Информационная поддержка проекта catfishing.ru

Текущее время: 19 мар 2024, 09:34

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.
{ VISITS } Просмотры: 46730  Добавили в закладки Добавили в закладки: 1  Подписчиков Подписчиков: 0 
Добавили в закладки: Вова 81
Добавил Сообщение
 Сообщение Охотничьи страсти 14 мар 2014, 09:27
#21 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 17 дней
Сообщения: 63
Возраст: 74
Летняя охота

Изображение


*
Началось всё довольно неожиданно и даже весело. У начальника РСУ, – Пал Палыча, жена уехала на курорт. Даже и не думала, а бывает так, – горит путевка, и ее дают, кому попало, лишь бы не пропала.

Ну, не то чтобы совсем уж кому попало, все-таки РСУ в районе тоже не на самом последнем месте, вот и дали им горящую путевку, а там уж дело техники, и она попала как раз в руки экономиста. Элла Петровна вообще планировала отпуск ближе к осени, вместе с Пал Палычем, к маме хотели ехать, наобещали уже. А тут путевка. Все уговаривать стали. Согласилась, конечно. Посчитали, прикинули, – получается, что она после курорта продлит отпуск или без содержания возьмет и все будет в норме, везде успеют, и к маме.

Пал Палыч, как только приехал с вокзала, где провожал жену, сразу же позвонил в Бичевую. Директор промхоза был на месте.
– Привет, Иваныч, – это я, твоя надежда и опора. - Как живешь? Как здоровье?
– Привет, привет, обещалкин. Только и появляешься, когда что-то надо. Или по работе звонишь? Я вчера был на всех объектах, которые ты мне строишь, – впечатление сложилось мрачноватое. Так будем строить, то и к следующей весне не успеем.

Успеем, не волнуйся, следующей весной будут тебе цеха по всей трассе, в каждом поселке. Положись на меня.

Дело в том, что строительный участок под руководством Пал Палыча уже второй год строил цеха по заготовке и переработке папоротника. Каждый поселок района превратился в строительную площадку. Заказчиком был госпромхоз, – интересное хозяйство и денежное.

Особой дружбы между директорами не было, но работа на один проект сближала. Встречались часто на всевозможных пленумах, планерках, совещаниях. Иногда, по окончании совещания, позволяли себе чуть-чуть расслабиться. Неоднократно оказывались в одной компании.

Вот и похвастал, как-то, Иваныч тем, что в промхозе есть лодка под названием «Охотник». Дизельный движок в сорок сил, грузоподъемность приличная, до трех тонн взять может. Вообще-то, лодка предназначалась для заброски бригад охотников в тайгу, но это осенью, на промысел, а летом таких работ нет, по крайней мере, до начала заготовок ягод.

Эту лодку и предлагал Иваныч, будучи слегка под ‘шафэ’, для шикарного отдыха на воде. Об этом и напомнил сейчас Пал Палыч, сообщая, что появилась возможность оторваться на несколько дней от дома и других забот. Хотелось бы побывать в верховьях Хора, испытать на себе всю прелесть влияния этой неописуемой красоты, отдохнуть.

Хор – это удивительная дальневосточная река. Берет свое начало на склонах Сихотэ-Алиня, с каждым порогом, с каждым поворотом набирает силу, принимает в себя ручьи, речушки, реки. Преодолевая теснины и собирая силы после широких шиверных перекатов, Хор бодро и независимо выносит огромную массу воды в уссурийскую долину. Бархатные сопки, простреленные свечами огромной высоты дальневосточных кедров, любовно и бережно провожают струящуюся лазурную чистоту речной воды.
Богата рыбой от самых верховьев и на всём своём величавом протяжении. А зверь? Лось, изюбрь, кабан, косуля, медведь и, конечно же, как что-то нереальное, не из этого мира, как приведение – тигр.

Кто хоть однажды побывал на берегах этой загадочной, величавой реки, оставит увиденное в памяти и сердце до конца дней своих. Особенно живописны места в верховьях.

Туда и наметился съездить на три – четыре дня, отдохнуть душой и телом, Пал Палыч. Но в планах у него была не просто рыбалка, он решил устроить шикарный отдых с Наташкой.
Поэтому и просил «Охотника». Ясно, что Наташка одна не поедет, возьмет подругу, – Ленку, значит, с Геннадием. А это уже компания, для простой лодки тяжеловато. Да и комфорт, хоть какой-то, не помешает.

Иваныч согласился выделить посудину, более того, когда узнал полную программу, предложил в сопровождение дать человека с «бурундучкой», иначе не порыбачишь. Лодка «Охотник» большая и тяжёлая, с нее сети не поставить. «Бурундучка»– самодельная лодка, длинная, до восьми-девяти метров, относительно узкая, а значит легкая на ходу, удобная на любой воде, хоть на перекате, хоть на плёсе. А человека с лодкой Иваныч решил дать с умыслом. Вроде, как доброе дело, от широты душевной, а прицепом ещё одно дело, тоже доброе и тоже от широты. А состояло оно в том, что давно уже у него канючит вольную на пару недель штатник один, – Миша Антонов, у него зимовье совсем развалилось в верховьях. Вот и пусть едут вместе, Миша и за публикой присмотрит, и себе пользу наведет.

Охотник он, правда, так себе, в середнячках, вроде и не старый еще, ленится видимо. Когда не на промысле, поддает частенько, так, а кто из охотников не поддает.
Другое дело когда, где и сколько. По-разному, конечно, принимают охотнички, но то, что все принимают, это уж точно. Если уж пить перестал, значит, здоровья нет, пошатнулось что-то.
А без здоровья в тайге делать нечего, забудь об охоте.

А Миша через это зелье срок взял. Он тогда молодой был, горячий. Год, как после армии. Морская душа волновалась, как океан, когда он видел прехорошенькую соседку Вареньку. И в гости захаживал не раз, и в клубе дружбу предлагал, но как-то отшучивалась Варенька всегда, а в головке своей имела думку о другом. Да, не знал Миша о том, не догадывался даже. Тем горше для него было то событие, когда объявился Варенькин суженный в обличии солдафона-портяночника. Это уже было сверх всяких «не могу».

Принял Миша, для успокоения души, стакан первача, прикурил сигаретку, прикинул, как он ловко спровадит непрошеного. Пока курил, да прикидывал, стакан свое сделал и сообщил каким-то неведомым образом, что ему там одному скучно.
Чтобы первый не скучал, Миша туда еще два стакана отправил. Потом уж и не помнил, как у соседей оказался, как образа расстреливал из двустволки отцовской, как печь развалил, сцепившись в драке с солдатиком демобилизованным.
Да много чего успел натворить, пять лет получил. Пришел домой после отсидки с вечной улыбкой. Зубы на зоне выбили почти все, а на четвертый год доверился одному деляге,– он и навставлял железных, - губ не хватало, чтобы их прикрыть. Так и ходил с тех пор, - улыбаясь.

В Бичевую, на пристань, Пал Палыч сам поехал, шофера решили не брать. Он хоть и хороший парень и знает о том, что Пал Палыч с Наташкой погуливает, но, то просто трах - бах и по домам, а, то целый круиз. Лучше чтобы поменьше свидетелей.
Девчата всю дорогу перешёптывались и повизгивали потихоньку как кутята в корзине, предчувствуя скорую сытость и возможность побарахтаться на травке.

Моторист, не молодой, но все еще Коля, уже сидел в лодке, покуривал, ждал публику. Директор ему все объяснил, да он был мужик понятливый, не впервой.
Быстро перегрузили шмотки из машины, побросали все на палубу. Аккуратно перенесли сумку с коньяком и сумку с водкой, там же было пиво. На пристани лишних зевак не было, все складывалось прекрасно. Настроение было в зените. Девчата аппетитно крутили попками, раскладывая все вещи поудобнее. Места было предостаточно. Посередине расстелили брезент и на него бросили две огромные шубы.

– Теперь мы, как Стеньки Разины, – брякнула, не подумав, Наташка.
– Типун тебе на язык, – буркнула в полголоса Лена.

Мужики уехали в промхоз ставить машину, там же узнали, что человек на «бурундучке» догонит их, ждать не нужно.

Миша внял, что компания веселая, и по этой причине собрался очень быстро. Бензин, пила, мотор, рубероид для крыши, кое-что по мелочам. Из еды схватил лишь мешок сетей, куда сунул пачку соли, да из кладовки взял однодулку шестнадцатого калибра и патронташ. Ружье было совсем старым. Даже и не помнит он, откуда оно взялось, всегда вроде было. Бой имело отменный, особенно пулей садило красиво. Да и как не бить, если ствол, против всех современных, на четверть длиннее. А четверть у Миши добрая, чуть не тридцать сантиметров.

Весь бензин и не хитрый скарб Миша сгрузил в самый нос, так как лодка была не загружена, и на скорости нос сильно задирался. Только ружье лежало в корме на специальных рогульках, прибитых к борту с таким расчетом, чтобы не мешало при работе и в любой момент схватить можно.
Лодка летела довольно швыдко, вода позволяла не сбавлять обороты даже на перекатах. Мотор, – двадцатый «Вихорёк», – только в прошлом году обкатался и поэтому нес службу исправно, добросовестно подергивал посудину.

День разыгрался, вовсю лепило солнышко, ветра почти не было. За кормой быстро отставала пенная струя, а по берегам благоухала пышная, разморенная под солнышком, зелень. Какое-то легкое томление души безошибочно подсказывало Михаилу, что нужно торопиться, – близился обед.

«Охотник» подходил к заброшенному поселку Кафен, когда из-за поворота за кормой вырвалась лодка и стремительно стала настигать компанию, весело готовившуюся пообедать. Правда, почти все уже закусывали и даже по чуть-чуть выпили, но это была лишь разминка. Теперь же все поняли, что цивилизация осталась позади, как-то оживились, разговаривать стали громче, а смех не сдерживали. В движениях появилась легкость, даже развязность. Хорошо. Поэтому выпить и крепко покушать не помешает.

Миша аккуратно притер свою "бурундучку" к борту «Охотника» на плёсе, сбавили скорость. Кое-что перегрузили, быстро познакомились, привязали легкую лодку на длинный фал.

