Шутили, что если заморские рыбаки совершают дальние и сложные походы за рыбой, то наш удалец выходит в море обычно только на ширину невода. Дальше от берега ходили только добытчики осетровых — «красноловы». Они размещали свои снасти аж в 2—3 верстах от берега. Местами главным объектом промысла была кефаль, которую добывали у берега, придумывая разнообразные ловушки. Азовскую сельдь тоже ловили недалеко от берега — в Керченском проливе.
Кстати, именно сельдь была хорошо и давно известна широким слоям населения России, что было немаловажно в набожной малограмотной стране, где сильны привычки, предубеждения и суеверия. Вообще в Азовском море встречалась более привычная для русских людей рыба, более похожая на речную, чем в Черном. Поэтому азовскую рыбу легче было продавать. А черноморские скаты, например, считались рыбами погаными, особенно морской кот, которого не признавали рыбой. Действительно, вся нормальная рыба мечет икру, а морской кот размножается живорождением! Что это за рыба? Не случайно ее назвали не рыбным именем. Другую поганую рыбу назвали морской собакой. Это только теперь акула именуется катраном. Но поганым считалось мясо катрана, а напоминающую наждак шкуру быстро приспособили в дело — для полировки мебели.
И все же серьезный, экономически важный промысел требовал больших усилий. В землях, которые назвали малороссийскими и новороссийскими (Бессарабская, Херсонская, Екатеринославская и Таврическая губернии), был обычен крупный промысел «баламута». Таково было в те времена местное название скумбрии, представителя макрелевых рыб. Интересно, что крымчане не называли эту рыбу баламутом, а давно приняли название скумбрия.
Ловили баламута верховыми неводами. Место ставка называли «заводом». Главные баламутные заводы располагались вдоль южного берега Кинбурнской косы и на острове Тендра. За ставком закрепляли артель из 16 человек. Считалось обычным наниматься артель «от Николина дня до Покрова» (эти праздники обозначали отрезок времени с начала мая до октября). Стаи баламута всегда движутся под самой поверхностью, при этом баламутят воду, откуда и произошло их местное название. О появлении крупных косяков рыбы добытчиков предупреждают своим поведением крачки и чайки. Обычно косяки баламута гонят перед собой мелкую рыбешку — анчоуса и «сардельку». А иногда следом за баламутом, в свою очередь, идут дельфины и морские медведи (монахи). Образуется естественная пищевая цепь, в которую вторгается человек, что тоже вполне естественно. Ведь многие люди любят рыбу!
Успешный лов за один раз составлял до 10—15 тысяч штук. Уважаемую рыбу считали в штуках, а не на килограммы. Были и свои Гомеры, создавали легенды о рыбацких удачах. Вот вам пример такого предания: дело было у села Покровки на Кинбурнской косе; однажды атаман «беззубый Щербина» так удачно скомандовал «заход», что артель выловила за один раз 150 тысяч штук баламута.
Пусть вас не сбивает с толку слово «атаман». Это просто глава рыболовецкой артели. Казацкую вольницу уже давно ограничивают. В 1843 г., по поручению новороссийского генерал-губернатора графа Воронцова, было составлено описание дунайских рыбных ловель. Этим занимался не штафирка какой-нибудь, а генерального штаба штабс-капитан Семякин!
Еще раньше, со времени присоединения к России устьев Дуная стала обычной отдача лиманских и морских вод «в откупное содержание». Откупщик сам не занимался рыбным ловом, но допускал к этому занятию желающих, конечно, за плату. Цены были установлены такие, что начались жалобы на притеснения откупщиков, и Воронцов велел с 1834 г. включить в контракт условие, чтобы откупщик не смел требовать с хозяев ериков более ⅛ доли улова.
Например, Обиточная коса, лежащая у заштатного городка Ногайска, принадлежала графине Толстой. На косе не дозволяли ловить рыбу ни бывшим крестьянам помещицы, ни посторонним. Разрешали только после заключения договора, предусматривающего большую плату. Был и контроль, которым занималась «обиточная экономия».
С низовьев Днестра, с лимана, свежую рыбу возили до Одессы за 40 верст и даже в Кишинев, за 120 верст. Рыбу опускали в воду со льдом, она «коченела», и ее нагружали в возы вперемешку со льдом. В 1860-е гг. рыболовецкая активность была гораздо выше у северных берегов Черного моря. У анатолийских берегов промысел был совсем незначительный.
Периодически на рыболовство в Черном море вводили «полную монополию». Но казаки этому сопротивлялись, как могли. В 1847 г. все морские воды были отданы на откуп, на очередные восемь лет, «войсковому старшине» Посполитаки. Каждый желающий получал право вести лов и продажу рыбы, но по согласованной цене и за пошлину. Правда, позже, в 1855 г., было возвращено право на свободное рыболовство «по ходатайству наказного атамана Донского войска» генерала Хомутова».
Баламут, он же скумбрия, был одним из главных объектов промысла в Черном море. Но ловили, конечно, не только баламута. Во второй половине XIX века на Черном море стремительно развился кефальный промысел. По берегам Крыма было создано много «кефальных подъемных заводов», или «каравелей». Но в 1882 году кефаль вдруг откочевала к турецким берегам. И подобные «фокусы» рыба выкидывала нередко. А к началу XX века усиленный промысел вызвал заметное снижение размеров кефали, и пришлось во всех кефальных сетях уменьшить размер ячеи.
Нужно сказать, что существовали и настоящие рыболовные заводы, принадлежавшие обычно «прасолам» — купцам, скупающим у ловцов рыбу. Заводы состояли из нескольких строений. Жилые строения создавали «турлючные» — из необожженного кирпича, производственные — камышовые. Устраивали «комяти» — длинные чаны для засолки, «богуны» — вешала для сушки и вяления, а также «балычню» — вышку на столбах, где провяливали балыки.
Балаклавская бухта была в исключительном пользовании греческого Балаклавского батальона. После окончания Крымской войны и упразднения батальона, приказом новороссийского генерал-губернатора от 1859 г. было объявлено жителям Балаклавы о Высочайшем повелении: наименовать местечко Балаклаву заштатным городом, обществу которого предоставить в пользование бухту. Общество и состояло из греков, которые раньше составляли батальон.
Если раньше крючной промысел красной рыбы (осетровых) был обычен в Азовском море, теперь он распространился и на Черное море, причем раньше всех промысел белуги и осетров начали балаклавские греки, которые впервые увидели белугу после середины XIX века.
В марте, перед входом в бухту, ставными сетями проводили лов калкана. Среди редко попадавших в руки ценных пород можно назвать морского петуха (триглу). У греческих рыбаков Балаклавы был обычай: морской петух доставался счастливчику по жребию.
Рыболовство в бухте происходило главным образом зимой, когда туда заходила мелкая кефаль, султанка, хамса. Основной лов рыбы производился наметами. Намет — орудие лова, представляющее собой сетяной круг диаметром четыре сажени, собранный в центре и связанный веревкой, а по окружности вооруженный грузилами. Такие большие наметы были только у балаклавских греков, татары на южном берегу Крыма имели наметы вдвое меньшего диаметра. Стоя в лодке, рыбак бросал намет с плеча. При большом скоплении рыбы, да еще в безлунную ночь, все бригады вместе вылавливали по четыре-шесть тысяч штук кефали, а рекордных случаях — до двадцати тысяч штук.
Описанный лов считался общественным. Рыбаков набиралось в Балаклаве около 150 человек. Избирался главный атаман, который руководил всем промыслом и получал за это два пая. И еще 10 атаманов руководят бригадами, состоящими из трех ловцов. Дополнительно избирали казначея, продавца с помощником. Общий улов и выручку заносили в книги, проверяемые членом ратуши. В доход думы отчисляли десятую часть выручки. Так что чиновничий механизм был отлажен.
Существовала также важная выборная должность ‑ караульщик бухты! Если доля каждого атамана составляла два пая, то караульщику полагалось целых четыре пая. Караульщик вел отстрел птицы и дельфинов, пугающих рыбу в бухте, регулировал там движение лодок. Впрочем, связанные с рыболовством правила часто менялись.
Очень ценилась балаклавскими греками и другими крымчанами икра кефали, которую, не вынимая из «пленки» яичника (прямо в «ястыках») пересыпали несколько раз солью и сушили на солнце. Этот продукт, как и приготовленные тем же способом семенники кефали, считался большим деликатесом. И в Крыму, и в Константинополе он стоил гораздо дороже черной икры.
Мне пришлось убедиться, что такие продукты из кефали жители Средиземноморья ценят до сих пор. В ресторане итальянского портового города Кальяри, на острове Сардиния, друзья угостили меня самой дорогой, как они заверили, разновидностью «пасты» — макаронами с очень небольшим количеством тертых вяленых семенников кефали, которые повар сначала показывает почетному гостю, ожидая от него одобрения. Затем, уже натертым продуктом посыпает макороны. Вкусно необыкновенно!
Что еще можно вспомнить о рыболовстве балаклавских греков? Султанку, поманную зимой в Балаклавской бухте, продавали свежей, скупщики отвозили ее в Севастополь, Симферополь, Ялту. Султанку очень ценили, в чем можно убедиться по ее стоимости: в 1870 году ее продавали не дешевле пяти рублей за тысячу штук. Многие слышали о том, что римляне любили султанку. Это все так, но свежую султанку римляне получали из Средиземного моря. Там есть более крупный, но не менее вкусный вид этой рыбы.
В 1859 году в Балаклавскую бухту набилась масса хамсы, что привело к экологической катастрофе и социальной тоже. Об этом читайте в разделе о хамсе.
В Керченском проливе сельдь ловилась лишь у крымского берега. Добывали ее 5—10 млн. штук. На это дело были свои «откупщики»: харьковский купец Сериков — главный рыботорговец Азовского моря, а также уже известный нам г. Посполитаки. Кстати, Сериков имел в Казантипе один из самых больших заводов на всем Азовском море. Здесь были устроены «холодники» — ледники, для хранения соленой рыбы и икры. Только за осень 1863 г. на Казантипе поймали около 4500 пудов красной рыбы.
Мы все время вели рассказ о рыболовстве у северных берегов Черного моря. Здесь промысел был заметен и существовала какая-то его регламентация, а что расскажешь об абхазских берегах, где населения было мало, и рыбу ловили только турки, причем за лов у российских берегов ничего не платили (во всяком случае, так было в 1870 г.).