Все расселись и разлеглись на шубы вокруг импровизированного стола. Некоторая неловкость, возникшая с появлением нового человека, быстро улетучилась. Выпили, закусили, снова выпили. Весело разговаривали, каждый начал что-то рассказывать, пытаясь найти слушателя, но тщетно, всем хотелось лишь говорить.
Даже девчата весело что-то рассказывали друг другу враз, а потом враз хохотали. Солнышко, видимо, усугубило. Стали помаленьку раздеваться, кое-кто уже поглядывал за борт, – а не окунуться ли. Но Коля делал вид, что не замечает намеков публики, и исправно нес вахту. Он принял, действительно, чуть-чуть и хорошо покушал.

– Вот до места доберемся, там выпью. – Все с этим согласились.

Однако долго править бал ему не дали. В конце концов, пришло время, когда девочкам нужно налево, а мальчикам направо. Пришлось пристать к косе. К сухому берегу пристать не удалось, – отмель, но компании это была уже не помеха.
Кто-то скинул трико, а кто-то и так, дружно сиганули через борт и наперегонки ринулись все в одну сторону, забыв, где лево, где право. Через две минуты также шумно и весело все бежали обратно, на ходу стаскивая с себя оставшуюся одежду.
Купались не долго, – хрустальная вода горной реки никогда не прогревается выше пятнадцати градусов. Это отрезвляет. Одеваться не стали. Мужики, в одних плавках, бахнулись на шубы, ближе к столу, девчата накинули на себя полотенца.

Снова пили, согрелись быстро. Пытались что-то запеть, но было уже поздно, – лишнего приняли, а может, просто не спелись еще.

Коля вдруг закричал что-то, замахал руками, понять ничего не могли. Потом Миша, своим охотничьим глазом увидел, что впереди кто-то плывет.

– Мясо! Мясо! – приглушенным, но надрывным голосом засипел он.
*
Пал Палыч тоже увидел, но что-то мешало навести резкость, и он не мог понять, что это за мясо. Девчата восторженно визжали и, слегка подпрыгивая, негромко хлопали в ладоши.

– Сбавь обороты, сбавь обороты, – отдавал команды Михаил, вспомнив, что ружье в другой лодке. – Сейчас я его сделаю.

Схватившись за веревку, он стал быстро подтягивать к себе свою лодку. «Охотник» сбавил обороты, дизель работал чуть слышно.

И тут как-то все враз увидели, что реку переплывает медведь. Кто-то приглушенно выдохнул: « Медведь! ».

Произнесено было почти шепотом, но услышали все. Некоторое замешательство, выразившееся в секундной тишине, сменилось нахлынувшей на всех отвагой. Пересесть в другую лодку и мчаться навстречу судьбе готовы были все, даже девчата. На всех нашло возбуждение, все двигались, толкались, мешали друг другу.

Михаил уже отвязал лодку и взглядом выбирал помощника. Пал Палыч, наконец, справился с глазами, твердо посмотрел на Михаила и почти внятно объяснил, что он еще в жизни не убивал медведя. И если Михаил ему друг, он должен ему эту возможность предоставить.

– Садись! – рявкнул Михаил и сам следом прыгнул в корму.
Медведь, тем временем, подплывал к середине реки. Зарядить ружье, передать его Пал Палычу, затем бегом вернуться в корму и рвануть мотор, – дело даже не минуты.

Лодка, каким-то чудом превратившись в боевой корабль, хищницей выскочила из засады и, ощетинившись длинным и острым жалом ствола, полетела, едва касаясь воды, наперерез медведю.

Тот осознал приближающуюся неприятность и поддал, но было уже ...
Не долетев десяти метров до зверя, лодка грузно осела. Медведь понял всю безвыходность своего положения и, оскалившись, издавая какие-то чавкающие звуки, ринулся на нападавших.

Выстрел был сильным, Пал Палыч едва не вывалился через противоположный борт, хотя стрелял стоя на коленях. Кровь сразу окрасила воду вокруг медведя. Моментально стало тихо, исчез этот страшный напор зверя, его оскалившаяся пасть, рыкающие звуки. Исчез бешеный полет лодки. Даже там, на «Охотнике», тоже на мгновение все застыли и замолчали.

«Как я его!» – подумал Пал Палыч.
- Лови, лови, сейчас утонет, – закричал Михаил, видя, что медведь начал погружаться в окровавленную воду. Торчал только загривок, да два уха.

Схватив шест, Михаил в два взмаха подвернул нос лодки к исчезающему под водой медведю. Пал Палыч бросил ружье возле себя и поймал ускользающую добычу за уши.

– Держи его, я сейчас заведу мотор и подрулю к берегу.
Медведь был не крупный и Михаил не сомневался в том, что Пал Палыч удержит его. Но завести мотор он не успел. События развивались стремительно.
Пал Палыч сообразил, что за уши он не сможет удержать зверя, они выскальзывали из рук. Надо целиком вытащить голову на борт и тогда будет легче.

Поднапрягшись, он смог вытащить морду медведя из воды.
В это время глаза зверя открываются, раздается громкое фырканье и шумный вдох. Пал Палыч заворожено смотрит в глаза медведю, продолжая крепко держать его за уши. Тот еще раз фыркнул и моментально обнял своего спасителя.
Рванувшись из объятий с диким ревом, Пал Палыч, как ошпаренный вылетел из лодки и замолотил по воде руками и ногами, пытаясь плыть во все стороны сразу. Кричать он продолжал даже под водой.

Тем временем медведь, ухватившись за борт, легко перенес свое тело в лодку. Встав на ружье всеми четырьмя лапами, он тяжело повернул голову к Михаилу.

Широко открыв рот и глаза, тот сидел у мотора без единой мысли в голове.
Когда понял, что его заметили, машинально дернул стартер. В другой ситуации это была бы нормальная реакция,– при испуге бежать. Но сейчас...

Мотор завелся, а так как в пылу охоты скорость не выключалась, то естественно, что лодка сразу рванула вперед. Медведь, сохраняя равновесие, стал быстро перебирать лапами, то есть побежал в корму, к Мише.
Последний не заставил себя долго уговаривать. Поняв всю ситуацию, он просто чуть привстал и сильно оттолкнулся назад. Перелетев через корму, он плюхнулся в воду и старательно, но торопливо озираясь по сторонам, поплыл.

Медведь добежал до кормы, уперся передними лапами в сиденье и уставился затуманенным взглядом на ревущий перед ним мотор. Лодка дала крен, мотор наклонился на бок.

Вся компания, правда, с разных точек, наблюдала, как на их лодке выписывает круги медведь. Мотор работал все тише, круги становились шире и, в конце концов, лодка ткнулась носом в галечную косу.
Медведь снова по инерции убежал в нос лодки, к ружью. Мотор заглох. Медведь постоял немного, откуда-то с головы капала кровь. Он часто фыркал, тоже с кровью. Потом перешагнул через борт и здесь же, рядом, лег.

«Охотник» чуть прибавил обороты и направился к левому берегу, где на бревне сидел Пал Палыч. Его била крупная дрожь, то ли нервная, то ли из-за спины. Объятия не прошли даром, – по всей спине проходили темно-бордовые и даже синие полосы, – следы от когтей. Правда, кожа нигде не порвалась, крепкая, или когти тупые.

Миша отделался лишь испугом. Его забрали на правом берегу.

Пал Палыч стонал. Все советовали друг другу, чем его мазать, но ничего путного придумать не могли. Лодка снова сбавила обороты и почти стояла на одном месте, напротив медведя.

– Может он уже умер? – спросила Наташа, – надо быстрее забрать лодку и везти Пал Палыча в больницу.
– Пока не протухнет, рисковать не будем, – хихикнул Михаил, замахивая подряд второй стаканчик.

Медведь снова встал. Долго смотрел в сторону реки, патом повернулся, низко опустил голову и тяжелой-тяжелой походкой ушёл в прибрежные кусты.

Подождав еще какое-то время, мужики смогли таки ловко зацепить багром лодку. Внутри все было в крови, и ружье тоже.

Развернувшись вниз по течению, «Охотник» набрал обороты и легко заскользил по вечернему зеркалу изумительной дальневосточной реки, с ёмким названием – Хор.


Андрей Томилов

Перейти к СОДЕРЖАНИЮ


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Теги
Охотничьи страсти, Андрей Томилов, рассказы об охоте и промысле
 Сообщение Охотничьи страсти 14 мар 2014, 10:42
#22 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца
Сообщения: 957
Возраст: 68
дважды Андрей писал(а):

... А вообще у меня издано три книги под общим названием "Охотничьи страсти"... Ни одну не продал, и горжусь этим.

А мы гордимся тем, что у нас на форуме есть СВОЙ Писатель!!!
С каждым рассказом, чувствовалось, что Дважды Андрей еще и дважды Профессионал: первый раз, - как охотник, а второй, - как писатель!
Человек не знающий изнутри тайгу, диких зверей и домашних животных, сибирских и дальневосточных охотников такие Охотничью страсти не смог бы написать.
Спасибо!
Ждем, ждем, ждем продолжения рассказов.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 14 мар 2014, 10:58
#23 
Не в сети
Активный пользователь

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 5100
Возраст: 48
А добирали как?

_________________
Волка ноги кормят.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 14 мар 2014, 11:29
#24 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6065
Возраст: 59
Виталий05 писал(а):

А добирали как?

Эти ,наврят ли , добирали. Разве что охотники потом.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 14 мар 2014, 12:23
#25 
Не в сети
Активный пользователь

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 5100
Возраст: 48
ТОФАЛАР писал(а):

Виталий05 писал(а):

А добирали как?

Эти ,наврят ли , добирали. Разве что охотники потом.

Я бы не успокоился.Да и стрелял бы дважды как минимум.Чай не ондатра :yes:
Хорошо написано,жизненно.Такое сто процентов или похожее с кем то было.

_________________
Волка ноги кормят.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 14 мар 2014, 16:41
#26 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 17 дней
Сообщения: 63
Возраст: 74
Спасибо! Всем спасибо за отзывы!