Начало революционного века
ВXX веке страна познала тяжелые социальные потрясения, а море — не меньшие по масштабам потрясения в рыбном сообществе.
Но начнем с красивых зарисовок о ловле рыбы в Черном море как раз в начале века. В 1904 г. в Балаклаве обосновался на длительный отдых писатель А.И. Куприн. Здесь он набрался впечатлений, хвативших на цикл прелестных рассказов (лирических очерков) «Листригоны». Благодаря Куприну мы снова вернемся в Балакалаву, к ее рыбакам.
Итак, Балаклава в начале прошлого века. Поздняя осень, последние дачники разъехались. «Выползает на улицу исконное, древнегреческое население...». Вода похолодела, и таинственное предчувствие уведомило о рыбьих намерениях Юру Паратино, удачливого рыбака, «просоленного и просмоленного грека... и вся Балаклава переживает несколько тревожных, томительно напряженных дней. Из Севастополя приехали скупщики рыбы... раздается слух о том, что Юра Паратино оснастил свой баркас и отправил его на место между мысом Айя и Ласпи, туда, где стоит его макрельный завод...».
И вот рыба пошла. Она «...идет очень большой массой вдоль берега... все артели уходят на своих баркасах в море... остальные жители поголовно на берегу... Наконец, в том месте, где горло бухты сужается за горами, показывается, круто огибая берег, первая лодка... Конечно, это Юра Паратино!
К вечеру вся Балаклава нестерпимо воняет рыбой. В каждом доме жарится или маринуется скумбрия... Рыба жарится в собственном соку. Это называется макрель на шкаре — самое изысканное кушанье местных гастрономов... И на другой день еще приходят баркасы с моря. Кажется, вся Балаклава переполнилась рыбой» (Рассказ «Макрель»).
Далее Куприн рассказывает, что по старинному обычаю ловить рыбу в бухте позволяется только на удочку и в мережки, а сетями — исключительно общественными и только однажды в год, в течение двух-трех дней. Но бывают ночи, когда дельфины загоняют в Балаклавскую бухту огромные косяки рыбы. Тогда у самых заядлых рыбаков не выдерживают нервы и нарушаются все табу (Рассказ «Воровство»).
Мы уже рассказывали об организации рыболовства в Балаклаве. Сочный язык Куприна оживляет картину. Поясним, что балаклавские рыбаки ловили скумбрию не в бухте, а в специально выбранных местах у открытого побережья. Каждая артель имела свои постоянные места добычи (мы уже описывали «макрельные заводы»). Так что многие традиции прошлого века перешли в новый век.
В европейской части России Таврическая губерния шла на втором месте после Астраханской по доходам городов от рыбных промыслов. Сведения по отдельным городам Крыма сейчас интересны тем, что позволяют сравнить уровень развития местного рыбного промысла: Керчь 12 038 руб., Феодосия 216 руб., Балаклава 133 руб. Отсюда ясно, что несмотря на большое внимание к рыбакам Балаклавы, ее доходы от рыбного промысла были весьма скромны.
Рыбной столицей бассейна была, разумеется, Керчь! Здесь промысел охватывал прилегающие районы двух морей, в том числе такого богатого рыбой, как Азовское, да и добыча рыбы только в самом Керченском проливе уже значила немало.
Приведенные сведения были известны по результатам обследования 1893 года. В начале 20 века Таврическое земство решило снова оценить состояние рыболовства в окрестных морских водах и поручило это сделать морскому биологу С.А. Зернову. Он как раз начал работать на Севастопольской биологической станции.
Что показало новое обследование? Керчь, конечно, оставалась рыбной столицей губернии. Наиболее развитым промыслом у керчан еще в 19 веке был осенний лов сельди неводами и ставными сетями. Добыча сельди к концу века возросла, о чем свидетельствовало увеличение числа «солильных заведений»: в 1891 их было в самой Керчи 28, а в 1902 году стало 87, в том числе 56 крупных.
Но крючной промысел «красной рыбы» (осетровых) упал, по сравнению с 1860-ми годами, в 4—6 раз. Не выдержала красная рыба такого постоянного и мощного натиска. Ее место в промысле стали занимать виды, которые раньше считались малоценными. Ну что такое сельдь-пузанок и бычки по сравнению с осетром? Но постепенно потребители привыкли, научились готовить хранить, готовить разнообразные блюда из этих рыб и стали их ценить. Конечно, специально подбирали и наиболее подходящие виды снастей.
В этот же период на Черном море у берегов Крыма лов белуги и осетра бурно развивался. Здесь это был новый вид промысла, ранее практиковавшийся лишь балаклавскими греками и распространившийся вдоль крымских берегов с 1886-87 годов.
Другим серьезным видом промысла у Крыма, усилившимся на рубеже веков, был кефальный. В 1860-х г. от Каркинитского залива до Керчи было 9 «кефальных заводов», а в 1902 г. их стало уже 26, из них 14 -у западного побережья Крыма.
Крючным промыслом красной рыбы у берегов Крыма в 1902 г. было занято до 300 баркасов и ялов (около 1500 человек). В их число включены и турецкие фелюги, которые участвовали в промысле по разрешениям либо тайком. В 1894 г. общий вылов белуги у Крыма оценивали в 30 000 пудов, а ы 1904 г. только у Феодосии было добыто 32 000 пудов, а всему Крыму — 50-60 тысяч пудов.
На крючной лов осетровой рыбы в прибрежной зоне следовало испрашивать разрешение. В 1901г. таких разрешений (бригадам — «артелям») было выдано в Феодосии 130, в Севастополе 35, в Балаклаве 34. Нужно, впрочем, учесть, что многие ловили осетровых без разрешения.
Ученых биологов нередко считают «сухарями». Например, А.Чехов в одном из писем специально отметил, «что гг. ихтиологи, зоологи и проч.» пишут так ужасно, «будто мертвый в гробу лежит»! А я читал отчеты С.А.Зернова о рыболовстве как роман. Может, для этого нужно рыбу любить? Хочу и вам пересказать его заметки.
Представьте себе позднюю крымскую осень 1904. Пора готовиться к зимнему промыслу. Рыбацкие артели, одна за другой, на яликах и фелюгах покидают свои родные села и переселяются к своим, давно излюбленным, местам промысла. К началу декабря вдоль побережья от Севастополя до Феодосии появляются временные поселения рыбацких артелей. Каждая артель складывает себе из камней «балаган», устраивает из паруса двускатную крышу. Поблизости лежат вытянутые на берег баркасы. В таких лагерях рыбакам предстоит жить до самого апреля.
Много ли всего промысловиков? В разгар промысла С.А. Зернов насчитал на побережье 270 фелюг и яликов, из них у горы Копсель 84, у Кутлака 71, у Балаклавы и Севастополя 42. Половина яликов — турецкие, остальные крымские. Среди крымчан преобладают русские и греки, а татарских артелей только 5.
Во главе каждой артели стоит атаман. Обычно это владелец ялика и рыболовных снастей. В отличие от рыбаков Азовского моря, где атаман и члены артели работают за обусловленную сезонную плату, на черноморских промыслах иной порядок. Здесь работают на паях. За предоставление ялика положено 0.5 пая или целый пай. А крючья тянут даже на два пая. Так что хозяин фелюги и снастей получает очень хорошую долю от общей выручки за продажу рыбы, а при личном участии в лове и того больше. Если хозяин имеет 2-3 ялика, это считается уже крупным предприятием. В Севастополе, например, таких людей было всего двое, да еще был один сверхбогач, владевший 9 яликами.
Обычно самый молодой в артели — кухарь. Он встает первым еще до зари и готовит чай. Затем поднимаются остальные, помолясь, завтракают, берут с собой на день хлеб и воду, спускают ялик на воду и уходят в море на весь день. Все ялики лагеря выходят в море на рассвете почти одновременно.
На каждом ялике 2-5 «ставок» — снастей, имеющих по 300 крючьев. Ставка состоит из бечевки, или «манны», длиной в 500—600 саж., на ней через каждые 2 саж. поводок — «парамбул», на поводке «английский» крючок. Ставка опускается на дно, она снабжена якорьком и буем. В качестве наживки используется хамса, скумбрия, ставридка или другая рыбная мелочь. Иногда наживкой служит соленая рыбешка: на крючок через глаза нанизывают от 3 до 9 хамсинок.
Лов ведется вдали от берегов, на глубинах от 30 до 100 саж. В русских артелях принято «сыпать» крючья поперек берега. Выбирают снасть ежедневно, если позволяет погода. Шторм приходится пережидать. Рыбаки точно знают, сколько дней выживает попавшая на крючок белуга.
С.А. Зернов обнаружил, что опытные рыбаки много чего знают. Так, хорошим для лова считается северовосточный ветер («греко-ливант»), рождающий поверхностное течение, направленное от Керчи к Севастополю. Не случайно выбраны и глубины лова белуги. Именно на этой глубине зимой перемещается султанка, которая служит белуге зимним кормом, наряду с хамсой, мерлангом и креветкой. Рыбаки говорят, что они ставят крючья по краю «вонючей канавы», которую они здесь обнаружили вскоре после начала промысла красной рыбы, в 1886-87 годах. А ведь речь идет о сероводородной зоне, граница которой проходит на глубине около 100 саж. Как видим, рыбаки знали, что на этой глубине вода меняет свойства. Заметим, что ученые описали сероводородную зону только 1890 г., после «глубомерной» экспедиции.
Сегодняшнему читателю трудно себе представить, что он увидел бы, попав в лагерь рыбаков вечером. Возвращаются к берегу баркасы. Артельщики выгружают улов. Чаще всего это белуги весом от 7 до 13 пудов каждая. Изредка попадаются 30-пудовые рыбины, и совсем редко — гиганты в 45 пудов!
В лагере уже скопились перекупщики рыбы с большими телегами, прочий торговый люд. После оживленного торга рыбины укладываются в фуры, караван направляется к ближайшему городу, в рыбацкий лагерь затихает до следующей зари.
Турки кроме белуги ловят калкана, дельфинов, ловят сетями скумбрию, заодно перевозят фрукты. С незнакомыми людьми держатся настороженно — боятся проверки паспортов и высылки. Попытки С.А. Зернова разговорить их через толмача относительно промысла часто кончались курьезным вопросом. Турок, волнуясь, спрашивал у толмача: возьмет ли этот начальник 25 руб. или обидится, что мало?
В марте начинают попадаться самки с икрой. В это время начинается миграция белуги, она идет на нерест в реки Азовского моря. К началу апреля лов прекращается, артели оставляют свои живописные лагеря до будущего сезона.

Эпоха развитого индустриального промысла
Ну что же. Как видно, начало прошлого века было довольно богатым по уловам морской живности, и рыбацкие успехи так живописно изложены современниками, что эта эпоха представляется нам романтичной. А потом началась Первая мировая война, за ней две революции и еще одна, гражданская война. Тоже, по-своему, романтические события, но всем было не до моря, как и до многого иного.
После революции вожди любили похвалиться растущими показателями индустриального и сельскохозяйственного производства. При этом обычно для сравнения использовали довоенный, 1913 год. Можно вернуться к этому обычаю. Почему нет? Приведу такие цифры для 1913 г.: в то время общий вылов у берегов Крыма составлял 20 — 27 тыс. т., из них 75% приходилось на Керченский участок, 12% — на Севастопольский (точнее — Балаклавский). Перед Первой мировой войной среднегодовой вылов хамсы в Крыму составлял 7-8 тыс. т. Второе место занимали сельди, которую ловили по прежнему у Керчи. На третьем месте находилась кефаль. Почти столько же добывали султанки.
Но давайте сначала остановимся на том, как обстояли дела с рыболовством на Керченском фланге Крыма, на Азовском море, поскольку оно гораздо продуктивнее Черного. В середине 1930-х в расчете на один гектар здесь вылавливали до 85 кг рыбы — в 7 раз больше, чем в Каспии, в 12 раз больше, чем в Балтике и в 35 раз больше, чем в Черном море. Такого не было ни в одном районе Мирового океана.
Затем число вылавливаемых видов стало убывать. Полвека назад сельдей, сазана, сома ловили в сотни и тысячи раз больше, чем сейчас. Были в ходу и высоко ценимые гурманами виды, такие как шемая. К ней народ был приучен еще в старину (в 1862 г. ловили до млн. штук шемаи, это более 3000 ц). В XX веке, в довоенные годы средние годовые уловы шемаи составляли 1000 ц. А в послевоенные годы запасы шемаи резко упали, до 50 ц.
Промысловые запасы оценивались в Азовском море в 1940-е годы на уровне 600 — 1300 тыс. т. Но в 1956 г. провели зарегулирование стока рек. Условия жизни рыб сильно изменились. В 1995 г. возможные уловы оценили всего в 30 — 35 тыс. т, причем 70% всего улова — это хамса и тюлька. Так что концу века в Азовском море осталась одна, наименее затронутая пелагическая пищевая цепь из мелких форм — пелагическая хамса и тюлька. Заглядывая в XXI век, отметим, что после от 2000 г. уловы составили 15-30 тыс. т в год.
На Черном море после революции почувствовалось оживление нашей науки. Специалисты начали с общих вопросов. Уже простое сравнение цифр уловов показывало, что Черное море дает рыбы меньше, чем Каспийское и Азовское моря, да еще имеет сероводородную зону, поэтому ученые были настроены скептически, считая наше море малоперспективным. Но В.А. Водяницкий на Севастопольской биостанции стремился доказать, что Черное море в своей верхней зоне достаточно продуктивно. Он при обследованиях много встречал рыбьей икры и личинок, кормового планктона. Да и показатели рыбацких уловов были совсем не плохие (особенно, если сравнить с нынешними).
Скажем, в начале века промысловых рыб насчитывалось около 50 видов. Первую группу составляли такие породы как: 4 вида кефали, скумбрия, 3 вида сельди, хамса, белуга и осетр. На них приходилось около 60% всего вылова. Вторую группу составляли камбала, султанка, ставрида, севрюга, тюлька и бычки — это еще 20%. Вполне хороший видовой спектр, или, если угодно, продуктовый набор.
Вообще, надо сказать правду, промысловики почти никогда не ждали полезных советов от науки. Многое они делали испытанным методом проб и ошибок. К науке рыбаки относятся как к медикам: обращаются, когда приспичит. А пока рыба ловится хорошо, они сами с усами. К тому же угнаться за ними ученым невозможно — и рыбаков много, кораблей у них много. А ученым часто приходится и учитывать, и анализировать фактические уловы задним числом. Теневые уловы можно только отгадывать.
После порции жалоб, вот вам новая информация: в 1930 — 1940 гг. в северо-западной части моря советские уловы ставриды составляли от 249 до 5000 ц. В войну все мы (и рыбаки, и ученые) от черноморской рыбы отдыхали, но и она отдыхала от нас. После победы мы быстро восстановили промысел. Так, сравним уловы той же ставриды и в той же части моря — в 1945 — 1947 гг. они были 1675 — 3500 ц.
В целом, для восстановления хозяйства и его развития потребовалось немало времени. Осваивали новые объекты промысла. В 1979 г. начат промысел шпрота. В 1970 — 1980 гг. СССР добывал в Черном море около 200 тыс. т. всякой рыбы.
Правда, состав рыбы в уловах постепенно менялся по видам и размерам. Рыба не успевала вырасти большой, а ее уже отправляли на стол трудящимся. В поваренных книгах теперь упоминают рыбу умеренных габаритов: «Вылавливают осетра весом в несколько пудов, но это большая редкость; обычный же вес осетра в Каспии и в Азово-Черноморском бассейне 15-20 кг.» Там же есть и гимны мелкой рыбке: «Жители Черноморского побережья Крыма и Кавказа охотно едят маленькую, красивую красную рыбку, которую называют барабулькой, или султанкой. Жареная барабулька — одно из вкуснейших рыбных блюд, так как рыбка эта пропитана своеобразным, нежным, замечательно вкусным жиром».
К услугам советского потребителя теперь большой выбор рыбы со всех географических широт. Снова цитата из поваренной книги: «Лучшие из сельдей — жупановская, олюторская, тихоокеанская, керченская, каспийский залом (черноспинка), полярный залом, беломорская, волжская (астраханская), каспийский пузанок.
Как видите, в этом рейтинге красуется и керченская сельдь. В известной песне герой повез керченскую сельдь в Белые столбы, вместе с первачом и халвой. Не ясно, это результат осознанного предпочтения, или в магазине не было выбора? Но, во всяком случае, керченская селедка была!
Еще была установка диетологов: каждому трудящемуся по 22 кг рыбных продуктов в год! И добытчики поэтому были всегда в поиске. Еще в 1958 г. в Севастополе рыбакам отвели Камышовую бухту. Но не для черноморского рыболовства, а для развития океанического промысла. Возникла знаменитая «Атлантика». И если до 1990-х гг. Украина добывала в Азово-Черноморском бассейне 100‑150 тыс. т., то общий промысел страны в Мировом океане составлял более 1 млн. т всех морепродуктов. Для многих севастопольцев океаническая рыба стала роднее и любимее черноморской. Во всяком случае, была возможность сравнивать. Конечно, свежую рыбу брали местную.
Есть два показателя рыбного разнообразия: биологическое и промысловое. Ученые постепенно пополняют список рыб Черного моря. Найдут одного маленького и редкого бычка-цуцыка и торжественно занесут в список обитателей моря. А промысловики ведут списки добываемых рыб, при этом редкие и случайно попавшие виды заносятся в графу «прочие», считаются приловом. И рыбаки, и биологи стремятся поймать как можно больше. Только биологи старательно наращивают общий список видов, а добытчики — общий размер улова. Результат получается соответственный: список известных в море видов все растет, а список промысловых видов убывает. Причем убывает список реально добываемых сейчас пород.
Скажем, в начале XX века промысловыми считали 50 видов рыб. А в конце 1980х более 90% процентов уловов составляли мелкие рыбы — хамса, шпрот, мелкая ставрида, тюлька, мерланг. Мало стало и кефали, и барабули, и сельди. Это происходило повсеместно. Например, в Румынии до 1960х ловили более 20 видов коммерчески значимых, а в 1980е — только 5 мелких видов. Из-за заморов потеряли промысел калкана, которого румыны в 1950-54 гг. выловили 354 т, а в 1970-74 — всего 70 т. Быстро развивался турецкий промысел в Черном море. Если в 1960-1970-е СССР ловил в 3-4 раза больше, чем Турция, то в 1980г уловы сравнялись. Далее Советский союз сохранял уровень добычи, а Турция увеличила его в 1.5 раза. В 1970-х годовой вылов рыбы всеми странами был 200 -600 тыс. т. Стали наращивать его интенсивность — увеличили число выходящих на промысел судов, усовершенствовали методы лова.
Уловы росли до 1988 г. и достигли максимума 800 тыс.т. Львиную долю добычи (90%) составляла рыбная мелочь: хамса — 70%, ставрида — 12.6, шпрот ‑ 8.6%.
И наступила катастрофа. В 1989 — 1991 гг. уловы упали до 200 тыс.т. Известно, что любая победа имеет много отцов, а несчастье — всегда безотцовщина. Кстати, в эти годы случилось много роковых для рыбьей судьбы совпадений. У рыбаков рыльце было сильно в пушку — запасы хамсы подорвали ударной добычей. Поэтому ученые — представители промысловиков взялись всерьез доказывать, что катастрофа вызвана другими причинами. Промысел хамсы пришлось прекратить, и это вскоре привело к постепенному росту рыбного стада. Благо, мелкие виды рыб и растут, и размножаются быстро.
Чем кончился трудный для рыбных сообществ нашего бассейна век? В 2000-м г. на черноморском шельфе крымчане выловили 23 тыс. т, что примерно соответствует уровню 1913 г. Вернулось время золотое! Только теперь состав уловов не такой, как во времена Куприна и Зернова: 88% улова составил шпрот, 11% хамса и около 1% остальные виды. Грустно, конечно, но будем верить словам: «Новые песни придумает жизнь, не надо ребята, об этом тужить». Это будут песни уже о черноморском рыболовстве в 21 веке.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 12 мар 2014, 07:57
#13 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Ляшенко Н.Ф., Ляшенко Ю.Н. Рыба – древняя монограмма имени Иисуса Христа