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 19 мар 2014, 17:15
#27 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 17 дней
Сообщения: 63
Возраст: 74
Отрицание


Изображение


Пацанами ещё были, ружьё отцовское притащили на край деревни, там лужа была. Сидели в крапиве, - ждали. Охотники. Ближе к вечеру, прилетели две утки. Стали купаться, встряхивать перьями. Мокрые перья, на фоне вечерней зари, взблёскивали золотом. Искрились.
Колян приладился и пальнул.
Одна утка улетела, испуганно оглядываясь, а другая побежала по воде, хлопая одним крылом. Быстро, быстро побежала.
Спотыкаясь, молча, кинулись за ней. Бежали по разным сторонам лужи. Когда она выскочила на сухое, - догнали…
- В крыло попал, видишь, сломано.
- Ага, крыло. Сломано.
- Жалко вторая улетела.
- Ага, жалко. Так бы каждому по одной.
- По одной, как раз. Хорошо бы.
Патронов больше не было. Их вообще не было, вот один стырили у отца, и охотились. Гильзу, приятно воняющую сгоревшим порохом, сунул в карман, предварительно проверив, что там нет дырки.
Колян держал утку с боков, прижимая крылья. Она бойко вертела головой в разные стороны, ещё не поняв в какую безвыходную ситуацию попала. Вляпалась. Перья уж не блестели красивыми, переливающимися искрами. Нос у неё чуть отливал зеленью. Глаза живые, яркие.
Под ногами хрустели листья тополя, - после вчерашнего ветра они дружно усыпали землю. Да и время уже, - осень. Осень.
Совсем не правы те, кто говорит, что осенью природа умирает. Не умирает она. Засыпает. Такая форма сна.
Хотя, впрочем, любой сон, - это маленькая смерть. Маленькая. Короткая. Но, смерть.… А природа, - нет, не умирает. Даже земля, - ждёт снега, как ребёнок одеяла, которым мать нежно и заботливо укроет. Верит ей.
- Она сама не подохнет.
- Нет, не подохнет.
- Как-то надо убить её.
Колян приподнимал утку, и мы видели, как она шустро перебирает лапками по воздуху. Торопится, шею тянет. Будто убегает. Лапки чуть розоватые.
- Надо. Чтобы не мучилась. А как?
- Давай, я держать буду, а ты ей башку открути.
- Давай.
Откручивать башку мне ещё ни разу не приходилось, было неприятно. Во-первых, она живая. Совсем живая. Будто и не знает, что у неё крыло ранено. Во-вторых, она всё время вырывалась, стала прятать голову. Не откручивалась. Я закручиваю, а она выскользнет, и раскрутится. Снова по сторонам пялится.
- Была бы охотничья собака, она бы быстро её загрызла.
- Да, быстро.
- На, подержи, руки устали.
Утка была очень тёплая. Мягкая. И тяжёлая. Перья одного крыла неряшливо слиплись. Рана. Пальцы прилипали к этим перьям. Крепко прилипали.
- Пойдём к Култыну, у него топор есть.
- Пойдём.
Култын жил в крайней избушке, и домой идти всё равно мимо. Зашли. Дверь закрыта, в пробой, вместо замка, вставлена щепа от полена дров.
- Нет дома.
- Топор-то дома.
Ограда не прибранная. Мусор кругом, помойка напротив крыльца, а вдоль забора, и прямо возле дома, крапива прёт, уже не по первому году.
Сразу за углом стояла старая, кряжистая чурка, с вбитым в неё таким же старым, ржавым топором.
Колян, со второго раза, поднатужившись, выдрал топор и внимательно осмотрел его. Даже пальцем потрогал лезвие.
- Пойдёт. Клади на чурку.
Ружьё, болтавшееся за спиной, уже прилично натёрло шею, мешало шагать, и совсем не позволило нагнуться к чурке, чтобы положить туда утку.
- Если отпущу, - удерёт.
- Держи, я её обухом.
- По рукам врежешь. Давай, лучше я.
- А ты не врежешь?
Ещё что-то бурчал себе под нос, но утку забрал. Прижал её к себе и стал
притаптывать возле чурки крапиву. Я снял ружьё, прислонил его к стене, взял топор. Тяжёлый.
Утка, будто ей это приходится делать очень часто, вытянула шею и прильнула к чурке. Замерла. Даже глаза, будто перестали блестеть. И тихо кругом, ни ветра, а может и, не было. Ну, хоть бы собака гавкнула где. Тихо.
Колян отодвинул свою голову, отвернулся.
- Бей.
- Как бить-то? Обухом?
- Бей как-нибудь. Только не по рукам.
Я ещё постоял, посмотрел по сторонам, будто искал помощи, отметил, что уже совсем смеркается, поднял топор.
Голова отлетела удивительно легко. Топор, воткнувшись в чурку, так и остался стоять. Утка вырвалась и стала прыгать по ограде. Заполошно хлопать крылом.
Мы кинулись за добычей и почти сразу поймали её. Держали вместе, зажав между собой. Шея утки была свободной и быстро вращалась во все стороны, обильно поливая нас кровью. Кровь летела с такой силой, что казалось, будто там насос.
Мы, как черти, были в крови с головы до ног, а шея всё вращалась, поливая нас как из пульверизатора.
Наконец, всё стихло, мы разошлись в стороны, дико вращая глазами, рассматривая друг друга.
- Матушка убьёт.
- Меня тоже.
- Утку забери.
- Нет, мне не надо.
- И мне не надо.
К дому подходил хозяин. Он покряхтывал, приволакивая одну ногу. И курил. Курил махорку, вонючую, до невозможности.
- Может, Култыну отдать?
- Давай, отдадим.
Как-то ещё ружьё надо положить на место, чтобы отец не заметил. И рубаху кровавую в бане бросить. Да и рожу сполоснуть там же, в бане.
Сунув утку в руки подошедшему Култыну, мы, чуть не бегом, кинулись вдоль улицы. Ружьё держал наперевес, так ловчее бежать.

Уже у самого двое взрослых сыновей, семеро внуков, а я всё бегу и бегу с ружьём наперевес. Знаю, чувствую, что где-то рядом бежит, бухает кирзовыми сапогами Колян, - друг детства, уже давно оставивший этот мир.

А.Томилов 2012.

Перейти к СОДЕРЖАНИЮ


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 23 мар 2014, 10:05
#28 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 17 дней
Сообщения: 63
Возраст: 74
Последний костёр


Изображение


*
Стояли жаркие августовские дни.
Медведь, самодовольный, лоснящийся от нагулянного за лето жира, вышел на лесную дорогу. Он давно уже не боялся урчания и душного запаха отработанных газов пролетающих мимо лесовозов, лишь чуть припадал к земле в придорожных грязных кустах. Но всякий раз, когда он прятался от грохочущей машины, ему казалось, что люди, сидящие там, видели его, они показывали в его сторону руками и даже что-то кричали. Но от этого не становилось больно, только чуть страшно, и он плотнее вжимался в теплую землю.

А в последние дни несколько машин даже останавливались невдалеке и люди начинали громко кричать и кидать в его сторону камни. Приходилось быстро вскакивать и убегать вглубь леса. Потом долго выжидать, когда всё успокоится, когда прогрохочут, пропылят по дороге несколько машин и, лишь уловив кажущееся затишье, набравшись храбрости, снова пробираться к заветному месту.

Ну как же туда не пробираться, как оставить, забыть эти придорожные, дурманные малинники. Это же так вкусно, так ароматно, правда, ягода чуть горчит от густой пыли, покрывающей все кусты, но это ничуть не отпугивало медведя и он изо дня в день наведывался на любимое лакомство.

Жиру на зиму он уже нагулял достаточно и теперь бродил по тайге лишь в поисках сластей, а малина была так сладка. Медведь даже на ночь не уходил далеко от дороги. Насосавшись малиновых кустов до приторности, он чуть углублялся в распаренную, разомлевшую тайгу, находил муравейник и долго топтался возле него, с любопытством рассматривая маленький заполошный народец. Потом, когда муравьи в панике собирались на вершине своего города и, приняв устрашающие позы, начинали пускать в воздух струйки едкой, вонючей жидкости, хлопал несколько раз лапой по этой шевелящейся кучке и с удовольствием облизывал ладошку длинным красным языком, восхищенно болтал башкой из стороны в сторону и снова лизал.
Жгучая, приятно пощипывающая язык, кислота придавливала малинную приторность, осаживала тошноту и медведь умиротворенно, медленно брел в ближайший распадок к прохладному ключику.

Войдя в воду, уперевшись в скользкие камни, он какое-то время прислушивался к мелодичным струнам ручейка, потом лизал его, нехотя, лениво шевеля чуть распухшим языком, и вновь прислушивался. Капля воды падала с черной губы зверя и, разбившись о гладь небольшой заводи, растаскивала зеркальное отражение медведя в разные стороны.

Наконец, зверина выходил на берег и заваливался под ближайшую лиственницу. Выгибался дугой и, смачно чавкая, усердно вылизывал шерсть на груди, брюхе и раздувшихся от жира боках. Потом снова прислушивался к тайге, замерев и, наконец, широко откидывался, утыкал нос в траву и блаженно прикрывал глаза.

Здесь он мог вылёживаться всю ночь и даже половину завтрашнего дня, то просыпаясь и прислушиваясь к лесным звукам, то снова задремывая. Надоедливый гнус, облачком вьющийся над головой, даже радовал, так как указывал на приближение дождя, а дождь собьет горькую пыль с малины и напитает ягоды сладким янтарным соком.

Ещё будучи совсем маленьким медвежонком, рядом со своей огромной, почти белой мамкой, он полюбил эти сладкие лесные ягоды. Мамка была очень старая и оттого, наверное, вся спина и бока у нее были белые, почти белые, – это множество седых волосков создавали такой забавный цвет. А брюхо было темное, конечно, не такое темное, как шерсть молодого медвежонка, но всё-таки не белое.

Старая медведица часто приводила его на разные ягодники. Начиналось это с пресной и совсем невкусной черники, от которой становился синим язык. Потом поспевала на солнцепеках брусника, она была кислая и терпкая, а вот приспевающая голубица больше понравилась молодому медведю.

Именно на кустах голубицы он научился у матери как надо быстро собирать ягоды.

Старуха садилась возле облепленного голубыми бусинами куста, загребала его лапами с двух сторон и целиком запихивала в огромную пасть. Потом шумно пыхтела, обсасывая сладкие ветки.
Медвежонок пытался подражать матери, но у него так ловко не получалось, ветки были упругие и непослушные, а рот совсем маленький. В результате ягоды брызгали в разные стороны и торопливо прятались в траве. Сладости на язык попадало чуть-чуть. Медвежонок сердился и выламывал непослушный куст под корень, а спрятавшиеся в траве бусинки в сердцах втаптывал в землю всеми четырьмя ногами, высоко при этом подпрыгивая и, по щенячьи, ухая.

Но больше всего ему нравилась малина. Это была вкусная, сладкая ягода, что уходить от нее не хотелось. Когда обсасываешь ветки малины, то даже где-то в носу щекочет и делается хорошо.

Кормила его старая медведица и другими вкусностями, например, сладкими корешками, или жирными орехами. А несколько раз она приводила его на берег широкой реки и, зайдя на мелководье, замирала там с поднятой лапой. Потом вдруг сильно била этой лапой по воде и на берег с прозрачными брызгами вылетали мелкие рыбешки. Они заполошно трепыхались на камнях и было очень весело собирать их языком. Вкусная еда, только мало.


* * *


Раскрасневшиеся, веселые лица парней заполнили всё застольное пространство. Все уже изрядно захмелели и соревнование между двумя корешами взбадривало, заставляло повышать голос, радостно возбуждаться. Трудно было разобрать, кто за кого болеет, да это было и неважно, важно, что все болели, поддерживая друзей возгласами и жестами.

А друзья тягались на локотках. Багровые от напряжения лица, вздувшиеся вены на оголенных руках, бугристые мышцы. Напряжение возрастало, никто не собирался уступать, но и передавить, осилить противника мочи не хватало.

Одним из борющихся был Михаил, – здоровенный красивый парняга, – районный охотовед. Преданнейший любитель тайги и всего, что с ней связано. Страстный охотник, отличный рыбак и вообще, настоящий человек. Спокойный, вальяжный добряк в компании друзей, и непримиримый, жесткий страж законности на работе.

Вторым был молодой и не менее здоровый, крепкий телом и духом директор зверопромхоза.
Остальная компания состояла из таких же парней, чистых и открытых, все были охотниками, все любили рыбалку, все по щенячьи были преданы тайге и даже не мыслили себя без нее.
А гуляли по поводу. И повод этот был весьма значительный, – уже завтра все разъезжаются, разлетаются, расходятся в разные стороны, все идут на охоту на свои участки. Начинается охотничий сезон.

– Да ладно, хватит вам пыжиться, - не выдерживает кто-то из парней, - мы и так знаем, что вы здоровые бугаи, давайте выпьем за ничью.

Все радостно загалдели и отринули от борющихся, загремели рюмками и бутылками.
– Может, правда, ничья? – не снижая напряжения, спросил Михаил.
– Я не против, - через губу выдавил товарищ.
– Тогда отпускаем?
– Отпускаем.

Друзья еще чуть понапрягались и стали помаленьку расслабляться. Наконец, раздвинули занемевшие руки и разгладили жилистые морщины на лицах.
– Ну ты, паря, здоров, не возрадуется тот медведь, что попадет тебе в лапы.
– Да и ты не больно исхудал, помню как «Буран» из подо льда выдернул.
– Там ситуация была критическая, ты бы тоже так смог.

Действительно, случай тот был уникальным и его долго потом обсуждали и не верили многие.

А дело было в прошлом году. Михаил тогда недалеко от поселка сохатку хлопнул и проделал к мясу дорогу на снегоходе, - на «Буране». Но снегу было много и, если с дороги той сдернет снегоход, он сразу ложится на бок, и потом черт бы его не поднимал, не выковыривал из снега.
Вот Мишка и попросил товарища съездить с ним за мясом, подстраховать значит. Вдвоем все легче.

…– Ну, скоро вы там, давайте в кучу, налито уже.
– За что пьем?
Все подняли рюмки и пялились друг на друга в ожидании тоста.
– Давай за удачку!
– Нет, нет, пусть Мишка скажет, он уже завтра отваливает, пусть скажет!
Михаил не заставил себя уговаривать, он поднялся на ноги, демонстрируя свои внушительные размеры:
– Давайте выпьем за тайгу, за нашу жизнь там и, вообще, за нашу дружбу… Чтобы все вернулись с этого сезона здоровыми и богатыми!

– Ура! Ура!

Парни еще долго дурачились, травили анекдоты, подкалывали друг друга. Этот мальчишник перед охотой не был традицией, но впечатление у всех было хорошее, веселились вовсю.

… «Буран» легко перескочил по льду широкую ленту реки и углубился в распадок. Сзади брякали пустые нарты. В лесу снег был более рыхлым и на одном из поворотов снегоход, действительно, скинуло с дорожки и сразу положило. От перегазовки гусеница крутанулась в воздухе и все стихло. Мужики попытались прямо на месте поставить машину на укатанную тропу, – не тут-то было, лишь зарывались все глубже в снег. Пришлось откапываться, благо, широкую лопату Михаил прихватил, вырезали пологий подъем на тропу и лишь после этого продолжили движение.

Загрузили мясо в нарты, закрыли брезентом и хорошенько увязали. Перекурили, поглядывая на притихший лес, и двинулись в обратный путь. Михаил сидел за рулем, товарищ же пристроился в нартах, поверх мяса.

*
Мотор завывал натужно, явно чувствовалось напряжение, не то что с пустыми нартами. Снова стащило с тропы, на том же месте. Изрядно помаявшись, промочив потом рубахи, мужики все же вырулили из леса на реку. Тут уже рядом, – на противоположном берегу, за ельником, прорисовывались столбики дыма, – это деревня топит печи.

В воздухе чувствовалась ростепель, да и вообще, последние дни стояли теплыми, даже снег местами был влажный. Панцирь реки в такие зимние оттепели становился дырявым, - то там, то здесь наружу пробивался пар от воды, лед пропревал. Порой такая пропревшая полынья не открывалась до конца, а была замаскирована корочкой спекшегося снега. Опасны такие места.

Завидев впереди деревню, ребята невольно вздохнули с облегчением и чуть расслабились. А зря.

Руль в руках Михаила дернулся, – это лыжа снегохода, поймав плотный заструг снега, чуть сместилась в сторону. Весь обоз прыгнул следом за лыжей и почти сразу «Буран» провалился в образовавшуюся полынью.

Каша изо льда и снега покрыла снегоход и, забурлив, заклокотав, стала заползать под противоположный край полыньи, под лед. Мишка сидел на своем месте и лишь болезненно кривил губы, и упирался руками в глыбу, которая придавила ему ноги.

Течение быстро удернуло под лед снежную кашу и теперь было видно, как чистые струи зимней воды подмывают под снегоходом песок, гальку и двигают эту махину все дальше вперед, сильнее зажимая Мишку и втискивая его вместе с техникой в бездну. Еще какие-то мгновения, и трагедия неминуема.

Товарищ, в момент крушения слетевший с воза, подскочил и, выхватив сцепную чеку, моментально отбросил в сторону нарты, даже не почувствовав их тяжесть, потом обежал полынью и, ухватившись за куртку друга, попытался его тянуть. Бледность залила лицо Михаила.

– Нет, нет… Не получится…- выдавил он синими от напряжения и холода, от страха, губами.

Вода уже заливала его выше пояса, а в лед он упирался теперь не руками, а грудью, с каждым моментом сползая все ниже:
– Ты, вот что, слышь…Сыновья у меня… Слышь, страшно мне…слышь, помоги… Через плечи уже стала перекатываться вода, она казалась тягучей. Мишка будто улыбался, так исказилось его лицо, - …страшно мне, страшно…

Напарник заполошно отскочив в сторону от полыньи и, приложив ладони рупором, заорал, разрывая голосовые связки:
– Помогите-е-е!!!

Но здесь же, поняв всю бесполезность своего крика, всю его безнадежность и безысходность положения, повалился на колени и обхватил голову:
– А-а-а-а!!!

Снова вскочил, кинулся к товарищу и на ходу стал срывать с себя куртку. Он, не останавливаясь, не раздумывая, влетел в полынью и, не чувствуя обжигающей воды, нащупав заднюю скобу «Бурана», ухватился за нее, а в следующее мгновение совершил невозможное.
Серпом выгнув спину, вспучив шею до такой степени, что, казалось, вот сейчас брызнет из нее кровь, а веки плотно сжав, чтобы от напряжения не лопнули или не вывалились глаза, он неимоверным усилием выдернул из-подо льда снегоход.

Против течения, против всех правил, против невозможного, – выхватил.

Мишка, освободившись от ледяного плена, с трудом перевалился на кромку полыньи, следом вылез товарищ. Оба повалились на спину, на утоптанный снег, и закрыли глаза. Лишь пустое, серое зимнее небо было свидетелем этого происшествия.

– Миша, ты не рассказывай никому, как я о помощи орал…
– Тогда уж и ты не рассказывай, как я испугался, – смерти…

И, действительно, история эта будто бы и была, а вроде и не было ее. Но все-таки что-то просочилось в круг друзей, и товарища иногда пытали, – правда ли, что он «Буран» из-подо льда вытащил. Тот улыбался и добродушно, как любой здоровяк, отвечал:
– Брехня, байки все это…


* * *


*
Дождь, действительно, обрушился на благодарную тайгу.
Сначала заморосил помаленьку, чуть накрапывая, радуясь легкой сырости, в воздух всплыли тучи комаров и мошки, потом разошелся, вымочил все деревья, колоды, и даже в самых укромных уголках трудно стало отыскать сухое место. С кедров, промокших до последней иголки, сыпались крупные капли и, шлепнувшись в ручей, выбивали брызги. А ели, обрадовавшись дождю, сначала поджали все веточки, чтобы пропустить воду к корням, и лишь потом, напившись досыта, вдоволь насытившись влагой, вновь распушились, растопоршились во все стороны и теперь уже наслаждались этой благодатью, улавливая ее каждой своей иголочкой, каждой, еще не проснувшейся, почкой.

Медведь вжимался в межкорневую развилку лиственницы и прикрывал лапой нос, иногда отмахивался от комаров, но, наконец, промок окончательно и лениво поднялся. Встряхнув шубой, от чего в воздух взвились тысячи капелек, медведь вдруг игриво прыгнул пару раз и рявкнул по направлению вершины ключа. В тот же момент замер и прислушался, – эха не получилось, да и сам звук, будто наткнувшись на что-то, тут же смолк, упал тяжелой шишкой в мягкий мох.

Отсутствие в тайге раскатистого звука указывает на долгую непогоду. Медведя это не огорчило. Большой разницы для него не было, – хоть в жаркую солнечную погоду, хоть в дождливую слякоть, чувствовал он себя превосходно.

Молодость, сила, уверенность в себе давали ему тонус жизни, давали радость, а старость… Да, он видел старых и больных сородичей и даже не так давно покусал одного такого в брачной игре-драке, но ведь совсем не обязательно, чтобы это случилось с ним, как это он, такой крепкий и сильный, вдруг может стать старым и больным? Да не может.