Зарождение христианского искусства относится ко II в. н. э. Вынужденные скрывать места своих молитвенных собраний, христиане не могли строить храмов и были вынуждены использовать иные помещения. В древнем Пантикапее, например, в качестве тайной молельни рабочие-христиане, предположительно, использовали высеченную в скале цистерну для хранения воды, во время ее ремонта [1]. В Риме местами сбора христиан были катакомбы. Там христиане хоронили умерших и совершали богослужение. В катакомбах сохранились образцы христианского искусства [2].
Для живописи и скульптуры христиан того времени характерны символические изображения. Под символом понимается «идейная, образная или идейно-образная структура, содержащая в себе указание на те или иные, отличные от нее предметы, для которых она является обобщением и неразвернутым знаком» [3]. А.В. Луначарский отмечал важность символа в искусстве и определял его как «конкретный, доступный нашему воображению образ, который означает что-то, само по себе нашему воображению недоступное».
Особенно распространены были изображения доброго пастыря, виноградной лозы и рыбы (рис.). На что же иное, недоступное нашему воображению, указывает рыба, как христианский символ?
Lyashenko_2004б.jpg
Рыба. Христианский символ. Мозаика III в.
Рыба, по-гречески ΙΧΘΥΣ (ихтиˋс) — это монограмма имени Иисуса Христа, состоящая из начальных букв пяти греческих слов: Ίησοΰζ Χριστόζ Θεοϋ Υίόζ Σωτήρ (Иисус Христос Сын Божий Спаситель) [4].
Помимо формального уровня «рыбный» символ является христианским по существу: рыба как символ веры, чистоты девы Марии, а также крещения и причастия (где рыба заменяется хлебом и вином; вспоминается евангельский мотив насыщения рыбой и хлебами). Иногда называют в ранней христианской литературе Иисуса Христа «Рыбой» [5].
Широко известен образ апостолов-рыбарей Петра и Андрея [6], которых Иисус обещал сделать «ловцами человеков» (Матф. 4, 19). Когда говорят «непогрешимый наместник на престоле Рыбака» [7], имеют в виду папский престол, где папа рассматривается как наместник св. Петра, который был рыбаком. Отсюда иносказательная окраска сцен ужения и ловли сетью рыбы в средневековом европейском искусстве, многочисленные изображения рыбы на печатях, медалях, гробницах раннехристианской эпохи.
По христианскому учению, Иисус Христос — Богочеловек, одно из Лиц Троицы, Бог-Сын, воплотившийся в человеческом образе и принесенный в жертву Богом-Отцом во искупление первородного греха Адама и Евы, спаситель человечества. Иисус — личное, земное имя Богочеловека («Иисус» — греческая передача еврейского личного имени Йешу(а), исходная форма — Йегошуа в переводе с еврейского означает: «Сущий — спасение» или «Бог помощь, спасение»). Христос (перевод на греческий еврейского слова Мессия, Машиах) означает Помазанник. В Ветхом Завете так называли царей и пророков. Пророки учили, что замыслы Божии в мире будут осуществлены высшим Помазанником — Христом. Помазанник — происходит от обряда посвящения на служение и сопровождается помазанием елеем, которое в древности символизировало сохранность, прочность. Они также учили, что с приходом Мессии Сам Бог явит Себя миру (Ис. 9,6—7; 11, 1—10; Иер. 31, 31; Мих. 4, 1—4). В лице Христа оба пророчества (обетования) исполнились.
Эпитетом Иисуса Христа, как бы другим его именем, стало слово «Спаситель» (старословянское «Спас», греч. Σωτηζ, часто прилагавшееся к языческим богам, особенно Зевсу, также к обожествленным царям). Оно воспринималось как перевод по смыслу имени «Иисус», его эквивален.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 13 мар 2014, 07:25
#14 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
1928 г. Инструкция о применении Правил рыболовства в Карельской АССР

49. Инструкция Наркомзема и Наркомфина Карельской АССР. О применении Правил рыболовства в Автономной Карельской Советской Социалистической Республике.
(Издана на основании пост. СНК АКССР от 10 марта 1928 г.).

I. О РАСПРЕДЕЛЕНИИ РЫБОУГОДИЙ АКССР ПО ЗАЯВЛЕНИЯМ.

1. На основании «Положения о рыбном хозяйстве РСФСР» (Пост. ВЦИКот 25-го апреля 1927 г.) к угодиям общереспубликанского значения на территории АКССР принадлежат:
а) все водное пространство Белого моря со всеми заливами, губами, бухтами и проливами;
б) все водное пространство Ладожского озера в пределах АКССР.

2. Все остальные рыбоугодия, озерные и речные, считаются водоемами местного значения.

Примечание. Речные и устьевые семужьи и сиговые ловли Беломорского района относятся к угодиям местного значения, пред’устьевые и морские ловли Белого моря к угодиям общереспубликанского значения.

3. Водоемы местного значения разделяются на промысловые и непромысловые. К угодиям промыслового значения относятся все озерные и речные угодия со следующими признаками:
а) все угодия (озера и реки), уловы с которых идут не только для личного потребления, но и на продажу;
б) озера и реки, в которых ловятся ценные породы рыб: семга, озерной лосось, форель (торпа), ряпушка, полья, снеток, лещ, судак.

4. Из числа угодий промыслового значения выделяется особый рыбоводно-мелиоративный фонд, к которому относятся рыбугодия неимеющие значения для фискальных целей (взимание арендной платы и билетного сбора), но которые в случае применения рыбоводно-мелиоративных мер (заселение ценными породами рыб, расчистка тоней и пр.), могут быть доведены до надлежащего промыслового значения. При составлении списка рыбугодий (озер и рек) рыбоводно-мелиоративного фонда необходимо иметь ввиду, возможность организации на основании особого устава рыбоводно-мелиоративных товариществ.

5. Рыбугодия, не вошедшие в списки промысловых угодий и рыбоводно-мелиоративного фонда считаются непромысловыми.

6. Списки промысловых угодий и рыбо-водно-мелиоративного фонда составляются РИК’ами и представляются для окончательного утверждения на основании ст. 4-й Правил рыболовства в Наркомзем.

Примечание. Списки рыбугодий промыслового значения и рыбо-водно-мелиоративного фонда замкнутых государственными лесными дачами и колонизационным фондом составляются соответствующими лесничествами и по согласовании с РИК’ами направляются на окончательное утверждение Наркомзема.

II. О ПОРЯДКЕ ЭКСПЛОАТАЦИИ ВОДОЕМОВ.

7. Рыбугодия общереспубликанского значения и промысловые угодия местного значения эксплоатируются:
а) путем сдачи в аренду с торгов государственным и кооперативным организациям, сельским об-вам, комитетам крестьянской взаимопомощи и отдельным лицам;
б) путем выдачи билетов на право производства рыбного промысла отдельным лицам (рыбакам).

8. Сдача в аренду рыбугодий (полностью, порайонно или отдельных тонь) производится на местах РИК’ами. Оценка рыбугодий, пред’являемых к торгам недолжна превышать 5—7% от валовой стоимости рыбы, вылавливаемой на данном рыбугодье, исчисляемой на основании местных средних оптовых цен на рыбу.

Примечание. РИК’ам предоставляется право на основании ст. 12-й Правил рыболовства передавать право сдачи рыбугодий в аренду сельсоветам.

9. Рыбугодия, замкнутые государственными лесными дачами или находящиеся на территории Колонизационного фонда, сдаются в аренду соответствующими лесничествами с соблюдением норм оценки рыбугодий, указанных в ст. 8-й настоящей инструкции.

Примечание. Рыбугодия, примыкающие к территории районов и не замкнутые государственными лесными дачами и колонизационным фондом сдаются в аренду РИК’ами или Сельсоветами по передоверию РИК’ов.

10. На морских угодиях Белого моря сдаче в аренду подлежат только морские семужьи и сиговые тони. Сельдянной, наважий, а также зверобойный промысел производится в порядке выдачи билетов. Под понятием зверобойного промысла считается бой или добыча особыми неводными или сетными орудиями нерпы, морского зайца и белухи.

11. Преимущественное право на аренду рыбугодий принадлежит рыбацким кооперативным т-вам, сельским об-вам и комитетам крестьянской взаимопомощи. Как правило, все рыбугодия сдаются в аренду с торгов и только в исключительных случаях по постановлению президиумов РИК’ов рыбугодия могут быть сданы без торгов в порядке примечания к ст. 6-й Правил рыболовства.

Примечание. Сдача в аренду без торгов рыбугодий, находящихся на территории государственных лесных дач и колонизационного фонда производится с разрешения Наркомзема.

12. Аренда рыбугодий на основании ст. 8-й Правил Рыболовства допускается до 3-х лет.

13. При эксплоатации рыбугодий в порядке выдачи билетов на право производства рыбного промысла, билеты на основании ст. 12-й Правил рыболовства выдаются:
а) в отношении рыбугодий, замкнутых государственными лесными дачами или колонизационным фондом соответствующими лесничествами, в порядке выдачи билетов побочного пользования и с соблюдением ставок, установленных ст. 7-й Правил рыболовства;
б) в отношении рыбугодий, находящихся на территории районов или примыкающих к территории районов (незамкнутых государственными дачами и колонизационным фондом) соответствующими РИК’ами или сельсоветами по передоверии РИК’ов.

14. Билеты выдаются каждому рыбаку старше 18 лет если лов производится орудиями и способами, превышающими установленный ст. 5-й Правил рыболовства список орудий и способов лова для производства рыбного промысла на личное потребление.

15. Билеты на основании ст. 7-й Правил рыболовства выдаются соответствующей рыбугодия ценности, т. е.:
а) для морских угодий Белого моря по форме № 1 (розовый), стоимостью3 рубля;
б) для Онежского озера, а также семужьих и сиговых речных ловель Беломорского района по форме № 2 (желтый), стоимостью 5 руб.;
в) на всех прочих водоемах по форме № 3 (голубой), стоимостью 2 рубля.