Медведь прошелся вдоль ключа, дошел до муравейника и, потоптавшись возле него, не увидел торопливых и озабоченных насекомых, дождь загнал их в город. Он широко зевнул и прислушался к дальнему, приглушенному дождем, урчанию лесовоза. Да, малинник давно уже умылся и ждет его, выставляет напоказ сладкие ягоды. Зверина, широко переваливаясь, уверенно зашагал к дороге. В вершине кедра затрещала, заскрежетала кедровка, оповещая всю округу о том, что здоровенный и лохматый хозяин вышел на тропу охоты.

Но она ошиблась, медведь и не думал охотиться, он прямиком направился в малинник и, не осторожничая, ввалился в мокрые кусты. Стал загребать лапами наиболее рясные и, поймав их пастью, шумно чмокал, обсасывал ветки.

Чтобы передвинуться к следующему кусту, он даже не вставал, а просто переползал на заднице.
На угоре малина была лучше. Правда, здесь труднее было спрятаться от проходящих машин, которые, взбираясь по крутой дороге, значительно замедляли в этом месте свой ход, но медведя это не очень беспокоило. Он опять чуть припадал к земле, пропускал мимо урчащую громадину и, не дожидаясь, когда та скроется из вида, продолжал свое сладкое занятие.

Ягоды были сочные и прозрачные, а на каждой висела капелька дождя. Обсасывая ветки, хозяин тайги блаженно закрывал глаза, шумно втягивал в себя и воду, скопившуюся на листьях, это отодвигало момент насыщения, не создавало приторности.

Снова заурчал лесовоз, и медведь припал к земле.
Но машина не проехала мимо, а остановилась как раз напротив. Он подумал, что люди опять будут смеяться, кричать и кидать в его сторону камни, и что придется убегать, но пока продолжал лежать, старательно вжимаясь в сырую землю, и лишь чуть шевелил языком, который уже распух от колючек и сладости.

Из машины вышли двое, один держал в руках какой-то продолговатый предмет, будто палку. У другого в руках ничего не было, он хватал за рукав первого, с палкой, и озабоченно что-то говорил ему, но тот отмахивался, сердился, и, наконец, он оставил его, ушел обратно и залез в машину.

Человек еще чуть подошел и наставил палку на медведя. Через секунду раздался страшный грохот, здесь же слившийся с ревом раненого медведя.

Огромный хозяин леса взвился на дыбы и тут же упал подкошено в придорожную канаву, начал крутиться и хватать себя зубами за бок. Едкий пороховой дым докатился до мечущегося зверя и на миг затмил его сознание. Но уже в следующее мгновение медведь очнулся и, резко развернувшись, в два прыжка скрылся в тайге.

Человек, трусливо озираясь, вернулся на то место, откуда он стрелял и, схватив с земли недавно брошенное ружье, бегом кинулся к машине.
Заскочив в кабину, он резко включил скорость и уже через мгновение огромная машина скрылась из глаз, лишь замутившаяся вода в лужах напоминала о недавних событиях, да кедровка удивленно крутила длинноносой башкой, не понимая случившегося.

…Косолапый бежал все труднее, все чаще спотыкался, наталкивался на колоды и, наконец, захрипев, задохнувшись от боли, сунулся мордой в траву, безвольно раскинул лапы.


Трудно было определить, сколько он так пролежал, но, очнувшись, медведь различил на небе бледные звезды. Внутренности, кажется, разрывались от огня. Неумело брошенная пуля из ружья человека, располосовала кишки и застряла в позвоночнике.

Зверина снова стал изворачиваться и хватать себя за окровавленный бок зубами, рвать рану когтями, старался выхватить такое болючее жало, злился при этом, и даже приходил в ярость, – выворачивал с корнем молодые деревца, подчистую выкатывал поляну.
Затем, будто впадал в забытьё, и замирал в какой-то неестественной позе, а может, просто обессиливал и лежал так, раскинувшись, распластавшись в изнеможении.

Уже взошло солнце, когда подранок снова очнулся от очередного приступа и, поднявшись на ослабевшие, даже подрагивающие лапы, побрел в сторону ключа. Там он залез в воду и долго лежал в холодных струях, пытаясь остудить жар, поднявшийся внутри, в кишках. Много пил воды, потом выбрался на берег и по привычке хотел вытряхнуть воду из шкуры, но первое же движение принесло ему такую боль, что он даже заревел во всю пасть и снова стал хватать себя зубами.

Измаявшись, искусав себя, выпластав приличную поляну, медведь вновь повалился как подкошенный и замер обреченно.

…Порой ему казалось, что приходит конец, задние ноги совсем отказывались подчиняться, а из раны в боку поднимался ужасный смердящий запах.

Глаза медведя подергивались пленкой, сознание оставляло его и он проваливался в бездну, в мягкую жаркую пустоту. Сколько времени он вылеживал так недвижно, никто не скажет, может и наблюдал за ним какой лесной обитатель, – бурундучок или соболишко, но они будут о том помалкивать, тем более, что наблюдали они за больным и немощным великаном без сожаления.

Потом он вновь приходил в себя, садился и, широко расставив передние лапы, осматривался кругом, пытался осмыслить окружающий его мир. Даже брёл куда-то, с трудом управляя задними, немеющими лапами. В гноящейся ране копошились черви. Болевые приступы повторялись часто.

Так потянулись безрадостные дни раненого хозяина этих мест.


* * *


*
Шуга на реке радует охотников, - кончаются, значит, осенние слякотные денечки и приближается зима, с настоящими морозами, с настоящим промыслом.

Михаил бродил по ближним сопкам, топтал молодой осенний снег, постреливал белочек. Но все мысли были направлены на то, что скоро эта мокреть кончится, река встанет, и тогда можно будет побегать за собольком. Собаки, однако, должны себя показать, в прошлом году ловко начали работать, да жалко, что поздновато, – снег уже выпал приличный, убродно стало, но себя проявили. В этом году он, конечно, ждал настоящей охоты, но пока только ждал. Вот и шуга по реке полетела, скоро уже, скоро.

Охотился он давно, лет десять, правда, постоянного участка не имел, то с тестем ходил, тот в промхозе штатником работал, то товарища взял, в низовьях охотились. Там места добрые были, да у Мишки тогда «авария» произошла, всего лишился, и должности, и участка, как башку сохранил.

А случилось вот что. Он тогда районным охотоведом работал, как и сейчас, жил в бараке дореволюционном, жену имел и двоих детей малых. В бараке том холодина страшная, все-таки север себя давал знать, да и больно уж ветхое строение было. Квартиру постоянно обещали, обещали, а тут выборы, – в Верховный Совет.

Ну Мишка возьми да и заяви ультиматум:
– Не пойду на выборы, пока квартиры не будет!
И точно, не пошёл.

К нему домой приезжали, уговаривали, а он уперся, – настырный же. Короче, после праздников, – Выборы же праздниками были, – пришел на работу, а там уже новый замок и милиционер покуривает на крылечке.

– Что такое?
– Уволили тебя, Миша. Иди в райком, там все объяснят.

Ничего не объяснили, сунули просто решение партбюро, где ставили в известность об изгнании со всех постов. За аморальщину. Вот и получил квартиру.

Сильно тогда переживал парень, ох сильно, как умом не тронулся. А тут секретаря райкома на повышение забрали, в Иркутск. Новый пришел, и как раз директор в промхозе поменялся. Сговорились, вернули Михаила к должности.

Но всёже, считай, год без малого, в опале отходил, это тебе не бублик с маком.

Теперь же вот, участок взял, на границе заказника, и егерей своих тоже по границе посадил, – и охрана тебе, и охота.

У егерей, правда, не у всех, были рации, а кустовая рация у охотоведа была в зимовье. Раз в два дня, в определенное время, выходили ребята на связь и отчитывались о своих проблемах.

Мороз крепчал с каждым днем.
На реке появились большие забереги, а широкое и тихое плёсо, что ниже зимовья, почти полностью перехватило, только узкая лента воды разделяла реку вдоль. Да и не вода это была вовсе, а каша ледяная, – шуга сальная.
Местные так и говорят: «Сало плывёт».

Собаки уже не раз выскакивали на тонкий лед и, задирая морды, внюхивались и всматривались в противоположный берег.

– Ну-ну, не рыпайтесь раньше времени¬, – успокаивал их охотник, – успеем еще и там побегать, не торопитесь.

Михаил охотился один. Многие в те времена ходили в тайгу, нарушая какие-то правила. Так, например, по одному на участок идти не положено в целях безопасности, а охотники подписывали документ о совместной охоте, сами же промышляли совсем в разных местах. Ну не будешь же одной тропой ходить, да где это видано, чтобы охотники вдвоем по тайге бегали.
И потом охота, – это довольно таинственный процесс, даже в какой-то степени интимный, не каждый промысловик готов делиться какими-то своими секретами, готов делиться своим фартом, даже с родственником или другом.

Так вот, Михаил охотился один. Он, конечно, лелеял мысль о тех временах, когда подрастут сыновья и можно будет их натаскивать, наставлять на тайгу, но это еще годы и годы. Лешке вон только десять, это еще лет пять ждать, а тот и вообще мал.

На рыбалку он их, конечно, уже брал спокойно и многому обучил, но то летом, а тут…
В напарников как-то не особенно верил и шарахался по лесу один, надеялся лишь на свой опыт, свои силы и на волю Всевышнего.


* * *


*
За последние два месяца он практически ничего не ел. Любая пища, будь то корешок растения или засохшие, замороженные ягоды, да просто случайно пойманный бурундук вызывали острую боль где-то внутри, разрывали огнем кишки и заставляли снова драть зубами и когтями гнойную рану на боку.

Рана временами затягивалась, покрывалась какой-то грязной коростой, то вдруг вновь открывалась и из нее начинала сочиться мутноватая жидкость. А при неосторожных, резких движениях боль пронзала весь позвоночник, и тогда медведь валился как подкошенный, начинал крутиться вокруг себя и волочить, вдруг, теряющие способность двигаться, немеющие задние лапы.

В эти моменты он опять страшно ярился, рвал все в округе с корнем, когтями выскребал катанину и, наконец, замирал в неестественной позе. Совершенно обессилев.

Куда он брел в эти дни, наполненные болью и морочной безысходностью, с какой целью, не знал и сам. Просто шагал и шагал, если слушались ноги, развешивал на осенних кустах клочки неаккуратной, потерявшей шикарный блеск шерсти, а на недавнем снегу оставлял неровную строчку спутанных следов.