Примечание. Билеты на право производства зверобойного промысла выдаются те же, что и для морских угодий Белого моря, т. е. по форме № 1 (розовый).

16. При производстве рыбного промысла на рыбугодиях разнооплачиваемых билеты выдаются высшего достоинства.

17. Пограничные рыбугодия общереспубликанского значения (Ладожское озеро) и пограничные промысловые рыбугодия местного значения эксплоатируются бесплатно путем выдачи билетов по форме № 4 (белый). Выборка билетов в целях учета обязательна.

18. При выдаче билета с рыбака взимается полная стоимость билета; снижение цены, повышение цены, а также рассрочка не допускаются. При выписке билета проставляется порядковый по книжке бланков билетов номер, фамилия, имя и отчество рыбака, а также его местожительством и подписывается председателем РИК’а или Сельсовета и секретарем (или другими должностными лицами уполномоченными на это со стороны РИК’ов и Сельсоветов) с приложением печати Исполкома. Билет вручается рыбаку под расписку на корешке билета, а дубликаты билетов при соответствующей описи их хранятся в РИК’е или Сельсовете.

19. Потребность РИК’ов в бланках билетов удовлетворяется Наркомфином, куда и надлежит направлять заявки вместе с корешками использованных бланков билетов для списания их с подотчета РИК’а. Сельсоветы снабжаются бланками билетов через РИК’и.

20. Полученные от эксплоатации рыбугодий суммы (арендная плата и билетный сбор) зачисляются:
а) от рыбугодий общереспубликанского значения в госбюджет АКССР;
б) от всех прочих рыбугодий в бюджеты соответствующих РИК’ов.

21. Лов рыбы для личного потребления, согласно ст. 5-й Правил рыболовства, разрешается повсеместно, бесплатно и без выборки билетов или каких-либо других удостоверений, кроме тех рыбугодий, которые сданы в аренду.

22. Лов рыбы для личного потребления в угодиях сданных в аренду разрешается повсеместно, бесплатно и без выборки билетов только ручной удочкой (как с берега, так и с лодки) и продольником (тоже перемет, масельга, подпуск) с количеством крючков на одного рыбака не более 200 на Белом море, 100 на Онежском и Ладожском озерах и 50 на всех прочих водоемах. Лов прочими орудиями и способами лова, перечисленными в статье 5-й Правил рыболовства допускается, но с разрешения арендатора.

23. РИК’ам (Сельсоветам) предоставляется право включать в арендные договора пункты, разрешающие населению производство лова в арендных угодиях одним, несколькими или всеми орудиями лова перечисленными статье 5-й Правил рыболовства.

III. О ПРИМЕНЕНИИ РИК'ами И СЕЛЬСОВЕТАМИ МЕР ПО ОХРАНЕ ВОДОЕМОВ И РЫБНЫХ ЗАПАСОВ (СОГЛАСНО РАЗДЕЛОВ V—X. ПРАВИЛ РЫБОЛОВСТВА).

24. Безусловно воспрещается повсеместно в Карелии на основании ст. 17, 19, 25, 27 и 29 Правил рыболовства:
а) применение для добычи рыбы взрывчатых, отравляющих воду или одуряющих рыбу веществ, динамита, пироксилиновых шашек, ручных гранат, извести, кукельвана и пр.
б) Бой острогой и стрельба из ружей лососевых пород рыбы: семга, лосось озерной, таймень, озерная таймень, форель (торпа), палия.
в) Употребление для бредней неводов и других орудий лова, «тканца», мешечной ткани и др. редких материй, а также «недоток».
г) Устройство в реках сплошных заграждений (запоров) и «коз», землянных завалов и т. п., задерживающих рыбу.
д) Выставка каких-либо орудий лова, а также производство неводного лова между сваями, устоями как действующих, так и заброшенных мостов.
е) Загрязнение водоемов общереспубликанского значения и промысловых водоемов местного значения сточными, промывными водами, обработкой материалов и пр. в размерах вызывающих отравление рыбы.
ж) Вывозка зимой на ледянную поверхность водоемов общереспубликанского значения и промысловых водоемов местного значения мусора, нечистот и др. отбросов загрязняющих водоемы.

25. Запрещение ловли, покупки для продажи, перевозки, хранения и продажи маломерной рыбы на основании ст. 31-й Правил рыболовства распространяются на след. породы рыб: семга таймень (кумка), озерной лосось, озерная таймень (озерная кумка), форель (торпа), палия, сиги, лещ и судак.

26. Размер на лосося озерного, таймень озерную, форель (торпу) и палию, согласно ст. 31-й Правил устанавливается 18 снт. («форель и близкие к ней виды»). Размер сига, установленный согласно той-же статьи в 22 снт., распространяется на Белое море, Ладожское и Онежское озера, а также устья рек в них впадающих.

27. В целях наилучшей охраны водоемов и рыбных запасов РИК’ам предоставляется право в соответствии с местными условиями рыбного промысла вырабатывать местные (районные) Правила Рыболовства, которые получают законную силу по утверждении и опубликовании их Наркомземом.

28. Местные (районные) правила рыболовства могут предусматривать:
а) установление заповедных участков и запретных сроков для охраны ценных промысловых пород рыб: семга, таймень, озерной лосось, озерная таймень, форель (торпа), палия, сиг, снеток, судак, лещ.
б) Установление свободных от рыбной ловли запретных пространств пред устьями рек.
в) Установление порядка установки становых орудий лова в реке и озерах.
г) Установление порядка неводного лова и разграничение мест лова (тоней) между неводчиками, сетчиками и мережниками.
д) Повышение размера ячей в наружной сети маток и мереж, а также (тоже мотня, матка, матище) неводов, кереводов, ставных сетей и др. орудий лова, против установленных ст. 25 Правил рыболовства.
е) Прочие меры, направленные к охране водоемов и рыбных запасов, вызываемые местными условиями промысла.

29. Во всех случаях установок на реках промыслового значения сплошных плотин для целей электрофикации, промышленных целей и мельничных установок РИК’ам надлежит сообщать в НКЗем для принятия на основании ст. 28 Правил рыболовства соответствующих мер по устройству приспособлений для прохода рыбы вверх.

30. В целях наблюдения за исполнением Правил рыболовства как в части эксплоатации водоемов, так и охраны водоемов и рыбных запасов, РИК’и и Сельсоветы выделяют особых на то уполномоченных лиц, снабженных соответствующими удостоверениями.

Наркомфин Фомин.
Зам. Наркомзема Пономарев. 2 июня 1928 года.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 14 мар 2014, 08:23
#15 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
1835 г. Мнение Государственного Совета об устройстве рыболовных заведений по реке Свири



8079. — Апреля 22. Высочайше утвержденное мнение Государственнаго Совета, распубликованное 22 Мая. — Об устройстве рыболовных заведений по реке Свири.

Государственный Совет в Департаменте Экономии и в Общем Собрании, разсмотрев представление Главноуправляющаго Путями Сообщения и Публичными Зданиями, о разрешении устройства рыболовных заведений по реке Свири, и признавая с своей стороны полезным дозволить прибережным означенной реки жителям устроивать таковыя заведения на предначертанных Главноуправляющим правилах, по совокупном с ним совещании, положил: правила сии утвердить, с некоторыми токмо в редакции оных изменениями и с тем, чтобы, для охранения силы содержащагося в 308 статье Свода Учр. и Уст. Пут. Сообщ. (Т. 12) постановления, о неповреждении и незастроивании десяти саженнаго пространства земли, на бечевники определеннаго, постановления, существующаго в продолжение столетия и многократно подтверждавшагося, упоминаемыя в § 8 проекта правил ловецкия или прасоловския избы были строимы не иначе, как вне черты бечевника и притом на точном основании закона, по коему рыбныя ловли на реках судоходных и несудоходных, кроме некоторых исключений, по особым постановлениям допускаемых, составляют собственность владельцев берегов, по ст. 338 Свода постановлений о Благоустройстве в Городах и Селениях Т. 12. (Исправленныя сообразно сему правила здесь прилагаются).
Независимо от сего Государственный Совет признал неизлишним предоставить Главноуправляющему Путями Сообщения и Публичными Зданиями, для усиления у нас рыбнаго промысла, разрешать, на основании издаваемых правил, учреждение рыболовных заведений и по прочим судоходным рекам, входящим в системы водных сообщений, когда будут о том просьбы прибережных жителей и со стороны Главнаго Управления Путей Сообщения и Публичных Зданий не окажется к исполнению сего никаких препятствий.
Резолюция. Его Императорское Величество, воспоследовавшее мнение в Общем Собрании Государственнаго Совета, по делу о разрешении устройства рыболовных заведений по реке Свири, Высочайше утвердить соизволил и повелел исполнить.

Правила для устройства рыболовных заведений по реке Свири.
(В дополнение к предварительным правилам для судоходства по II-му Округу приложение IV Т. 12).
1. По скудному хлебопашеству и неимению других промыслов у прибрежных жителей реки Свири, дозволяется им впредь, сверх употребления означенных в 45-й статье IV Приложения к Своду Учр. и Уст. Пут. Сообщ. (Т. 12) рыболовных снастей, ставить мерёжи и устроивать тони с потребными к тому принадлежностями.
2. Все места, на коих заведения сии, без помешательства судоходству, могут быть учреждаемы, предварительно назначаются Начальником Округа, с уведомлением Смотрителей судоходства, для отвода самых мест, в случае поступления о том просьб от рыбопромышленников.
3. Устроение и содержание рыболовных заведений допускается на следующем основании а) Чтобы ворот тони находился в возможной близости к урезу воды, был не выше 8 фут от основания и имел сверху постоянную дугу или полукружье, для свободнаго обхода бечевы. б) Чтобы плот или мостик при вороте, равно как рыбный садок, прилегая ближе к берегу, отстояли елико можно далее от судоходнаго фарватера, и как тот, так и другой были величиною не более двух квадратных сажен, без всяких выдавшихся рычагов и кокор, могущих воспрепятствовать ходу судов и плотов, особливо во время обхода при взаимных встречах. в) Чтобы ловецкия или просоловския избы, также вешалы для сушения неводов и проч. были учреждаемы не иначе, как вне черты бечевника. г) Чтобы ни в каком случае, нигде и ни в какое время не были употребляемы другия снасти и учреждаемы иныя рыболовныя заведения, кроме вышепоименованных, а тем менее заколы, приколы и т. п. решительно запрещенные 43-ею статьею вышеозначеннаго IV Приложения. д) Чтобы при чистке тоней вытаскиваемый хлам и корни относимы были за бечевник. И наконец е) чтобы заведения сии всегда содержимы были в надлежащей исправности, не причиняя ни засорения реке и порчи берегу, ни повреждения и затруднений бечевнику, ни помешательства и остановок в ходе судов.
4. Желающий из прибрежных жителей устроить на сем основании рыболовное заведение по данному чертежу, подает о том письменное объявление местному Смотрителю судоходства, с потребным обозначением избираемаго места и с приложением дозволительнаго свидетельства от начальства или владельца той части берега, где предполагает учредить рыболовство.
5. Смотритель, обязав просителя, по прилагаемой при сем форме, подпискою (которая, по оставлении с ней при деле копии, отсылается в тоже время к окружному начальству), отводить просимое место из числа предварительно назначенных, как о сем сказано в статье 2-й; в противном же случае, если, по изменившимся в продолжение года местным обстоятельства, как наприм. по упадку воды и т. п. встретится к устройству на избранном месте затруднение, немедленно доносить о том местному управляющему Директору, для представления, с мнением его, окружному начальству, и за тем поступает на основании того разрешения, какое дано будет Окружным Начальником, по обозрении им лично, или чрез Помощника, просимаго рыбопромышленником места.
6. По отводе, таким образом, места, Смотритель допускает просителя к устроению рыболовнаго заведения и, под собственною ответственностью, наблюдает как за производством постройки без малейшаго отступления от даннаго чертежа, так и впоследствии за содержание заведения в должном виде и за исполнением со стороны рыбопромышленников настоящих правил.
7. Но если обнаружено будет нарушение данной содержателем заведения подписки и произойдет помешательство судоходству и вред для бечевника, что подтверждено будет надлежащим свидетельским показанием: то Смотритель, по взыскании с виновнаго каждый раз пятнадцати рублеваго в казну штрафа, понуждает его к немедленному приведению рыболовнаго заведения в должный порядок и к исправлению причиненнаго вреда. В случае же ослушания со стороны рыбопромышленника и неисполнения законных требований Смотрителя, сей последний о понуждении его к тому сообщает в Земский Суд, донося начальству, если Суд не окажет требуемаго от него содействия.
Примечание. Взыскиваемые с рыбопромышленников штрафы причисляются к прочим штрафам по судоходству, но записываются в особую, данную на сей собственно предмет от Начальника Округа шнуровую книгу, с соблюдением того же порядка по записке и взносу денег, а равно по представлению книги на ревизию, какой установлен для штрафов по судоходству.
8. В отношении к судоходству постановляется. а) что судно или плот, идущие при попутном ветре на парусах, имеют право, не смотря на закинутые в реку невода, следовать настоящим фарватером, не изменяя своего хода. б) Что в случае, если бы и последовало от сего повреждение неводу, хозяин рыболовнаго заведения не может требовать от судовщика никакого за то вознаграждения. Так как от него зависит избирать для ловли удобное время. И в) что судам, идущим с грузом или без онаго, и в особенности плотам, строго воспрещается останавливаться против рыболовнаго ворота и вообще против того места, где закидывается обыкновенно невод, исключая впрочем случаи чрезвычайные, как наприм. внезапную течь или повреждение судна и проч., но и в сих случаях судохозяин обязан немедленно распорядиться постановкою судна так, чтобы от онаго не было рыболовству помешательства.
9. Могущие произойти между рыболовами и судоходцами споры и неудовольствия разбираются Смотрителем судоходства на месте и смотря по важности жалобы, при Члене Земской Полиции; дальнейший же разбор оных, если дело не кончится миролюбно, предоставляется подлежащим присутственным и судебным местам на общем основании.
10. Жалобы от рыбопромышленников на судоходнаго Смотрителя приносятся местному управляющему Директору, который, по произведении надлежащаго изследования лично или чрез Полицеймейстера судоходства, обще с Членом Земской Полиции, представляет дело на дальнейшее разрешение Окружному Начальнику.
11. Управляющие Свирским Отделением и Мариинскою системою, равно Полицеймейстеры судоходства, во время обозрения вверенных им частей, обращают особое внимание на устройство и порядок содержания рыболовных заведений, поступая с неисправными содержателями на вышеизъясненном основании.
12. Дабы никто из содержателей рыболовнаго заведения не мог уклоняться от ответственности неведением своих обязанностей, каждый из них снабжается безденежно печатным экземпляром сих правил.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 17 мар 2014, 08:44
#16 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Тарасов И.И. Рыболовство в средневековой Ладоге

Село Старая Ладога расположено на берегу одной из крупнейших и полноводных рек Северо-Запада России – Волхова. Этот водоем издавна славился своими рыбными богатствами. До недавнего времени в ней обитало более двух десятков видов рыб, принадлежащих девяти семействам, включая проходных. В разное время основными промысловыми рыбами являлись атлантический осетр, волховский сиг, щука, судак, лещ, окунь, сом, налим, сырть, плотва, ерш, елец, корюшка. Неудивительно, что уже с первых десятилетий существования ладожского поселения археологами обнаружены орудия рыболовства и остеологические остатки рыб. Так, в культурном слое горизонта «Е3» найдены крючки для переметной снасти, наконечники острог, предметы оснастки сетей, а также кости осетра. Развитию рыболовства также способствовало то обстоятельство, что в условиях малоплодородных почв население всегда пыталось найти любые дополнительные возможности пополнения пищевого рациона.
Благодаря многолетним археологическим исследованиям, проводимым в Старой Ладоге, накоплен большой и разнообразный фактический материал, это и предметы рыболовного инвентаря, и остеологические остатки рыб. Казалось бы, лучшим методом установить характер и роль рыбного промысла в хозяйстве населения средневековой Ладоги, было бы сплошное сравнение коллекции в хронологическом соотношении, и статистическая обработка полученных данных. К сожалению, такой способ невозможен в виду некоторых трудностей объективного свойства. Во-первых, из 115 предметов рыболовного инвентаря, только половина орудий имеет надежную датировку, остальные предметы либо выявлены в перекопах, сделаны случайно на территории Старой Ладоги или же депаспортизованы. Во-вторых,
177
культурные слои позднее XI века достаточно невыразительны по сравнению со слоями предыдущих столетий и в значительной степени беднее как по общему количеству находок, так и по предметам рыболовного снаряжения. В-третьих, коллекция остеологических останков рыб была наиболее последовательно собрана в ходе исследований на Земляном городище экспедицией под руководством В.И. Равдоникаса в 1938-40 гг., в культурных напластованиях VIII-X вв. Письменные источники рассматриваемого периода дают нам единичные сведения, связанные с рыбным промыслом в средневековой Ладоге. Поэтому, помимо данных археологии и палеоихтиологии, для определения характера рыболовства следует учитывать процессы, связанные с экономическим развитием Новгородской земли с одной стороны, и с общим развитием рыболовства в средневековой Руси, с другой.
Основные источники по рыболовству в средневековой Ладоге уже были подробно изучены: коллекция рыболовного инвентаря рассмотрена в работе автора данной статьи[1]; результаты анализа остеологической коллекции рыб опубликованы отдельной главой «Рыбы Старой Ладоги» в монографии В.Д. Лебедева, а так же в обзоре автора настоящей статьи[2]. Ниже приводится краткий анализ источников, и выводы авторов исследований.
Рыболовный инвентарь из Старой Ладоги разделяется на три основные группы, характерные как для древнерусского, так и предшествующего ему периода: колющие орудия, крючные снасти и сети.
Первая группа – колющие орудия, к ним относятся 6 железных наконечников острог, среди которых выделяются несколько типов. Один наконечник относится к составной двухчастной (шестизубой) остроге; три наконечника к составной трехчастной (трехзубой) остроге; еще два наконечника к односоставной (однозубой) остроге. Часть находок датируются VIII-IX вв., те же наконечники, которые не имеют точной датировки, по аналогиям, могли бытовать с VIII по XIV вв. Лов рыбы острогой может производиться круглый год; весной, летом и осенью в светлое
178
время суток ловили взабродку, нырянием или с лодки. Ночью промышляли с огнем, с берега или с лодки, для чего употреблялись факелы или же огонь помещали в специальную жаровню, укрепленную на носу лодки. Зимой рыбу били острогами сквозь проруби во льду, привлекая ее специальными приманками или огнем. Чаще всего острогой пользовались, как и теперь, весной во время нерестового хода, когда рыба теряла обычную осторожность и скапливалась на мелководье в травяных зарослях или каменисто-галечных отмелях.
Следующая группа рыболовного инвентаря – крючные снасти. В ходе археологических раскопок в Старой Ладоге найдено 12 предметов, позволяющих реконструировать их облик, это 9 крючков, 1 блесна и 2 жерлицы-рогульки. Почти все рыболовные крючки изготовлены из железа, лишь один бронзовый. Один крючок предназначался для удилищной ловли; 6 для переметной снасти; два крючка, в т.ч. «живцовый» - для ловли снастями типа донок, закидушек, поставуш или жерлиц. Из вышеперечисленных снастей, только перемет может претендовать на лов в промышленных масштабах. Перемет мог снаряжаться несколькими десятками и даже сотнями крючков, и использоваться с наживкой, но чаще без нее, по типу самолова, т.е. когда рыба сама засекается на крючок какой-либо частью тела. Переметные снасти используются и в наши дни, переметами-самоловами браконьеры ловят осетра в дельте Волги, а небольшие донные переметы с наживкой используются для ловли сома на нижнем Волхове. Предметы оснастки крючных снастей присутствуют в слоях с VIII по XII вв.
Самые многочисленные находки рыболовного инвентаря относятся к оснастке сетей, их в коллекции 87 предметов. Самих фрагментов сетей в Старой Ладоге не обнаружено. Из инструментов для вязания сетей представлены иглы, которые также могли использоваться для плетения и вязания разнообразных бытовых предметов. Игл найдено 8 экземпляров. Кроме того, в коллекции присутствует деревянная колотушка, возможно применявшаяся для загона рыбы в сети шумом. На ладожских материалах выделяются следующие комплексы оснасток сетей: 1) Простая (жаберная) сеть - этот вид ставной сети, в ячеях которой рыба запутывается жабрами. Из предметов оснастки такой сети найдено 59 каменных грузил с отверстием для крепления к сети (15 из них являются подъемным материалом или случайными
179
находками на территории Старой Ладоги) и 20 берестяных поплавков. 2). Многостенная (мотневая) сеть - к этому виду передвижных сетей с разноячеистым полотном относятся все типы неводов и кереводы. Для их огрузки употреблялись камни, прикрепленные к оплетке из прутьев при помощи двух прошитых полос бересты, найдено 2 целых грузила и несколько фрагментов оплетки и берестяных полос. 3). Малая волоковая сеть - к этому типу относятся бредень, бродец, и т.п., которые, как и неводы передвигают по водоему, только эти сети более простой конструкции. Из оснастки волоковых сетей найдены два грузила – керамическое и каменное. Промысел ставными и малыми волоковыми сетями не отличался сложностью и не требовал больших коллективных усилий. Ловля же неводом зависела, как правило, от длины сетного полотна, но, даже при небольших размерах в промысле могло участвовать значительное количество рыбаков-профессионалов.
Из вспомогательных орудий рыболовства стоит отметить находку железного наконечника пешни, которая использовалась при зимней ловле для рубки льда и создании прорубей.
Как мы видим, коллекция рыболовного инвентаря из Старой Ладоги разнообразна по своему составу. Помимо орудий индивидуального лова – острог и некоторых типов крючных снастей, здесь представлены снасти, лов которыми производился в промышленных масштабах и требовал коллективных усилий.
Из культурных напластований горизонтов «Е» и «Д» происходит значительная коллекция остеологических остатков рыб. Остеологический материал получен в результате археологических исследований Староладожского земляного городища В.И. Равдоникасом в 1938-1940 гг., из слоев VIII-X вв., хронологическое распределение костных остатков достаточно равномерно. Всего собрано 1180 экземпляров костей, из них определено до рода и вида 1068 костей, еще 8 – только до семейства, неопределимыми остались 104 кости. Кроме костей, в раскопе наблюдалось массовое залегание чешуи рыб, скопившейся, очевидно, в местах постоянной обработки. Исследованная выборка чешуи составила 1232 экземпляра. По результатам определения выявлено11 видов рыб, принадлежащих 7 семействам.
1. Семейство осетровых: атлантический осетр – его кости составляют 53,71% от общего количества определимых остатков
180
рыб. В уловах преобладали особи от 190 до 270 см, самый крупный экземпляр выловленного осетра равнялся 360 см.
2. Семейство окуневые: окунь обыкновенный – 0,93%, средний размер – от 27,5 до 36 см; судак - 32,71%, преобладали особи 35 – 48 см, к судаку отнесено и некоторое количество экземпляров чешуи.
3. Семейство карповые: представлены четырьмя видами - лещ, 3,07%, средний размер – 31-55 см, кроме того исследован 451 экземпляр чешуи этого вида; найдены кости сырти (рыбец) и линя, для каждого вида по 0,09%; карась определен по двум экземплярам чешуи.
4. Семейство щучьих: щука – 8,0%, в уловах преобладали особи размером 40-55 см, самый крупный экземпляр достигал 118 см.
5. Семейство сомовых: европейский сом – 0,39%, размеры сомов – от 47 до 86 см.
6. Семейство сиговые: волховский сиг (сиголов) – 0,18 %, принадлежали они особям 35 и 60 см, к этому же виду относится 943 экземпляра чешуи.
7. Семейство тресковые: налим – 0,09%.
Стоит отметить, что чешуя и кости мелких рыб не всегда могли сохраняться в культурном слое, при этом некоторые виды таких рыб имеют промысловое значение и в наши дни. В средневековых новгородских источниках нередко упоминаются бочки и корзины ершей, «курвы» - корюшки, «репуксы» - ряпушки, «остреца» - молоди окуня. Богатство промысловой ихтиофауны выражалось еще и в том, что наряду с постоянными обитателями волховских вод, в сезон нереста рыб (а он у разных видов проходил неравномерно в течении всего теплого времени года), в нижнем течении реки Волхов появлялись проходные и полупроходные виды рыб, обитающие в Ладожском озере – осетр, сиг и озерная корюшка (снеток). Атлантический осетр в ходе нереста проходил по р. Неве, и через Ладожское озеро поднимался до Волховских порогов, где были его основные нерестилища. По мнению ряда биологов, в Ладожском озере мог обитать жилой подвид этой рыбы. В настоящий момент считается исчезнувшим видом на основной части своего ареала, занесен в Красную книгу МСОП (по I категории), Красную книгу России и в число особо охраняемых рыб Европы. Волховский сиг (сиголов), обитающий в южной части Ладожского озера, до постройки в 1926 г. Волхов-
181
ской ГЭС поднимался для нереста по р. Волхову, и входил в реки бассейна оз. Ильмень – Шелонь, Ловать и Мсту, в последней находились основные нерестилища этого вида, и, возможно, имелась жилая форма. В настоящий момент волховский сиг занесен в Красную книгу России.
Таким образом, по данным анализа остеологического материала, основными объектами промысла в средневековой Ладоге являлись атлантический осетр, волховский сиг, судак, щука и лещ.
В новгородских писцовых книгах конца XV века в нижнем течении реки Волхов перечислено несколько десятков рыболовных угодий, многие из которых располагались в окрестностях Ладоги. В источниках упомянуты не только тони, в которых ловилась «рыба всякая», но и тони «сиговые» и «снетенные», о сезонной направленности лова можно судить по упоминанию «зимних» и «осенних» тоней. Среди владельцев рыбопромысловых участков назван, в том числе, и ряд ладожских монастырей - Егорьевский Застенный, Ивановский и Успенский[3]. Как известно, сплошные переписи новгородских владений зафиксировали лишь один из конечных этапов формирования хозяйственно-экономической системы Великого Новгорода, основы которой закладывались в предыдущие столетия. Этот процесс относится и к сложению системы рыболовных угодий в Нижнем Поволховье, и происходил он при непосредственном участии ладожского населения.
Удачное географическое расположение позволило Ладоге уже в IX в. превратиться в крупный торговый и ремесленный центр формирующейся Новгородской земли. С ростом населения, росли и потребности в источниках пищи, один из которых находился совсем рядом и был доступен круглый год. (Стоит вспомнить о том, что рыбный промысел – это тот вид хозяйственной деятельности, когда минимальные вложения могут окупаться в десятки, и даже в сотни раз, как это происходит и в наши дни, что подтверждается малоэффективной борьбой с неистребимым браконьерством.) Конечно, при этом встает вопрос о заготовке рыбы впрок, что в условиях дефицита соли мог решаться путем копчения и сушения
182
рыбы. Вполне возможно, что при последующих археологических раскопках в Старой Ладоге будут обнаружены специальные помещения для сушки и копчения рыбы, подобных трем выявленным в слоях 2-й половины XII – XIII вв. в Великом Новгороде[4].
По всей вероятности, рыбный промысел развивался интенсивно, и с каждым последующим столетием рыболовство становилось все более прогрессивным не только в плане дальнейшего развития снастей и рыбацкой техники, но и в плане начинающих развиваться торгово-экономических отношений в самой Новгородской земле. Новыми стимулами для развития рыболовства являлись не только рост населения и увеличение спроса на продовольствие в целом, но и такие факторы, как христианизация населения и развитие солеварения, в первую очередь, в территориально близких районах земель Великого Новгорода. В первом случае, значительная часть населения начала приобщаться к христианской культуре и традициям с их сложной системой постов, во время многих из которых, разрешалось употреблять в пищу рыбу. Во втором случае, с появлением более доступного рынка соли, значительно увеличились возможности заготовки рыбы впрок. Оба фактора способствовали увеличению промысла, что отразилось в многочисленных новгородских письменных источниках, и появления обширного рыбного рынка. Примерами этих процессов служат появление в XII в. под Новгородом, в Перыне (берег оз. Ильмень) поселения, основной хозяйственной деятельностью которого являлось рыболовство[5], или же запись в Новгородской летописи, где рыба названа среди главных товаров новгородского торга в первой трети XIII в[6]. Стоит так же отметить, что вXII в. на территории Древней Руси рыбный промысел оформляется в самостоятельную отрасль городского хозяйства[7].
Вряд ли все эти процессы могли обойти город с давно сложившейся и хорошо развитой организацией рыболовного промысла. В Ладоге, за один только XII в. появляется шесть храмов, следовательно, появилось больше горожан, соблюдающих посты. Сказалась и специализация, основанная на вылове
183
ценных пород рыб, и, прежде всего осетров, которые, как отмечалось выше, не поднимались выше Гостинопольских порогов. Появление в Новгородской земле княжеской администрации, многочисленных монастырей и просто обеспеченных слоев населения, не имеющих своих рыбных тоней на нижнем Волхове, сказалось еще и на том, что прекрасные по своим вкусовым качествам, деликатесные осетры шли на продажу в рыбные ряды Новгородского торга, или же минуя его, через рыбников (оптовых торговцев рыбой) напрямую к заказчикам. Иллюстрацией этому может служить надпись на новгородской берестяной грамоте № 259 (конец XIV в.) - «послало есьмо к тобе ведерко осетрине»[8]. Другим подтверждением важной роли осетрового промысла в окрестностях Ладоги, является пункт договора, заключаемого Великим Новгородом с князьями. Так, в договорах 1264 и 1308 гг. оговаривается право тверских князей Ярослава Ярославовича и Михаила Ярославовича посылать в Ладогу "осетринника" - сборщика подати осетрами с рыбных ловель[9].
Подводя итоги развития рыболовства в средневековой Ладоге, можно отметить следующее. Уже на начальных этапах существования ладожского поселения рыбный промысел был развит достаточно высоко. Помимо таких индивидуальных орудий как остроги, жерлицы и донки, широко использовались и орудия коллективного лова – различные виды сетей и крючные самоловные снасти. Промысел рыбы осуществлялся круглый год, им были охвачены большинство видов рыб, обитающих в р. Волхове, или же заходящих в реку на нерест. Удачное географическое расположение Ладожского поселения, наращиваемый постоянно потенциал рыболовецкой техники, специализация части промысловиков на лове определенных пород рыбы – прежде всего осетра, позволило ладожским ловцам-профессионалам в новых экономических условиях обеспечивать потребности не только местного, но и рынка Великого Новгорода. В условиях распространения христианской культуры, увеличения добычи соли и роста населения, рыболовство в средневековой Ладоге продолжало развиваться не только как отдельная отрасль экономической деятельности, но и являлось важным подсобным промыслом в комплексном хозяйстве большинства горожан.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 19 мар 2014, 08:27
#17 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Алексеевский М.Д., Васкул А.И., Козлова И.В., Комелина Н.Г. Традиции рыбаков и зверобоев Терского берега Белого моря