Опытный охотник, наткнись он на эти следы, сразу бы поднял тревогу, понял бы, что идет тяжело раненый, больной и очень изнуренный зверь, который в наваливающиеся холода неминуемо начнет творить запретное, так как о берлоге, о спокойной зимней спячке не может быть и речи.

Но такой охотник не пересек след медведя и тот, в конце - концов, вышел на берег широкой замерзающей реки.

Несколько дней он провел под нависшим обрывистым берегом, где переплетенные корни растений свешивались до самого льда и создавали иллюзию надежного укрытия.
Однако это был обман, и вскоре медведь опять выбрался наверх и захромал в сторону сопок, наискось пересекая широкую пойму. Он часто останавливался и старательно вылизывал бледным языком обмороженные узкие ладошки передних лап. Шкура на них местами полопалась и висела клочьями.
Да и весь медведь, когда-то вальяжный, круглый, лоснящийся, теперь выглядел очень неряшливо. Шерсть, свалявшаяся и грязная, свисала рваными лоскутьями, бока ввалились, спина стала очень узкой и костлявой, а голова низко опустилась между ног, будто катилась по самой земле.

И лишь глаза, ввалившиеся маленькие глаза, выдавали в звере былую силу, мощь и выказывали теперь неимоверную злость, даже ярость на все окружающее.

Его раздражало буквально все. Встретившаяся молодая сосенка, - он переламывал ее, вспорхнувшая недалеко сойка, – он ударял воздух лапой и приглушенно рыкал, даже легкий осенний лист, прилипший к влажному носу, мог взбесить этого измученного исполина и он больно бил себя по морде лапой.

Однажды он снова услышал тот страшный грохот, который вмиг сделал его больным и немощным, в страхе сорвавшись с места, он кинулся в сопку и не остановился, пока не оказался на ее вершине. Здесь, тяжело переводя дыхание, он прислушивался к лаю собак, который доносился с того самого места, где стреляли. Потом раздался еще выстрел, и собаки замолчали.

Дождавшись глубокой ночи, медведь осторожно спустился с сопки и прокрался к месту охоты человека.
Он нашел то дерево, куда днем лаяли собаки, нашел место, куда упала подстреленная белка, а еще он нашел несколько пыжей. Они пахли дымом.

Это был запах не того дыма, когда горел лес, тогда тоже было страшно, но этот… этот запах дыма сгоревшего пороха врезался ему в память навсегда, одновременно и пугая его смертельно, заставляя дрожать поджилки, и раздражая, возбуждая немыслимую ярость, требуя каких-то действий, требуя выплескивания накопившейся злости.

Он, наконец, понял, куда он шёл и что теперь в его жизни будет главным, – он должен найти человека с ружьем и сделать ему также больно, как сделал тот.

Медведь еще долго топтался у места охоты, изучал запахи, успокаивался. Впитывал в себя чувство мести.
Наконец, он лег прямо в истоптанный снег и медленно прикрыл полные затаенной злобой глаза. Он больше не вылизывал обмороженные лапы, он даже перестал так остро ощущать боль, он сосредоточился на мести, у него появилась цель…


…Уже не первый день медведь шел по его следам. Он до тонкости изучил запах этого человека с ружьем, а в ушах, в воспаленном сознании постоянно слышалось шуршание его резиновых сапог по молодому снегу.

Следить за человеком и оставаться самому незамеченным было трудно, так как тот имел двух собак. Медведь даже знал, как зовут собак этого охотника, он уже не раз слышал, как тот их кричал, нервно хлопая себя по колену, особенно, когда собаки, ехидно улыбаясь, уходили на другую сторону реки по тонкому, прогибающемуся льду.

Охотник беспокоился, что собаки провалятся, тогда им уже не поможешь, он нервничал и забывал об осторожности, заполошно бегал по берегу и напасть на него можно было прямо сейчас. Но медведь не спешил, он изучал повадки охотника, изучал его движения, все более и более злобил себя и даже снова чуть не доводил до припадка…

Он не нападал пока, он наслаждался ожиданием того момента, когда будет можно…


* * *


Мишка упивался наступающей зимой, по-детски радовался утренним морозцам и носился целыми днями по сопкам, выхаживая собак. Они все лето провели в вольере и теперь, выпущенные на волю, одуревшие от леса, от свободы быстро сбили ноги.

Это бывает со всеми собаками, содержащимися в неволе, процесс этот неминуем, но его надо преодолеть, пока не начнется настоящая охота, – на соболя. Собаки со сбитыми ногами пару дней вообще не встают, болеют, а потом потихоньку начинают прохаживаться, а еще через несколько дней уже бегают, но пока неуверенно и недалеко.
Вот и надо их таскать по тайге, заставлять работать по белке, как говорится, набивать лапы. Чем быстрее этот процесс закончится, чем быстрее собаки придут в норму, тем удачнее может быть охота.

Расхаживая, вытаптывая собак, Михаил еще не уходи далеко от зимовья, ни разу не ночевал в лесу, но знал, что все это впереди, готовился к этому. Даже в мыслях у него не возникало ни разу, что за ним уже несколько дней следит шатун.

Облазив ближайшие окрестности, Михаил нигде не наткнулся на подозрительные следы, правда, и снежок еще был мелковат, а на колодах так вообще не было, но если какой зверина появится на участке, – не должен проскочить мимо внимания. Уверенность была. Да и с егерями своими связывается по рации через день-два, тоже все спокойно.

А медведь все ближе и ближе подбирался к охотнику. Собаки не были зверовыми, тем более медвежатниками, но все же могли поднять ненужный шум, насторожить человека, и посему медведь вел себя очень осторожно.
Вблизи человеческих следов он старался передвигаться только по колодам, перепрыгивая с одной на другую, благо, он стал совсем легким и прыгал без труда. Когда же приходилось идти по тропе, так аккуратно ставил лапы, что те умещались в ширину человеческого следа. Правда, когти выступали далеко вперед и, порой, нарушали следы охотника, но тот не обращал на это должного внимания, считая, что это следы когтей собак.

А когда медведь, выслеживая человека, лежал в какой-нибудь ямке в стороне от тропы, и вдруг невдалеке пробегали собаки, он старательно вдавливал смердящую рану в землю, чтобы те не почуяли запах, прикрывал лапой нос и даже затаивал на какое-то время дыхание. Собаки, увлеченные друг другом, увлеченные тайгой и опьяненные свободой, не замечали искусно прячущегося медведя.

А он уже знал, что человек возвращается в зимовье с охоты поздно вечером, иногда даже в глубоких сумерках, возвращается одной и той же тропой…

В тот день голодный, обмороженный, до предела обозленный и почти немощный медведь пришел к тропе охотника еще днем. Умостился под приземистой, разлапистой елью и весь обратился в ожидание. Он неотрывно пялился в сторону человеческих следов и старательно вжимался больным боком в мерзлую землю.

Здесь, под елью, снега еще не было, не намело его метелями, не успело, и зверина лежал на еловой хвое, часто передергивал облезшей шкурой, – или замерзал окончательно, или вздрагивал от нервного напряжения.

Кроваво-красный закат известил окрестности и их обитателей, что завтра будет хороший морозец, а сегодня все дела нужно заканчивать и спешить по домам, по укрытиям. Мелкое зверье попряталось по дуплам и искусно сооруженным гайнушкам-гнездам, а человек, оглянувшись на прячущееся холодное солнце, свистнул собак и направился в сторону зимовья.

За спиной приятно оттягивала плечи паняжка, на которой были привязаны с десяток белок и соболёк, – хорошая сегодня была охота.

Спустившись в пойму и отыскав в наваливающихся сумерках свою тропу, Михаил споро двинулся по ней, помня, что сегодня день связи с егерями, и опаздывать к контрольному времени не хотел. Мороз колко прихватывал щеки и выхолаживал спину, да и руки, в отсыревших за день рукавицах, чувствовали себя неуютно. Собаки, поняв, что сегодня работа закончена, дружно полетели по тропе, торопясь к зимовью, надеясь найти там хоть крошки от утренней трапезы.

Именно этого и ждал продрогший и оттого еще более злой шатун. Пропустив мимо себя собак, он тихо поднялся и направился к тропе. Подошел к давно облюбованной колоде, лежащей поперек хода охотника и, притушив яростный блеск глаз, притиснулся к ней, прижался, затаился. Даже клубы пара, только что вырывавшиеся из обсосуленной пасти, вдруг исчезли, будто он совсем перестал дышать.

Михаил, похрустывая морозным снегом, резво шагал по тропке и не обращал внимания на то, что уже совсем темнеет, до дому оставался какой-то километр и дорожка была знакома до мелочей.

Вот он подошёл к темновине, – это колода поперек, – занес одну ногу, чтобы перевалить на другую сторону, и в этот момент рядом беззвучно встала огромная тень.

Охотник даже не успел испугаться, как получил сильнейший удар звериной лапой по печени. Он отлетел в сторону и упал, скрючившись, стараясь удержать, ускользающее от сильной боли, сознание.

Но медведь не дал человеку возможности прийти в себя. Он одним прыжком оседлал поверженного охотника и стал ожесточенно рвать его зубами, всё более ярясь и распаляясь.

Михаил все-таки сумел преодолеть сильный болевой шок и, сгруппировавшись, изловчился выхватить из ножен широкий охотничий нож, с силой вогнал его в брюхо навалившегося зверя.
Тот заорал, пробуждая уже задремавшую тайгу, но своего не оставлял. Возле зимовья залаяли, а потом завыли собаки.
Охотник еще пару раз пропорол брюхо шатуну, но это не нанесло ему существенного вреда, так как кишки были уже давно пусты и прострелены. Да, боли чуть прибавилось, но что эта боль по сравнению с накопившейся яростью.

Медведь совсем озверел и рвал охотника в клочья. Поймав зубами руку, в которой был зажат нож, он переломал ее, стал жевать, перемалывая даже пальцы, упиваясь хрустом костей. Одним движением разорвал лицо и вырвал глаз. Потом ухватился за затылок и, разорвав там кожу, стянул ее на искалеченное лицо.

Охотник уже давно потерял сознание и не оказывал никакого сопротивления, а разъяренный зверь все рвал и рвал его, искусал, изжевал все ноги, разорвав, наконец, крепкую суконную куртку, вырвал и переломал несколько ребер. Наконец, он довел себя до крайности, до высшей стадии ярости и, уже оставив человека, стал рвать и ломать ближние деревца и кусты, схватил за ствол валяющееся рядом ружье и одним взмахом раскроил его, ударив о ближнее дерево.
Кинулся грызть страшными зубами колоду, за которой недавно прятался, орал при этом, разбрызгивая слюну и, наконец, всплыв, вздыбившись во весь рост, грохнулся на тропу и пополз, поволок за собой обездвиженные лапы. Здесь же разворачивался и зло рвал зубами застарелую рану в боку.