Что, брат, приезжий ученый,
Моря тебе не понять.
Только рыбак просоленный
Книгу морскую умеет читать.
В.П. Стрелков.
«Возле моря в шторм»


В августе 2008 г. Отделом народнопоэтического творчества Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН была организована экспедиция в Терский р-н Мурманской обл. с целью изучения фольклорно-археографической традиции. Выбор региона был обусловлен программой работы над «Сводом русского фольклора»; собранные сведения будут использованы при подготовке к публикации очередного тома серии «Былины в 25 томах».
В состав экспедиции вошли сотрудники и аспиранты ИРЛИ РАН, РГПУ им. А.И. Герцена и ГРЦРФ: Н.Г. Комелина (руководитель), М.Д. Алексеевский, А.Ю. Балакин, А.Б. Бильдюг, А.И. Васкул, И.В. Козлова. Обследованы были села Чаваньга и Чапома; опрошено около 40 информантов различных возрастов.
Терский берег Белого моря — название юго-восточного побережья Кольского п-ва от мыса Святой Нос до р. Варзуги. Первонасельниками Терского берега были саамы (лопари); о том, когда началось освоение этих мест русскими, точных сведений нет, однако уже во второй половине XV в. были известны две промысловые волости — Варзуга и Умба.
Рыболовный и в меньшей степени зверобойный промыслы всегда были основными занятиями жителей Терского берега, поскольку земледелие здесь никогда не было развито. Со второй половины 1920-х гг. здесь начали организовывать промысловые рыболовные товарищества, а с начала 1930-х гг. — колхозы. Там разводили коров, овец, оленей; в некоторых колхозах пытались заниматься и земледелием; были колхозы, специализирующиеся на промысле морского зверя, но основным занятием колхозников всегда было рыболовство. В наши дни сельского хозяйства на Терском берегу почти не осталось, хотя небольшие огороды есть у каждого.
В конце XIX в. были проведены экспедиции по изучению морского рыболовства[1], создан Комитет для помощи поморам Русского Севера, организовавший обследование всех беломорских берегов[2]. В ходе этих «экскурсий» были описаны основные занятия местного населения. Статьи о быте и промыслах терчан появлялись также в местной периодике.
Первым фольклористом, посетившим Терский берег, стал А.В. Марков, в 1901 г. участвовавший в экспедиции вместе с музыковедом А.Л. Масловым и фотографом Б.А. Богословским[3]. Фольклористы, исследовавшие поморские села в 1920—1930-е гг., обращались к изучению профессионального фольклора или промысловых мотивов в фольклоре[4].
Рыболовный, а особенно семужий промысел является основным занятием терского жителя. Еще в XIX в. терская семга была самой дорогой из промышляемых по побережью Белого моря[5]. На 1896 г. в Чапоме было «50 рабочих мужиков» и семги вылавливалось до 600 пудов, в Чаваньге — «рабочих мужиков до 35. Семужий промысел здесь прекрасный, редкий бывает год, чтобы крестьяне не выловили 1000 пудов»[6].
Рыбаки, с которыми нам удалось пообщаться, замечали: «Наука здесь очень у нас сильная. У нас есть там Колюжна [председатель колхоза]. Ну, он там чуть ли не профессор по рыбе. Он всё знает» [1]. Рыболовецкому колхозу «Беломорский рыбак», как в прежнее время монастырям, принадлежат тони — промысловые участки, расположенные по берегу моря. Информанты перечислили десятки названий участков, где рыбачили чаваньгские жители, но «остались с самого начала Вижа, Гремяха, Валдай, Турилово, Крутая гора» |2|; в числе функционирующих упоминались также тони Щуцкая, Столбиха, Туруево и Тетрино.
Тони среди рыбаков в довоенные и, видимо, доколхозные годы распределялись на сезон по торгам: «Покупали участки. Вот если уловистый участок, хорошая тоня, есть похуже. Кто-то хочет ее взять. "Я плачу́ десеть". Там другой еще: "Я пятнацать даю". И вот кто бедные такие, они ходили оттуда. Ну, они денег уносили много. Кто богатые, сумму-то большую зоплотят, а потом эти деньга распределяют на всех поровну. И вот кто такие прожитосьные были, они выгадывали на этом денег, получили сумму хорошую» [3; 4]; «Все собирались так рыбаки и кидали денег в общую кошелку. И уже кто больше давал, тот брал лучшую тоню. Кто меньше, тому уже поменьше, похуже тоня доставалась» [1]. Позже каждую весну «рыбаков на каждый участок распределяли» [4]. На тоню до коллективизации приезжали на весь сезон: с весны и до того времени, когда встанет лед, — с семьями, скотиной и домашним скарбом; на тонях заводили огороды [1].
Как правило, на одной тоне жили две семьи. Жены и дети также участвовали в промысле: «Рыбак, но в основном мужчина, который ловит на корме карбаса, и женщина, которая на веслах. А потому что он в основном метать, метат невода и снасти, выбрасывает в море, растягивает. И обратно, вот когда шторм или что, он выбирает их и в карбас тащит. Поэтому женщина на веслах, а он уже управляется со снастью. Невода смотрят тоже вдвоем» [4].
На современной тоне находятся изба, сетница — сарай, в котором, по словам рыбаков с тони Гремяха, творится «рыбацкий беспредел» (беспорядок) и хранятся снасти и сети[7], ледник — забитая снегом землянка для хранения улова и продуктов. Также на тоне есть ворот, благодаря которому карбас (лодку) вытягивают на берег.
Промысел семги, как и других пород рыбы, имеет сезонный и циклический характер и зависит от времени
Alekseevskii i dr_2009_1.jpg
Постройка рыболовецкого колхоза. С. Чаваньга

прихода (рыбаками используется термин поход/подход) семги к пресным рекам для нереста. Основные по(д)ходы рыбы приходятся на календарные праздники: Петров день — 12 июля («Когда рыба идет походами, называли петровский поход, еще какой-то там» [5]), Ильин день, Покров («А вот осенью Покров, 14 октября. В этот день. Этот день — рыбный очень» [3]).
Нынешнее бедственное положение рыболовства некоторые жители связывают с тем, что порядок по(д)ходов рыбы был нарушен: «Рыба уже не подходит на эти праздники» [3].
Alekseevskii i dr_2009_2.jpg
Лодки у устья р. Чаваньга


По(д)ходы рыбы зависят от ветров: «Она [семга] идет на свою воду, где она родилась. У нас здесь же в основном варзужское стадо. Вот она здесь крутится. Потому что воду ветрами западными сюда нагоняет, и она здесь крутится. А если в это время идут восточные ветра, то все. Она туда проходит, запаха нет. Она идет туда дальше»
Alekseevskii i dr_2009_3.jpg
Рыбак Геннадий из Чаваньги

В зависимости от сезона терские рыбаки выделяют три типа рыбы: закрой (весна), межень (Петров день), листопадка (начало сентября) и залом (осень): «...Закрой, то есть та рыба, которая осенью не зашла она. Ну? Опоздала она или что-то такое, вот, и она идет на нерест» [4]; межень — «летняя рыба» от 800 г до 1,5—2 кг [6]; «Потом пойдет листопадка. В начале сентября. Ну? Это такая небольшая рыба. Вообще живет до трех, трех с половиной, четырех с половиной, четырех лет. Она такая листопадка. Вот как лист опадает. Точно так же идет семга. Она упадет в карбас, у нес чешуя все "пр-пр-пр". Опадает. Ее такую не чистят» [1]; «А осенью залом. Залом — это когда большая рыбина попадет» [7][8].
Следующей по значимости после семги для терского рыбака является горбуша. По ее количеству определяют, сколько будет семги: «Когда горбуши много идет, то семги идет очень мало. Она отбивает семгу. А так... горбуша идет через два на третий год» [6]. Кроме того, здесь ловят кумжу, сига, сельдь, корюху и т.д.
Если рыбной ловлей на Терском берегу занимались более полугода (с мая по декабрь), то зверобойный сезон длился несколько недель в феврале-марте, когда у морских зверей появлялись детеныши (бельки). Зверя били в основном в Чапоме. На промысел собирались мужчины, женщины могли лишь помогать, «волочить зверей от моря» [8]. Сейчас, как и в советское время, добычу зверобоев вывозят с помощью вертолета; раньше, освежевав на льду убитых зверей, шкуры с салом связывали и тащили их к берегу.
Прежде на Терском берегу был распространен торосовый промысел (торосы — нагромождения осколков льда, которые образуются в результате сжатия ледяного покрова), где добычей служили взрослые звери. У берегов моря оставался припай — неподвижный лед, за которым образовывалось широкое разводье. Артель, отправляясь на промысел, брала лодку с подбитыми полозьями — ледянку, ружья и багры. Преодолев водное пространство, «промышленники» высаживались на лед. Морских зверей, лежавших скученно, били баграми, а плававших в воде стреляли из ружей: «И вот для добычи зверя приходили вот к этому краю припая и наблюдали. Ну там зависело от ветра, от воды. И создавались так называемые разводья. То есть между льдом открытые участки воды. И в эти участки поднимались тюлени. Поднимали головы там. Все. У них сидели уже замаскированные стрелки. Им винтовки были выданы. И они все время наблюдали. Если зверя увидели, что зверь поднялся, они, значит, стреляли. Ну если попадали, убили, то этот зверь сразу всплывает. И вот надо было этого зверя достать на берег. Тут, вернее, на припай вытащить. А открытая вода. Вот эта лодка использовалась, для того, чтобы подъехать. Этого зверя, ну там, у нас называется кутилом, не кутилом зацепляли и подплавляли к бе... к припаю. Ну и вытаскивали» [4].
Если раньше животных убивали из-за их прозрачного жира, который употреблялся для освещения, смазки кожа-
16