Потом помаленьку стал затихать и, наконец, успокоился, вытянулся и замер, уткнувшись мордой в резиновые сапоги человека.

…Михаил был еще жив. Он трудно пришел в себя и лежал бездвижно, пытаясь осмыслить величину трагедии. Страшная боль во всем теле не давала сосредоточиться. Едва пошевелившись, он вновь терял сознание и проваливался в черную пустоту. Потом вновь выныривал, заставлял себя терпеть боль, заставлял действовать.

Он, наконец, сел и привалился спиной к колоде. Одной, действующей рукой, стащил с лица и расправил на голову, на затылок, кожу. Одним глазом увидел ночь. Увидел и бездвижного медведя, подумал, что убил его.

Рядом нащупал нож и одной рукой отрезал голяшку с болотного сапога. Мелькнула отдаленная мысль о том, что уже сегодня хотел надеть ичиги, – зимнюю обувь, – но потом передумал и решил последний раз надеть сапоги. С трудом достал из внутреннего кармана спички и с еще большим трудом запалил резиновый костер.
Дымное чадящее пламя не согревало. Отрезал вторую голяшку и подложил в огонь. Пламя увеличилось, отгородило деревьями маленький мир, утопило в ночи всё остальное, всю будущность, все мечты.

Высветился оживший вдруг медведь.
Он встал, огляделся вокруг, будто удивляясь своему присутствию здесь, рядом с человеком, рядом с огнем, но ярость уже потухла в его уставших глазах и он, опустив голову к самой земле, тяжело шагнул в темноту.

Михаил еще посидел у огня, обмотал себе голову шарфом, хотел подняться, найти хоть каких-то дров для поддержания костра, но ноги не удержали его, ближние деревья вдруг хороводом кинулись вокруг обессилевшего человека и исчезли.

За ночь он еще несколько раз приходил в сознание, чувствовал огромное небо и с трудом видел торопливые звезды, огорчался, что темновины ночных деревьев заслоняют этих ярких, неугомонных блескунчиков. Пытался куда-то ползти, но вот силы окончательно оставили его и он прекратил борьбу за жизнь.

Над притихшей ночной тайгой медленно и протяжно, возвышаясь и улетая в мороз, раздирая случайную душу, насмерть пугая мелкое зверье, плыл вой собак. Эхо уносило его за реку и рассыпало по распадкам. Плакали собаки, плакала собачьим воем Великая Тайга.

…Нашли Мишку через три дня. Егеря, встревоженные отсутствием связи, пришли прямо к месту трагедии.

…Яркие, прозрачные угли угасающего костра постепенно становятся красными, потом начинают мерцать, помигивать, и вот уже обрисовывается их четкий контур, признак утраты жара, затем мертвенная серость постепенно подергивает их, охватывает, укрывает, и уже не угли это, а пепел…, пепел. Но они были горячими, они были даже прозрачными.

Великое множество костров выпало на долю Михаила, он их разводил, поддерживал жаркую жизнь и наблюдал угасание.

…Волосы у него не были больше черными, они будто вобрали в себя цвет пепла тех многих костров…

Как потом выяснилось, он умер от большой потери крови и болевого шока. Даже трудно было сосчитать, сколько у него на теле было ран.

Медведя тоже вскорости нашли. Он был еще живой, но попыток убежать или оказать сопротивление не предпринимал. Да и ярости в нем уже не было. Просто обреченно посмотрел в сторону приближающихся людей и даже с каким-то облегчением глубоко вздохнул.

Изображение


А. Томилов 2001 г.

Перейти к СОДЕРЖАНИЮ


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 23 мар 2014, 15:33
#29 
Не в сети
Администрация
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6754
Возраст: 51
Это-ж надо... От лица медведя...
Спасибо.

_________________
Прорвёмся! (ツ) Изображение
Лучший способ не разочаровываться - это не очаровываться)))


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 23 мар 2014, 17:06
#30 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 17 дней
Сообщения: 63
Возраст: 74
dqdmitry писал(а):

Это-ж надо... От лица медведя...
Спасибо.

Тебе, Дима, спасибо!


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 23 мар 2014, 18:16
#31 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6065
Возраст: 59
дважды Андрей писал(а):

Потом ухватился за затылок и, разорвав там кожу, стянул ее на искалеченное лицо.

У нас один дед решил в одиночку зимой взять.Собаки подняли с берлоги. Он пришёл домой взял запас пуль и пошёл один.... Благодаря собакам жив остался. Но часть скальпа потом пришивали. Добирали после уже другие.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 27 мар 2014, 16:35
#32 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Автор темы
Стаж: 10 лет 17 дней
Сообщения: 63
Возраст: 74
Ночной сплав


Изображение


*
Сплавной сетью рыбачить, - уметь надо. Место ладно, место рыбаки покажут, те, что раньше притащились. Они здесь уже годами трутся, знают, откуда закидывать и где выбирать. Подсмотреть за ними и так же ловко, по той же струйке крестовину выкинуть и сеточку справно распустить.

Сложно. Ночь, ни черта не видно. Чуть перекинул крестовину и выпрет тебя на самую стремнину, на русло. А уж там, на фарватере, - не зевай, это тебе не болотина какая застойная, это Амур!

Амур Батюшка, - он шутить не станет. Там ночь ли, день ли, - все равно, суда разных калибров прут один за другим. Что вверх, что вниз. Какую-то лодку рыбацкую никто и не заметит. Да и заметят, если, - порядок нарушать никто не будет, раздавят к чёртовой матери и даже в судовой не запишут.

Фёдорович, по фамилии Байда, на вёслах сидел. Лодка «Прогресс», - нечто среднее между колуном и утюгом,- название ещё дали. Так вот, он устроился на передних вёслах, ноги в люк спустил и довольно сносно грёб, упирался против течения. Сеть выходила легко, быстро, не путалась.

Когда подскочили на моторе из-за кустов, шарахнули по тони фонарём, - Бенда специально рукоделил у себя в мастерской. Сильный луч галагеновой лампы как бритвой резанул по нескольким лодкам, притихшим в ожидании своей очереди. Взревели моторы, взбугрилась вода, вспенилась, разлетелись ночные рыбачки - бракоши, попрятались по кустам прибрежным. Думали инспекция. Только инспекция позволяет себе ночью тёмной с фарой по тоням шастать.

-Узнают рыбаки, что это мы их напугали, промысел сорвали, - утопят.
- Вёслами шевели. Откуда они узнают, если …….. не будешь.

Тоня фартовая, и от деревни недалеко. Местные здесь кормятся постоянно. Как только первая горбуша шевельнётся, обновит пробную сеточку, так и дежурят. Каждую ночь. А уж когда полным ходом рыбка покатит, - тут уж не теряйся.

У каждого рыбака в деревне имеется чан бетонированный, куда не одна тонна рыбки за осень засолится. А зимой, когда посты на дороге снимут, - пожалуйста, поезжай в Хабаровск, там горбуша всегда в цене. Какую-никакую копеечку поиметь можно.

И, правда, у мужиков это серьёзный заработок. Узнают, что какие-то приезжие им работу сорвали в самый разгар путины, - могут и утопить.

- Кто утопит? Они же все по кустам.… Так что не ссы, прорвёмся.
- По кустам они не от нас, это от осторожности.
- Ладно, подгребай по малой, - выбирать будем. Ещё разок заскочим, пока они не опомнились.

Из тёмной, ночной неизвестности, из круговерти, несущей лодку в неведомую, кромешную тьму, вздрагивая и выгибаясь дугой, проворно появлялись рыбины, глухо шлёпались на дно лодки.

- Греби, твою мать! Не видишь, - на фарватер тащит!
- И так гребу, аж спина трещит.

Вырвав конец сети, задёрнув крестовину, не разогнулся даже, - рванул со всей мочи шнур стартера. Мотор взревел, тут же упёрся тугой струёй в ночную воду Амура, и лодка полетела, выравнивая направление по светящимся створам, забирая чуть в сторону, нацеливаясь в начало только что прокинутой тони.

- И всё ж боязно.…Утопят…
- Я же сказал.… Лучше давай быстро рыбу выбирай, - время не терпит.

Фёдорович торопливо перекинул грузное тело из носового люка в основной отсек и торопливо стал путаться в сети. Выкидывал освобождённых рыбин за перегородку, чтобы не топтаться по ним.
Уже на исходной, с матерками, быстро перебрали плавёшку и выкинули крестовину, упёрлись вёслами в темноту.

*
По створам, вниз по течению, медленно, важно шествовала баржа. Длинное, сигарообразное тело её было завалено то ли песком, то ли гравием. Скудное палубное освещение не позволяло правильно определить. Скорее всего, это был песок.

Рыбаков с баржи не видно, хотя крестовина предательски далеко утащилась к основному течению, вытягивая за собой упирающуюся лодку.
Далеко снизу, хрипловато басил лесовоз, будто сторонился от спускающейся баржи, прижимался к самому краю фарватера.

Крестовина вдруг встала. Резко закачалась из стороны в сторону, стала заныривать под волну, высекая в ночи белые, рваные буруны.
- Греби! Греби!.. Видишь, зацепили!

Байда грёб из последних сил, но где же, ты удержишь «Прогресс», да ещё кверху задом. Амур легко вытянул сеть вдоль течения.

Так же неожиданно крестовина перестала бурлить, сеть пошла дальше.
- Отцепилась, оттягивай к берегу.
- Я уже не могу…
- Греби! Не видишь, на стремнину тащит!

Красное, потное лицо Фёдоровича будто высвечивалось в ночи, отражая блики холодной воды. Он грёб, стараясь оттащить громоздкую, неподдающуюся лодку от струи, вытянуть невидимую снасть на спокойное плёсо тони.

Кажется, это ему удалось. Волны перестали шлёпать в борт непослушной лодки, течение замедлилось, стало тихо. Только снизу, от поворота реки, всё так же доносился хрипловатый гудок.

Снова резко встала крестовина, забурлила раскачиваясь. Тут же пошла дальше. Опять встала.

- Это не зацеп.… Это рыбина.
- …чего это? Чего придумываешь?
- Калуга это! Видишь, как держит сеть? То прижмёт, ляжет на дно, то опять отпустит. Играет с нами.

Байда ошалело забарабанил вёслами по тяжёлой, загустевшей вдруг, воде. Крутил при этом головой на все стороны, будто пытался найти какую-то подмогу. Отчаяние отразилось на его лице, ещё более оттеняя его в ночи, детальнее выказывая безысходность складывающегося положения.

- Мне не надо! Не надо!
- И ладно, не ори только на всю реку.
- Не надо, мы же не рассчитаемся…
- Дурак. Сначала поймать надо, потом уж о расчетах думать будем.
- Нет! Не надо! Отрезай сеть…

В голосе Фёдоровича сквозило отчаяние, - он испугался и не скрывал этого.

Крестовина снова встала, лодку резко потянуло в сторону стремнины, на фарватер. На течении, да ещё на излучине, пытаться что-то изменить с помощью вёсел было бесполезно. Сеть перехлестнулась, крестовина теперь уже неслась где-то со стороны берега. «Прогресс» безвольно болтался на стремнине.
Байда всё ещё пытался грести, но ватные руки уже не слушались и движения получались рваными, медленными, пустыми.

*
Прихватив мёртвым узлом верёвку, связывающую их с сетью, за распорку борта, напарник рванул мотор и резко развернувшись, направил лодку к тёмному берегу. Почти сразу мотор натужно взревел и заглох.
- Твою мать! Сеть намотали!

Подняв мотор, он убедился, что его предположения подтвердились. На винте собралась приличная култышка из лески и поводков сети. Освободить винт можно будет только где-то на берегу.

Прихватив уходящую от мотора часть сети, напарник стал перебираться по ней, стараясь определить место крестовины. Она сама себя выдала, снова взбурлив воду совсем недалеко от лодки.

Из-за поворота уже вылез и натужно упирался против течения лесовоз. Хрипеть он перестал сразу, как разошёлся с баржей. Палубное освещение на корабле было выключено, светилась лишь рубка, да совсем слабые габариты.

Крестовина снова пошла. Уже чувствовалась сама рыбина. Рывки от её усилий передавались в лодку какими-то разрядами. Тело охватывала нервная дрожь.

- Нет.… Я не хочу. Выпусти меня на берег…
- Заткнись ты! Лучше отгребай, видишь мы на самом фарватере.

Лодка действительно неуправляемо болталась посреди реки, тупо следуя за крестовиной, а вернее, за неведомой добычей, нечаянно завернувшейся в сеть, совсем не для неё предназначенной.
Лесовоз неумолимо надвигался на рыбаков.

- Нас раздавит!
- Греби!
- Отрезай!
- Греби!

Огромный нос корабля, казалось, закрывал уже пол неба, делая и без того тёмную ночь ещё темнее, непрогляднее. Разрезанная надвое, холодная ночная волна упруго отваливалась от носа лесовоза, преломляла в себе не только невидимые берега, но и раскачивала, страшно закручивала в круговерти далёкие звёзды.

Лодку несло прямо под борт наваливающейся махины. Напарник выхватил нож и, свесившись, пластанул было, по натянутому полотну сети, но именно в этот момент рыбина снова резко дёрнулась. Нож, хищно блеснув, юркнул в воду.

- Греби!

Байда молчал. Он безвольно опустил вёсла и даже не смотрел на нависшую над ними беду. Отдался судьбе.

Вздрагивающая мощь корабля проносилась рядом, отбросив утлое судёнышко носовой волной, едва не перевернув его.

В самом конце лодку всё же притёрло к борту, проскрежетало, закрутило и, даже потянуло за собой, против течения, но вскоре бросило, отпустило.

Мужики ещё какое-то время, молча, сидели, опустив руки и головы, потом, враз, начали работать. Фёдорович грёб, не соображая, куда и с какой целью, напарник торопливо выбирал ослабевшую сеть.

У самой лодки рыбина снова упёрлась.
- Брось ты эти вёсла, иди, помогай!
- Нет. Мне не надо.
- Твою…

Напарник ещё что-то бурчал за борт, упирался коленями, из всех сил тянул с трудом поддающуюся сеть. После долгой борьбы из воды показался заострённый нос калужонка.

- Помоги вытащить, уйдёт же!
- Не-е… Мы потом не рассчитаемся…
- Заладил своё. Помоги!

Но Байда ни на какие уговоры и угрозы не поддавался. Напарник всё же сумел, с большим трудом, заворотить башку рыбины через борт, затянул добычу в лодку.
Уперев усатую морду в переднюю перегородку, калужонок свесил свой хвост далеко за транец.

Лодка шаркнула дном по галечной отмели, Байда моментально выскочил в воду. Не задерживая лодку, постоял, и медленно побрёл в сторону берега.
- Не надо мне.… Не надо…

С тех пор Фёдорович в лодку не садился. Да и на берегу реки его никто не видел. В жизни есть много интересных дел, кроме рыбалки.

Изображение

Андрей Томилов 2010

Перейти к СОДЕРЖАНИЮ


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 27 мар 2014, 16:51
#33 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6065
Возраст: 59
дважды Андрей писал(а):

Сплавной сетью рыбачить, - уметь надо. Место ладно, место рыбаки покажут, те, что раньше притащились. Они здесь уже годами трутся, знают, откуда закидывать и где выбирать. Подсмотреть за ними и так же ловко, по той же струйке крестовину выкинуть и сеточку справно распустить.
Сложно. Ночь, ни черта не видно. Чуть перекинул крестовину и выпрет тебя на самую стремнину, на русло

Да. Плавить сеть вроде просто ; выпустил и она сама ловит. На самом деле где кинут могут играть роль чуть ли не сантиметры. От этого зависит весь проход и наличие рыбы. Не говоря том что бы провести её не натягивая и не ослабляя. Нюансов много ещй и ночью.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 27 мар 2014, 18:42
#34 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца
Сообщения: 957
Возраст: 68
дважды Андрей писал(а):


...Сложно. Ночь, ни черта не видно. Чуть перекинул крестовину и выпрет тебя на самую стремнину, на русло. А уж там, на фарватере, - не зевай, это тебе не болотина какая застойная, это Амур!...

Был на сплаве на Оби в Хантах, катер Амур, мотор Хонда-90. Управлял катером, когда рыбак выставлял, а километра через 4 собирал сеть с муксуном, ни разу не запутал сеть в три провяза. Но чтобы это делать ночью, да без света, на фарватере под большими судами... .
Андреич спасибо за правдивый рассказ! А что такое крест? У нас был с одной стороны спасательный круг красный с флагом (на фото на рубке), с другой какая-то приспособа тоже с флагом. Вот нашел фото. Лодки тоже ждали своей очереди (на другом фото), но рыбачили мы днем по лицензии.
Андреич. пожалуйста пиши ещё!


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 27 мар 2014, 18:55
#35 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6065
Возраст: 59
karat писал(а):

А что такое крест?

Плавить и ставить сети это разные вещи и сети разной посадкой используются. Грубо это под 90 градусов на ребре доски. За один конец привязывается сеть и течением её тянет За второй конец сети держит рыбак в лодке.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 27 мар 2014, 22:40
#36 
Не в сети
Активный пользователь

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 5100
Возраст: 48
Под крестом он наверное кушку имеет ввиду

И сплавлятся да,вроде просто,но сеть должна быть гружена под то течение,на котором будет работать.Собрана без жадности по материалу,но и без излишка на паха.Балбер так же в достатке и давать ей натяг что бы провисов не было при работе.Тогда рыба будет там,где другие прошли и не взяли.

_________________
Волка ноги кормят.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 28 мар 2014, 10:52
#37 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6065
Возраст: 59
Виталий05 писал(а):

Под крестом он наверное кушку имеет ввиду
.

Крест у нас такой.
Изображение 009.jpgИзображение 010.jpg

При отсутствии можно взять небольшую пихтушку. За вершинку привязать и ветки как парус работают.
Принцип главное что бы тянуло,но и не проносило.


Фотографии и вложения доступны только зарегистрированным пользователям.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 28 мар 2014, 11:02
#38 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца
Сообщения: 957
Возраст: 68
ТОФАЛАР писал(а):

... Крест у нас такой...

А на Оби сеть ставят поперек реки и пускают по течению (сеть шла поперек реки). Мы выставляли, а спми на моторе уходили на Андру, там на бережку на блесну щурят ловили и выбрасывали обратно. Когда завидели приближение сети, погнали снимать.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 28 мар 2014, 11:19
#39 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца 7 дней
Сообщения: 6065
Возраст: 59
karat писал(а):

ТОФАЛАР писал(а):

... Крест у нас такой...

А на Оби сеть ставят поперек реки и пускают по течению (сеть шла поперек реки). Мы выставляли, а спми на моторе уходили на Андру, там на бережку на блесну щурят ловили и выбрасывали обратно. Когда завидели приближение сети, погнали снимать.

Поперёк это и зацепы и будет натяжка. При натяжке сети вся рыба вываливается. Остаётся только то что уже мёртво заячеилась. У нас течение сильное,поперёк и закрутит как попало. Просто немного конец к рукам загибают. А так идёшь,шестом постукиваешь,отпугиваешь рыбу от берега.
Б большую воду (бобр тоже писал) вода как молоко мутная. Прёт. Рыба вся у берега по кустам. Вот прямо днём рядам с кустами бросаешь тонь. И летишь сломя голову.Толи поймаешь,толь сети перервёшь. :D


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Сообщение Охотничьи страсти 28 мар 2014, 12:26
#40 
Не в сети
Fishboatlive Club
Аватара пользователя

Стаж: 10 лет 3 месяца
Сообщения: 957
Возраст: 68
ТОФАЛАР писал(а):

... Рыба вся у берега по кустам. Вот прямо днём рядам с кустами бросаешь тонь...

Александр спасибо за науку, но я писал про сеть в три провяза. 1 провяз 75метров, три провяза 3*75+225 метров. Ты опять выше две моих фотки посмотри, там матушка Обь километра два шириной. Вот по середине реки и сплавляют десятилетиями в одном месте, на прямом не закоряженом отрезке. Потому и очередь, ну и рыбнадзор.
Ну ладно пообщались благодаря Андреичу. Кстати он на Оби тоже вроде бывал.
А где сам Андреич с новым рассказом?


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 97 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5  След.

Как правильно цитировать  |  Как вставить изображение  |  Как вставить видео

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Кто сейчас на форуме

Сейчас эту тему просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 1 гость


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Мобильный вид Обратная связь с администрацией