ной обуви, использовался в мыловарении и т.п., то сейчас большим спросом пользуется мех), а жир выбрасывают за ненадобностью.
В большинстве работ, посвященных традициям и фольклору рыбаков, речь идет о регионах, в которых ловля рыбы осуществляется в реках и озерах. Как правило, основными занятиями там являются земледелие и скотоводство. Полевые записи из этих регионов показывают, что до сих пор важное место в жизни местных рыбаков занимает профессиональная магия[9].
В материалах экспедиции на Терский берег записей о рыболовецкой магии ничтожно мало, хотя информантам постоянно задавали вопросы по этой теме. Можно предположить, что это обстоятельство объясняется не разрушением традиции, а ее спецификой. В регионах, где преобладают земледелие и скотоводство, рыбаки и охотники являются маргиналами в крестьянском социуме, что способствует развитию профессиональных традиций и ритуалов, относящихся к «тайному знанию»[10]. На Терском берегу, где рыбной ловлей с детства занималось всё население, профессиональная магия имела меньшее значение.
Однако отдельные ритуалы, связанные с рыбным промыслом, удалось зафиксировать и здесь. Так, по словам одного из рыбаков, перед рыбалкой или перед тем как закинуть невод, нужно сказать: «Есть! Есть! Есть!», т.е. притвориться голодным: «Надо прибедняться больше Боженьке. Вот мы несчастные вот такие, кушать нечего» [1]. Также записан рассказ о рыбаке, который никогда не ловил рыбу в воскресенье (ср. с традиционным запретом на работу в этот день).
Отвечая на вопросы о приметах рыбаков, информанты обычно рассказывали о способах предсказания погоды по фенологическим наблюдениям. Опытные рыбаки умели предсказывать погоду по звездам («Вот у меня отец предсказывал погоду. Он в окно смотрел и говорил, какая будет погода» [9]), по цвету неба во время заката («Есть пословица: "Если краска с вечера — моряку бояться нечего". Ну как если красное такое небо, то, значит, [будет] тихая погода» [2]).
Интересные материалы удалось записать о почитании воды. Местные рыбаки считают, что вода «всех не любит, кто плохо к ней относится» [1] (ср. с записями из Архангельской обл. о ритуальных поведенческих нормативах, направленных на то, чтобы не оскорбить воду[11]).
На Терском берегу существуют запреты, связанные не только с морской, но и с пресной водой. Как и во многих других регионах России, здесь запрещается ходить набирать воду вечером, а также табуируется выражение ходить за водой: «Ну вот после шести [часов вечера] желательно за водой не ходить. Надо до шести, и надо говорить, [что] пошел не "за водой", а пошел "по воду" потому что, если ты пойдешь "за водой", можешь уйти знаешь куда? [Куда?] К самому истоку[12]. Вода просто будет тебя вести, то есть "за водой" пошла, а так ты идешь "по воду"»
Alekseevskii i dr_2009_4.jpg
Забор, обвитый старыми сетями. С. Чаваньга


Рассказы о том, как на Белом море во время шторма люди на корабле спасаются от гибели из-за вмешательства святого заступника, встречаются в севернорусских житиях с XV в.[13] Эти легенды до сих пор имеют хождение среди поморских рыбаков, заступником в них чаще всего оказывается св. Николай: «[А Николу у вас не почитают?] Николая Угодника? Как это? Так это ж наш. Рыбаков покровитель, путешественников. У меня иконка даже стоит над кроватью евона. Да. [Никола от чего помогает?] Ну как от чего? От всего. [Когда ему надо молиться? Когда шторм?] Когда совсем хреново. [А если в шторм попадешь и выплывешь, что надо делать?] Обязательно. Помолиться, свечку поставить, как положено»
Alekseevskii i dr_2009_5.jpg
Чан для соления семги на фактории в Чаваньге

Участники экспедиции записали несколько легенд о том, как Николай Угодник спасал рыбаков во время шторма. Приведем самый развернутый рассказ: «Никола-святитель, наверное, или Угодник — вёшний, вот это рыбацкий, морской праздник, все рыбаки молятся вот этому Николы. Ну был такой случай, не знаю. Рассказывали рыбаки, тоже поехали весной на зверобой на лодке. Там разводья были,
17
и вдруг ветер потянул, сжало льды их. Ну как бы считается верная гибель, там много ведь очень погибло на зверобойке, когда ездили. Ну и там один тоже старик был, ну уже в возрасте, ну тоже такой матерщинник, не верил ни... "Ну, — говорит, — если есть Никола-чудотворец, — там говорит, — спасешь меня, так приеду, поверю, — говорит, — что есть что-то такое". Ну и, говорит, как сразу раздвинулись льды, и оказалась вода, и они могли переехать и на припай вышли. Ну и пришел и перед иконой... по-моему, в каждом доме была эта икона Николая-чудотворца, на колени встал. "Теперь, — говорит, — я поверю, что действительно есть что-то такое вот, верить в это, в Николу"» [7].
Былички Терского берега давно привлекали внимание собирателей: избранные тексты, записанные в 1960-е гг., вошли в книгу «Сказки Терского берега Белого моря»[14], а особой политой обладают записи М.Н. Власовой 1980-х гг., недавно опубликованные с обстоятельной аналитической статьей и подробными комментариями. В статье автор указывает, что для местной традиции характерны сюжеты о том, как рыбаков «пугало» на тоне[15]. В материалах экспедиции 2008 г. такого рода былички тоже встречаются, хотя большинство из них по объему и развитости сюжета уступает более ранним записям. Наибольший интерес представляет быличка о том, как мужчина, которого «пугало» на тоне, воткнул в дверной косяк нож в качестве оберега (в ранних записях с Терского берега такой сюжет не встречается): «Помню, у нас бабушка тоже рассказывала. Кто-то шел по тоням-то... Кто шел и ночевал на тоне и, говорит, тоже лег спать и, говорит, как начало везде стучать в двери. Всё говорит, как колотило, стучало, говорит, и вот он, говорит, только что сделал... Он нож воткнул, острый нож, говорит, в косяк воткнул и, говорит, выскочил потом, и за него всё потом шумело, кричало... Там потом такой грохот был, говорит. Ну как это леший были или кто был... Но только что не надо оглядываться... [Нельзя оглядываться?] Не надо оглядоваться... [То есть он нож воткнул в косяк и выбежал из дома?] Да, он выбежал и бежал и не оглядывался. [А зачем нож в косяк?] А они боятся острого» [9].
Приметы и поговорки Терского берега, связанные с отдельными календарными датами, можно разделить на общерусские и местные. Так, например, с днем памяти св. преподобномученицы Евдокии (Евдокия Плющиха — 1/14 марта) связано несколько примет. С одной стороны, как и в других регионах, по погоде в этот день определяют, какой будет весна: «Евдокия Плющиха, это 14 марта. Если капает или солнце пригреет немножко, значит, весна крутая будет, а если нет, то протяжная, долгая» [7]; «На Евдокию так говорят, что если сосуля длинная, то это весна будет долгая, а если сосуля меленькая, значит, весна будет быстрая» [10]. С другой стороны, с Евдокии обычно начинали промысел морского зверя, так как считалось, что именно в этот день утельга (самка тюленя) рожает детенышей, которые становятся добычей зверобоев.
Другим важным для зверобоев праздником являлся день памяти Сорока мучеников Севастийских (Сорока святых — 9/22 марта), когда детеныши тюленя начинали самостоятельно залезать со льда в воду («морзверь лапу омочил»): «Когда тюлень... вот родит самка дитя, он [через] двадцать дней начинает в воду ходить, вот этот день замечали — Сорока святых. Вот он в это время вот начинает лапы мочить» [11]. В этот день обычно промысел заканчивался, а зверобои возвращались домой, где готовили ритуальное кушанье — 40 блинов: «[А вот Сорок мучеников отмечали?] Сорока святых? Это обязательно пекли блины. Сорок блинов надо печь. Блинами отмечали, это уже с тороса, наверное, возвращались. Эти зверобои ездили да и возвращались обратно. [Почему 40 блинов?] Каждому мученику по блину» [7].
Обрядовые блюда готовили не только к возвращению с промысла. По свидетельству одного из информантов, в первый год после свадьбы теща должна была испечь специальный хлеб для зятя, отправляющегося на промысел: «На торос когда уезжали, ну это на зверобойку. Там теща, если зять там первый год или как так, пекла, тёщевик назывался, такой большой каравай белого хлеба. Ну тёща, так от слова "тёща" — тещевик. [А если уже не молодой, не один год живут?] А потом, наверное, не знаю, потом пироги какие-нибудь» [7].
В регионах, где рыболовство не было основным занятием населения, особым рыбацким праздником считался день св. Петра и Павла (29 июня / 12 июля)[16]. На Терском берегу материалов о ритуалах, связанных с этим днем, записать не удалось, однако здесь до сих пор отмечают советский профессиональный праздник — День рыбака, традиционно празднуемый во второе воскресенье июля всем колхозом: «Собираемся в правлении колхоза, там большой зал. Там концерт ребятишки устраивают, ну ребята там, молодежь, устраивают сначала концерт, а потом за столом» [4]. В советское время к этому дню рыбакам обычно давали премии, сейчас из-за тяжелой экономической ситуации такое происходит редко. Однако основная схема праздника остается прежней: торжественный концерт, застолье, организованное колхозом, а затем «неофициальная часть».


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 19 мар 2014, 11:57
#18 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Тофалары (карагасы). Рыбная ловля

Рыболовство, несмотря на богатство рек рыбой и острый недостаток продуктов питания у карагас, велось в весьма незначительных размерах. В старину, по рассказам стариков, рыбу ловили гораздо больше: "тогда хлеба мало было".
Карагасы вообще о рыбной ловле отзываются, как о нелюбимом деле. "Мы с ружьем на зверя! А рыбу ловим мало - не любим". Рыбу ловить - "балык удрèс".
Основной промысловой рыбой карагас являлся: хариус - кадаргà, ленок - мäт ( меньше попадался) и таймень - беll (редко удавалось упромыслить). Рыбу ловили преимущественно осенью, между Семеновым днем (14 сентября) и Покровом (14 октября), когда рыба шла вниз. "Тогда воды мало бывает и рыба в ямах сидит".
Второй период рыбной ловли наступал весной, когда рыба шла на нерест.
Наиболее рыбными считались реки Ия и Бирюса. В Уде рыбы было мало, как объясняли тофы, потому, что в ней "вода большая".
Рыбные места ни за кем не закреплялись. Можно было свободно рыбачить вне своего участка. В течение лета ловили случайно, да и то редкие карагасы. Многие рыбной ловлей совсем не занимались. Ловил тот, кто остановится около рыбной речки. Рыба была лишь подспорьем в хозяйстве карагаса. Нет ее, он и без рыбы свободно обходился. "Хотя карагас и считает, что рыба вкусна, но всегда охотно рыбу на хлеб променяет".

Обряд, посвященный духу воды
Перед началом лова карагасы совершали обряд, посвященный духу воды. Ведает рыбой, как, впрочем, и всей водной стихией Суг-Езi - хозяин воды. Это очень важное божество, он является даятелем рыбы. Разведя костер, карагасы "сёкали"(брызгали) или лили чай, молоко, жир, масло и другие приносимые в жертву яства в огонь, так же как и на охоте, "ставили" на березу "джàлама", то есть на дерево навешивали цветные миткалевые ленточки. Табак и хлеб не давали, потому что хозяин воды не курит и хлеба не употребляет. Если, несмотря на жертвоприношение, рыба не ловилась, то вторично не приносили жертвы, ставили заездок и переходили на другую речку.
При лучении рыбы или при ловле посредством дортхи, удочки и сети хозяину воды Суг-Езi "сёкать" было не надо.
Профессор Петри сообщает, что культовое толкование о местопребывании Cyг-Eзi, его характере и о причинах, почему не ловится в одной речке рыба, а в другой она идет обильно, выяснить не удалось.

Основные приемы и орудия лова
Главная рыбная ловля производилась заездками. Заездок - туh - ставили осенью и весной. Для этого перегораживали всю реку сооружением, состоящим из ряда козел. На козлы клали жерди, на жерди или щиты из веток, или пространство между козлами забиралось частоколом. Осенью в середине заездка устанавливалось корыто - халюр, состоящее из жердей. Жерди направлялись вниз по течению, причем комли их плотно сдвигались у заездка, а вершины слегка расходились и были несколько приподняты вверх. Вода, попав на корыто, просачивалась сквозь щели между жердями, а рыба, заплывшая сюда, оказывалась на сухом месте и обратно вернуться не могла.
Весною корыто заменялось мордой - сыгèн, которая ставилась от заездка вверх по течению. Своей открытой частью морду располагали вниз по течению, чтобы встретить поднимающуюся рыбу. По рыбным речкам ставили обычно целый ряд заездков и все заездки ловили. Весною в заездки попадалось мало рыбы. Главный улов происходил осенью. Ставили заездки всегда артельно.

Рыболовная артель
Рыболовная артель собиралась не по добровольному принципу, как охотничья, а по территориальному. Сколько промышленников стояло на данной реке, столько и было членов артели. Все без исключения должны были войти в рыболовную артель. Рыбу тоже делили по иному принципу: не по числу рыбаков или домохозяев, а по числу едоков.
Каждый раз при этом решалась арифметическая задача приблизительно в таком роде: на берегу стояло 3 юрты, в первой было пять человек, во второй семья состояла из шести, в третьей, откуда вышли рыбаки - всего три человека, всего 14 человек. Было поймано 28 рыб, первая юрта получает 10 рыб, вторая -12, рыбаки получат за весь свой труд 6 рыб. Конечно, такая скромная награда сильно охлаждала промысловое рвение. В то же время оставшиеся в юртах карагасы не выходили на рыбную ловлю, полагая, что раз рыбак отправился, значит он рыбу принесет, а потому можно в ожидании отдохнуть.
Эта черта, как сообщает Б.Э. Петри (1925 г.), особенно резко выступала на реке Додоте на летних стойбищах во время его там пребывания. "Река Додот буквально кишит харюзами. У карагас мука была на исходе, многие уже голодали. С сожалением говорили, что придется покидать летние стойбища, хотя для оленей здесь еще так хорошо, но муки нет.
-"Почему не идете рыбу ловить?" - удивлялся я.
-"Видишь, сколько народу вместе стоит (стояло вместе 18 юрт)!? Я пойду, поймаю, на человека и по пол-рыбы не выйдет: у нас рыбу делить надо".
-"Да вы все идите сразу".
-"Ну... как заставишь идти: не пойдут. Я пойду, другие скажут: теперь лежать можно, Унгуштаев нам рыбу принесет".
Видимо те же мысли были и у других карагас, т.к. никто ни разу не спустился к реке порыбачить, хотя у всех были дортхä, а у некоторых сети и даже (новшество) удочки. Несомненно во время расцвета первобытного коммунизма этот принцип дележа был в высшей степени целесообразен, когда под начальством старшего в роде весь род выходил дружно на промысел. Но теперь эти осколки старых форм больше вредят промыслу, чем обеспечивают взаимопомощь".

Другие орудия и приемы лова
Сеть - теткà. Сетей у карагас было очень мало. В старые времена покупали сети в Урянхае (Туве), сами вязать не умели. Урянхайские сети были сплетены из конского волоса и обладали большими ячеями, но зато очень прочны. С течением времени у карагасов вошли в употребление русские нитяные сети, которые вытеснили урянхайские. Но все равно их было крайне ничтожное количество - всего 9 сетей на весь народ в 1925 году.
Русская сеть - теткà, по отзыву карагас лучше, легче (на оленя класть выгоднее) и рыбу не пускает. "Сойотская или урянхайская сеть (тоже называется теткà) нашу рыбу пропускает - дырки большие. Там в сойотском месте рыба крупная и дырки большие делают".
Сеть ставилась в тихом месте реки, рыба попадала в ячею и застревала в ней жабрами. Возможно сети были мало распространены, потому что в быстрых горных реках Карагасии почти нет тихих плесов. Особенно их мало в восточном районе по р. Ие, у восточных карагасов в 1925 году было всего 3 сети.
Удочка - хутбä начала входить в обиход в 20-е годы XX века этому искусству научил карагасов уполномоченный по карагасским делам П. Н. Мочульский. Но удили преимущественно дети и молодежь, взрослые же говорили, что "у карагаса рыба на удочку плохо клюет".
Взрослые предпочитали ловить на поддев особым орудием - дортхä, которое представляло собой два острых железных зубца, укрепленных в обратном направлении к длинной изогнутой палке. Палку опускали горизонтально в воду на мелком месте, где была яма и где рыба стояла или медленно шла, и ждали, чтобы рыба стала против зубьев, тогда быстро дергали палку к себе, рыба пронзалась зубцами, и ее вытаскивали на берег. Так ловили ленков и харюзов. При помощи дортхи ловили только днем. Если видели на мелком месте тайменя или крупного ленка, то стреляли пулей, если было не жаль заряда. Особенно это практиковалось весной на тайменя, во время икрометания.
Кроме того, орудием рыбной ловли служила острога - серä (сэрээ). Ею били иногда рыбу на мелком месте, но обычно ночью лучили факелом из бересты и били идущую на перекатах (шиверах) рыбу. Серä - трезубец, надетый на палку, очень толстый и массивный, т.к. бить им приходилось исключительно на камнях. В некоторых случаях за неимением железной остроги, карагасы делали таковую на скорую руку из дерева.
Деревянная острога - кесге бросалась по окончании лова тут же на месте. Лов рыбы при помощи серä или кесге производился двумя людьми. Один нес зажженную бересту на палке, другой шел с острогой.
Промышляли дортхä или серä, не артельно, а всегда индивидуально, но рыбу делили по тому же принципу, как при ловле заездком, т.е. поровну между всеми едоками.

По рекам передвигались на плотах и небольших долбленых челнах.
Рыбу не солили и не сушили и в основном съедали сразу. Чешую и головы скармливали собакам. Из кишок вытапливали рыбий жир и ели его с просовой кашей вместо масла. Этим же жиром смазывали кожу при выделке.
Рыбу ели также вареную (в котле), жареную (на рожнах), сырую (в мороженом виде), но всегда без соли (как и мясо). "Рыбу солить можно, греха в этом нет", но карагасы солили только чай и лепешку.
Насколько рыбный промысел считался у карагасов несущественным, видно по нормам землепользования. В то время как промысловые угодия были строго закреплены за каждой отдельной фамилией, и для того, чтобы охотиться вне своего родового урочища, надо спрашивать разрешение владельца чужой территории, для рыбной ловли никого спрашивать было не нужно: "где остановился, там и добывай". Рыбные места ни за кем не закреплялись.
В 1925 году весь народ добыл всего 84 пуда рыбы, т.е. в среднем по 1 пуду на хозяйство. Но далеко не все карагасы занимались рыбной ловлей. Только 42 хозяйства, добывших в среднем по два пуда, ловили рыбу. По данным 1914 года этим промыслом занималось еще меньше семейств - 24 хозяйства, добывших в общей сложности 48 пудов, т.е. тоже по 2 пуда. Между тем, карагасы нуждаются в рыбе и даже покупают ее у карагасников, ловящих рыбу в карагасских же реках (по цене от 7 до 10 рублей за пуд).
Tof_2.gif
В настоящее время тофы на рыбалке под выловленную рыбу используют торбу - деревянный, высокий, узкий, прямоугольной формы ящик, который при помощи длинного ремня переносят на плече.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 19 мар 2014, 12:37
#19 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6065
Возраст: 59
Да .Лень у них странная. В советские времена ещё в 60-х годах батя в тех местах орех бил. Тофаларов государство по сути содержало.Они охотились и им всё выдовалось,оружие,боеприпасы продукты в сезон. Вот такая шутка-полушутка у них и ходила перед сезоном. " зачем я в тайгу пойду ; чай-нет,сахара-нет,крупы-нет,табака-нет,хлеба-нет" После выдачи всего этого." Зачем в тайгу ходить; чай есть,сахар есть,табак есть.........." :D


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение История рыболовства . 20 мар 2014, 08:17
#20 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 1 месяц 8 дней
Сообщения: 608
Возраст: 62
Чехов А.П. Рыбье дело. (Густой трактат по жидкому вопросу)

Сегодняшнюю весьма передовую статью нашу мы посвящаем несчастным дачникам, имеющим привычку садиться на одном конце палки, у которой на другом привязана нитка и червяк... Мы даем (даром, заметьте!) целый трактат советов рыболовам. Чтобы придать нашему труду побольше серьезности и учености, мы глубокомысленно делим его на параграфы и пункты.
_____________

1. Рыбу ловят в океанах, морях, озерах, реках, прудах, а под Москвою также в лужицах и канавах.
Примечание. Самая крупная рыба ловится в живорыбных лавках.
2. Ловить нужно вдали от населенных мест, иначе рискуешь поймать за ногу купающуюся дачницу или же услышать фразу: "Какую вы имеете полную праву ловить здесь рыбу? Или, может, по шее захотелось?"
3. Прежде чем закидывать удочку, нужно надеть на крючок приманку, какую угодно, судя по роду рыбы... Можешь ловить и без приманки, так как всё равно ничего не поймаешь.
Примечание. Хорошенькие дачницы, сидящие на берегу с удочкой для того только, чтобы привлечь внимание женихов, могут удить и без приманки. Нехорошенькие же дачницы должны пускать в ход приманку: сто - двести тысяч или что-нибудь вроде...
4. Сидя с удочкой, не махай руками, не дрыгай ногами и не кричи караул, так как рыба не любит шума. Уженье не требует особенного искусства: если поплавок неподвижен, то это значит, что рыба еще не клюет; если он шевелится, то торжествуй: твою приманку начинают пробовать; если же он пошел ко дну, то не трудись тащить, так как всё равно ничего не вытащишь.
Эту сторону нашего трактата мы находим достаточно вычерпанной (на дне ничего не осталось). В следующий раз мы подробно уясним животрепещущий вопрос о том, какие породы рыб можно изловить животрепещущими в мутной московской воде.
_____________

В прошлом нумере ""Будильника" на даче" мы с непостижимым глубокомыслием и невероятной ученостью "третировали" вопрос о способах ловить рыбу. Переходим теперь к той части нашего трактата, где говорится о рыбьих породах.
_____________

В окрестностях Москвы ловятся следующие породы рыб:
a) Щука. Рыба некрасивая, невкусная, но рассудительная, положительная, убежденная в своих щучьих правах. Глотает всё, что только попадается ей на пути: рыб, раков, лягушек, уток, ребят... Каждая щука в отдельности съедает гораздо больше рыбы, чем все посетители Егоровского трактира. Сыта никогда не бывает и постоянно жалуется на упадок дел. Когда ей указывают на ее жадность и на несчастное положение мелкой рыбешки, она говорит: "Поговори мне еще, так живо в моем желудке очутишься!" Когда же подобное указание делают ей старшие чином, она заявляет: "И-и, батюшка, да кто ж таперича рыбешку не ест? Так уж спокон века положено, чтоб мы, щуки, всегда сыты были". Когда ее пугают пропечатанием в газете, она говорит: "А мне плевать!"
b) Голавль. Рыбий интеллигент. Галантен, ловок, красив и имеет большой лоб. Состоит членом многих благотворительных обществ, читает с чувством Некрасова, бранит щук, но, тем не менее, поедает рыбешек с таким же аппетитом, как и щука. Впрочем, истребление пескарей и уклеек считает горькою необходимостью, потребностью времени... Когда в интимных беседах его попрекают расхождением слова с делом, он вздыхает и говорит:
- Ничего не поделаешь, батенька! Не созрели еще пескари для безопасной жизни, и к тому же, согласитесь, если мы не станем их есть, то что же мы им дадим взамен?
с) Налим. Тяжел, неповоротлив и флегматичен, как театральный кассир. Славится своей громадной печенкой, из чего явствует, что он пьет горькую. Живет под корягами и питается всякой всячиной. По натура хищен, но умеет довольствоваться падалью, червяками и травой. "Где уж нам со щуками да голавлями равняться? Что есть, то и едим. И на том спасибо". Пойманный на крючок, вытаскивается из воды, как бревно, не изъявляя никакого протеста... Ему на всё плевать...
d) Окунь. Красивая рыбка с достаточно острыми зубами. Хищен. Самцы состоят антрепренерами, а самки дают концерты.
е) Ерш. Бойкий и шустрый индивидуй, воображающий, что он защищен от щук и голавлей "льготами", данными ему природой, но, тем не менее, преисправно попадающий в уху.
f) Карась. Сидит в тине, дремлет и ждет, когда его съест щука. Сызмальства приучается к мысли, что он хорош только в жареном виде. Поговорку "На то и щука в море, чтоб карась не дремал" понимает в смысле благоприятном для щуки...
- Денно и нощно должны мы быть готовы, чтоб угодить госпоже щуке... Без ихних благодеяниев...
g) Пескарь. Преисправный посетитель ссудных касс, плохих летних увеселений и передних. Служит на Московско-Курской дороге, подносит благодарственные адресы щукам и день и ночь работает, чтобы голавли ходили в енотах.
h) Плотва. Маленькая, получахоточная рыбка, прозябающая в статистах или доставляющая плохие переводы в толстые журналы. В изобилии поедается щукой и окунем. Самки живут на содержании у налимов и линей.
i) Линь. Ленивая, слюнявая и вялая рыба в чернозеленом вицмундире, дослуживающая до пенсиона. Нюхает табак в одну ноздрю, объегоривает карасей и лечится от завалов.
k) Уклейка. Ловится на муху. Нищенка.
l) Лещ. Держит трактиры на большой дороге и занимается подрядами. Делает вид, что питается постной пищей. Съевши рыбку, быстро вытирает губы, чтобы "господа" не приметили...

1885г.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 30 ]  На страницу 1, 2  След.

Как правильно цитировать  |  Как вставить изображение  |  Как вставить видео
   Похожие темы   Добавил   Ответы   Просмотры   Последнее сообщение 
Аватара пользователя Лодка Микра, история модификаций

в форуме Тюнинг и доработка

сергей

7

648

Аватара пользователя

22 дек 2021, 22:51

сергей Перейти к последнему сообщению


Часовой пояс: UTC + 4 часа




Кто сейчас на форуме

Сейчас эту тему просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 1 гость


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Мобильный вид Обратная связь с администрацией